Под коллективную опеку
ВАЛЕНТИНА КАРАВАЕВА родилась 28 мая 1921 года в Вышнем Волочке. Любимый ребёнок в семье, она с раннего детства отличалась своенравием. Родители назвали её Аллой, но в пять лет девочка настояла на официальной смене имени. Ей казалось, что "Алла" - неподходящее имя для актрисы. А в том, что она станет актрисой, девочка не сомневалась.
Чуть ли не с пятого класса она начала бомбардировать столичные театральные школы и киностудии письмами с просьбой принять её в артистки. А не получив ни от кого ответа, в четырнадцать лет Валя решилась на отчаянный шаг - написала самому Сталину: "Разрешите мне немедленно стать актрисой, чтобы служить нашему искусству". Неизвестно, прочёл ли вождь письмо Караваевой, но вскоре произошло чудо: в Вышний Волочёк пришёл вызов - девочку приглашали в Москву для поступления на актёрские курсы при "Мосфильме".
Не сказав ни слова родным, Валя убежала из дому, оставив записку: "Еду в Москву, чтобы стать актрисой".
Экзаменационная комиссия, в которую входили знаменитые Эйзенштейн, Тарханов, Барнет, Райзман, прослушав девочку, читавшую Чехова, постановила: принять её в актёрскую студию под коллективную опеку.
Триумф
В 1942 ГОДУ Юлий Райзман приступил к съёмкам картины "Машенька". В главной роли мэтр хотел видеть девушку, способную воодушевить бойцов, вселить в них веру в победу. На главную роль в этом фильме пробовалась добрая дюжина знаменитых актрис, но отобрали никому не известную вздорную студентку. Она взяла режиссёра измором - первая проба была неудачной, но Валентина как будто знала, что Машенька останется главной и единственной ролью в её жизни. И когда Райзман, пересмотрев всех, так и остался неудовлетворён, она пришла снова, упросила дать ей ещё один шанс и сыграла так, что режиссёр тут же утвердил девушку на роль.
В это время Валентина пишет матери: "Единственная, дорогая моя матушка, добрая ты моя душенька, что-то очень мне тяжело. Некому сказать больше, а сердце рвётся. Боюсь я, что ничего не выйдет у меня. И, может быть, и не потому, что я совсем без таланта, а потому, что сложная огромная жизнь давит меня, душит, нет сил. Неужели, ну неужели уплывёт, уйдёт, бросит меня и моя Машенька? Господи, господи, ой как тяжело. Я очень плохой, плохой я человек. Ну, пусть всё, всё будет отнято из моей жизни, но чтоб я стала горячей и хорошей Машенькой. Мамочка, Машенька для меня - это жизнь".
Господь услышал Караваеву, она стала "горячей и хорошей Машенькой". Слава в одночасье обрушилась на девушку: после премьеры фильма её имя как молитву повторяли тысячи солдат, актриса становится самым молодым (ей всего 22 года) лауреатом Сталинской премии. Интересен следующий эпизод, о котором рассказала Лидия Смирнова, жившая в Алма-Ате с Караваевой в одном, крохотном, как пенал, номере. Утром раздался стук в дверь, и в номер вошёл один из актёров со словами:
- Какое событие! Ты уже знаешь?
Караваева разыграла такое удивление, словно услыхала новость о лауреатстве впервые.
- Нет, я ничего не знаю.
- Ты получила Сталинскую премию!
- Нет, нет, я ничего не знаю!
Валентина застывает от изумления, обнимает актёра за шею, целует его, встаёт на колени, целует его одежды. И всё делает так искренне, что не поверить ей нельзя.
Через десять минут приходит ещё кто-то и снова спрашивает о новости, и снова слышит слова Караваевой:
- Нет, нет, я ничего не знаю!
Но самое удивительное, признавалась Смирнова, что она, только что видевшая всё, наблюдая новую сцену, забывала о том, что сцена эта происходит на её глазах не впервые. Караваева владела удивительной магией актёрства!
Талантливая, симпатичная, народная любимица, обласканная властью, - какие замечательные перспективы открывались перед ней! Но... Вспомним строчку из письма к матери: "...пусть всё, всё будет отнято из моей жизни, но чтоб я стала горячей и хорошей Машенькой"...
Душа у меня замёрзла
У РАЙЗМАНА было правило: никого из актёров не снимать дважды. И только Валю Караваеву он пригласил в свою следующую картину - "Небо Москвы". Увы, Караваевой тоже не суждено было дважды сняться у Райзмана.
11 июня 1943 года в Куйбышеве, где должны были начаться съёмки фильма "Небо Москвы", Валентина попала в автокатастрофу - автомобиль столкнулся с трамваем. Водитель погиб, а Караваева оказалась в реанимации. Врачи с трудом спасли ей жизнь. Когда девушка пришла в сознание, ей объявили:
- К сожалению, детей вы иметь не сможете...
- А сниматься? - схватив за рукав доктора, вскричала Караваева. - Сниматься я смогу?!
Следующие месяцы Валентина жила в ожидании чуда, что врачи найдут способ убрать с её лица огромный шрам. Но медики оказались бессильны...
Приведём выдержку из письма Караваевой матери, написанного в те страшные дни: "Моя самая родная и единственная мама. Я очень, очень давно не писала тебе. Этому было и очень много причин. Самая главная - конечно, моё лицо. Операция не была совсем удачной. То есть всё в сущности, к большому сожалению, почти по-прежнему. Должна быть ещё одна операция, а может, и ещё, и ещё, пока что-нибудь не удастся исправить. Очень мучительно, что так долго нужно лечиться. Если с другими я могу говорить какие-то чужие, глупые слова, то тебе хочется писать с теплотой, от души. А душа сейчас у меня замёрзла".
Не востребована
ЖИЗНЬ пришлось начинать заново. Но в этой жизни уже не было кино. Кому нужна была двадцатидвухлетняя девчонка с глазами, полными слёз, и рассечённым лицом? Правда, оставался театр. В 1945 г. режиссёр Юрий Завадский ставил в Театре им. Моссовета "Чайку". На роль Нины Заречной он пригласил Караваеву. Валентина Ивановна решила, что это её судьба. "Я после "Чайки" стану такой актрисой, той самой Большой актрисой, которой я всегда хотела быть", - запишет она в дневнике. В самом деле спектакль стал событием в московской театральной жизни.
Вся Москва ломилась на "Чайку" с Караваевой. Говоря об этой постановке, Юрий Александрович отмечал, что успех её во многом обязан "молодой, необычайно одарённой актрисе Валентине Караваевой, в игре которой есть нечто, предвосхищавшее рождение второй Комиссаржевской".
Но, увы, Караваева сыграла свою "Чайку" всего лишь несколько раз. "Большую актрису" сняли с роли за скверный характер. Говорят, Караваева постоянно диктовала режиссёру, какой должна быть не только её Заречная, но и остальные герои пьесы...
В те годы было модно "украшать" известными актёрами и режиссёрами дипломатические рауты в посольствах. На одном из таких приёмов она познакомилась с Чапменом - атташе посольства Великобритании. Представитель одной из самых уважаемых и состоятельных семей Британии влюбился в Валентину, что называется, с первого взгляда и вскоре сделал ей предложение. Караваева ответила согласием. Через несколько месяцев после свадьбы она написала два письма, первое в ЦК партии: "Я не востребована здесь как актриса. Я, лауреат Сталинской премии, могу сыграть ещё много ролей, если мне будет оказана медицинская помощь за границей. Я была и остаюсь советским человеком, верным Коммунистической партии, но прошу дать мне возможность уехать из Союза".
Второе письмо было адресовано в Отдел виз и регистраций города Москвы: "Прошу ОВИР помочь мне в получении визы для выезда вместе с моим мужем, помощником атташе Английской военной миссии в Москве, английским подданным господином М. М. Чапмен на его родину в Англию. Я не изменила и не изменю свое русское подданство. Выезд этот будет временным, и он не только желателен мне, так как естественно для жены быть вместе со своим мужем, но даже и необходим, потому что в результате происшедшей со мной автомобильной катастрофы я не могу до полного исправления шрамов на лице сниматься в кино, ибо лечение, хотя и длинное, не привело к желаемым результатам".
В 1945 году разрешение на выезд было получено, и Валентина Чапмен покинула Россию.
"Путь к Родине"
ВАЛЕНТИНА быстро освоилась и в Британии, и в Швейцарии, где они жили с мужем. Вскоре она уже свободно говорила по-английски, много путешествовала и сроднилась с нравами английской аристократии. По воспоминаниям тех, кто общался с ней в те годы, девушка из Страны Советов с удовольствием окунулась в мир модных туалетов, светских приёмов - на одном из раутов она танцевала с самим Черчиллем. Вместе с тем в полной мере проявился её вздорный характер: Валя могла устроить скандал своим горничным, например, из-за того, что в ванну добавлена не та пена...
Дважды ей делали пластические операции. Но даже швейцарская медицина оказалась бессильна: шрам удалось немного замаскировать, зато онемела верхняя губа. С окончательным вердиктом медиков дала трещину семейная жизнь Караваевой - она всё чаще стала говорить мужу, что собирается вернуться на Родину. А потом от слов перешла к делу: начала обивать пороги советских посольств с просьбой разрешить ей вернуться. Ей всюду отказывали. Прошёл слух, что Сталин, узнав, что несколько актрис вышли замуж за иностранцев и уехали за границу, разозлившись, приказал никого обратно не пускать.
Муж не понимал её метаний:
- Что тебе нужно? Что тебе не хватает?
- От тебя и твоего семейства - ничего! - билась в истерике Валентина. - Я откажусь от всего, перейду на хлеб и воду, пойду на панель, ночи напролёт буду стоять у нашего посольства, но добьюсь возвращения в Москву!
Она пишет письмо первому заместителю Председателя Совета министров СССР Вячеславу Михайловичу Молотову и вскоре получает из ЦК партии ответ: "Напишите, как вы раскаиваетесь, что уехали из СССР, как вам плохо живётся в капиталистической стране". И она написала - получился целый трактат под названием "Путь к Родине".
Рвение было оценено, и актрисе в конце концов разрешили вернуться.
"Я ни в чём не нуждаюсь"
ЧТО же побудило Караваеву вернуться на Родину? Вот отрывок из её письма к Фурцевой от 5 марта 55-го года: "В 50-м году я вернулась на Родину из-за границы, потому что любовь к родной земле и душевная жажда отдать своё творчество именно родной земле - они оказались сильнее всех "обольщений" комфортабельного буржуазного, эгоистического существования..."
Однако Родина встретила Валентину не очень приветливо. Ей настоятельно рекомендуют отправляться на родину, в Вышний Волочёк.
"Но что я буду там делать? - недоумевает Караваева. - Я должна играть! Я не могу без кино, без театра!"
В городе своего детства Караваева начинает играть на местной сцене, но её не покидает ощущение, что она вернулась в страну, которой не очень-то и нужна, которая забыла её. Она пишет в Комитет по делам искусств: нельзя ли ей перейти в какой-либо театр Москвы или Ленинграда, хотелось бы попробовать начать снова сниматься в кино, а для этого надо быть поближе к киностудиям.
Ответ пришёл через полгода: "Ставим в известность, что ввиду отсутствия свободных вакансий предложить вам работу в столичных театрах не представляется возможным. Оставлять работу в Вышневолоцком театре не рекомендуем".
Конечно, в Вышневолоцком театре она блистала, но ей-то грезилось иное: Москва, главная роль в чеховской "Чайке"...
И она решилась вернуться в Москву. На свой страх и риск. Когда получила повестку-вызов в Министерство иностранных дел, пошла туда, собрав в узелок сухари и смену одежды. Но вызвали её для того, чтобы ознакомить с письмом адвоката родителей мужа: Чапмен погиб в автокатастрофе в Альпах спустя два года после её возвращения в Россию, а его родители отказывали ей в наследстве. С лёгким сердцем она подписала отказ, добавив чиновнику министерства: "Если вы сможете отстоять эти деньги, отдайте их детским домам и больницам".
Дома в Москве у неё не было. Много лет она влачила в буквальном смысле слова нищенское существование, снимая углы в коммунальных квартирах. Иногда удавалось подработать на Киностудии им. Горького при дубляже фильмов.
Её чуть хрипловатый, бесконечно чарующий голос остался запечатлён в фильмах "Всё о Еве", "Красное и чёрное", "Моя бедная, любимая мать", "Свидетель обвинения". Её голосом говорили Грета Гарбо, Лиллиан Гиш, Бетт Дэвис и Марлен Дитрих.
Что-то ей платили в Театре киноактёра - из милосердия. Зарплату приносила на дом секретарша, сама Караваева за деньгами не шла - говорила: "Я ни в чём не нуждаюсь". Давно были проданы привезённые из Швейцарии шубы, дорогие и уже немодные платья... На улицу она выходила редко. Однажды её встретили на Старом Арбате. Караваева выглядела как многие интеллигентные старушки: всё вычищено, выглажено, но кажется, что одежда вот-вот рассыплется на ней от старости. А в волосах - красный бант.
Жизнь в забвении
И ВОТ тогда, когда, казалось, всё в прошлом, в её жизни появился новый смысл. Она превратила свою однокомнатную квартиру в театр. Двадцать три года она жила затворницей, снимая на любительскую камеру себя в ролях Заречной, Карениной, Ларисы - бесприданницы... Потом проявляла плёнку, смотрела её на пришпиленном к стенке бумажном экране, разбирала свои ошибки и играла снова. Звук записывала на допотопный катушечный магнитофон. Устанавливала свет. Шила костюмы... Одни и те же роли она играла на протяжении двадцати с лишним лет, и камера фиксировала, как она стареет: Заречная в пятьдесят, в шестьдесят, в семьдесят...
Она и умерла перед камерой.
О её смерти могли бы долго не узнать, но в доме произошла водопроводная авария, и в ЖЭК обратились все жильцы, кроме этой странной женщины из квартиры на втором этаже. Кажется, никто и не знал, что она - в прошлом известная актриса. Никто, кроме ближайшей соседки, которая любила из-за стенки слушать великолепный караваевский голос, произносивший монологи из Чехова, Ибсена, Толстого. Эта же соседка и забила тревогу: голос из-за стенки не доносился уже несколько дней. Когда дверь взломали, то увидели, как в воде плавали листы бумаги, спутанная киноплёнка и безнадёжно испорченные костюмы...
Вот что вспоминает кинорежиссёр Георгий Параджанов, попавший в квартиру Караваевой через некоторое время после её смерти, заручившись разрешением Гильдии киноактёров и напутствием домового смотрителя: "Идите туда сами, мы в эту квартиру не войдем". "Фантазия наша бедна, чтобы представить, что я там увидел. Её квартира... Мусорная свалка или бомжатник - это Версаль по сравнению с тем, что там было. Я растерялся, не знал, что мне делать... Пытался хоть что-то найти. Там даже не было унитаза. Вся квартира пропахла сыростью. Оказывается, многие годы её заливали соседи, а ЖЭК сваливал на неё, говоря, что она якобы забивает чем-то унитаз и поэтому всех заливает. Огромное количество непонятных бумаг... Большие кожаные чемоданы, покрытые плесенью, вспухшие от сырости. В этих чемоданах что-то оставшееся от её шуб (их было у нее 12). Они рассыпались у меня в руках. Я поднимал пласты рукописей, записей, которые в руках разваливались, сыпались, как труха. И из них вылетала белая полупрозрачная мошкара... Абсолютная мистика!.."
ГЕОРГИЙ Параджанов снял фильм "Я - Чайка", посвящённый актрисе Валентине Караваевой.
Основой материала фильма стали километры 16-миллиметровой плёнки, на которую Караваева снимала саму себя.
"Я сделал картину о том, как человек выживал в условиях абсолютного одиночества. Одни сходят с ума, другие спиваются, третьи вешаются. Есть масса способов уйти от жизни. Валентина Караваева каждый день реанимировала себя сама".
Смотрите также:
Кровавая любовь (29.10.2002)