ОНА держала на руках спящего ребенка и улыбалась самой нежной, самой восторженной улыбкой из всех, которые когда-либо касались ее прекрасного лица. На Шэрон было легкое платье с красными маками, и умиротворенное личико малыша покоилось в пестрых складках ее пышной юбки, как на огромной цветочной поляне. Женщина смотрела на свое дитя, не в силах оторваться от его крохотного тельца, и молилась про себя, чтобы время замерло и этот блаженный миг продлился как можно дольше.
РЯДОМ никого не было, но уже очень скоро Шэрон отчетливо услышала чей-то голос, зовущий ее издалека, - с каждой минутой он становился все громче и громче. "Прошу вас, тише. Вы разбудите его. Умоляю, замолчите", - шептала женщина, как можно крепче прижимая к себе спящего ребенка. Шум продолжал нарастать. Она чувствовала, что вот-вот малыш проснется, растревоженный посторонними звуками, и продолжала просить вполголоса:
- ... не надо. Прошу вас...
- Шэрон, дорогая, проснись. - Фил методично тряс спящую женщину за плечо, желая только одного, чтобы его жена наконец-то очнулась от наркоза. Шэрон вздрогнула и подняла на Фила залитое слезами лицо, не понимая до конца, где именно она находится. Вместо цветастого платья на ней была больничная рубашка, а пальцы исступленно сжимали край одеяла. "Мой ребенок?.." - спросила она, переводя взгляд с мужа на доктора, стоявшего у изголовья ее кровати. "Только не волнуйся, - Фил изо всех сил пытался держать себя в руках, - мы попробуем еще раз. Тем более что доктор Бигес говорит, несмотря ни на что, у нас есть надежда. Ведь правда же, доктор?" Шэрон не слышала слов мужа и профессора Бигеса. Она отвернулась к стене и, впившись зубами в одеяло, рыдала.
Это была третья неудачная попытка Шэрон Стоун и ее мужа Фила Бронштейна завести ребенка. Все три беременности окончились выкидышами. Месяц назад Шэрон исполнилось сорок, и уже прошло два года, как она не могла спать по ночам без снотворного. Для окружающих она по-прежнему оставалась роковой блондинкой, легко обходящейся без нижнего белья, успешной голливудской богачкой, в то время как на самом деле ее семья рушилась, словно карточный домик, вместе с надеждами на счастливое будущее. Муж Шэрон - Фил Бронштейн, главный редактор еженедельника "Сан-Франциско Экзиминер", миллионер и красавец - боялся оставлять супругу одну, чувствуя, что она на пределе. Он часто просыпался по ночам от того, что Стоун плакала или пела колыбельную завернутому в детское одеяльце игрушечному мишке, - в такие минуты он был бессилен противостоять свалившемуся на них несчастью. И Шэрон, и Фил были влиятельны и богаты настолько, что могли воплотить в жизнь любую, даже самую безумную идею или прихоть. Единственное, чего они не могли себе позволить, - это ребенка.
Тихоня и зубрила
"КЕЛЛИ, к тебе пришел Джеф. Поторопись, детка, он ждет тебя в гостиной". - Дороти Стоун никак не могла взять в толк, в кого ее дочь такая копуша. Молодой человек, минуту назад возникший на крыльце их дома, был миловиден и крайне вежлив, и хозяйка удовлетворенно отметила про себя, что у ее дочки хороший вкус. Пока мама Дороти занимала гостя разговорами о том, как замечательно иметь небольшой садик за домом, четырнадцатилетняя Шэрон Стоун, затаив дыхание, спряталась на лестнице второго этажа и ловила каждое слово, произнесенное безупречно вежливым гостем. Наконец, сестра Келли, шурша розовыми лентами на платье, влетела в гостиную, словно маленькое ванильное облако, - мама была довольна тем, что ее дочь на фоне модника Джефа выглядит ничуть не хуже. Кавалер поднялся Келли навстречу, они откланялись и отправились на танцы. "Келлли Стоун, чтобы к одиннадцати была дома", - крикнула мама им вслед и отправилась готовить ужин.
В то время как Дороти гремела на кухне кастрюлями, а Джеф и Келли веселились на школьной вечеринке, Шэрон плакала в одиночестве в своей комнате. Она была безутешна. Джеф был тем самым парнем, который уже два года снился ей по ночам, а Келли приходилась Шэрон родной сестрой. Первая любовь оказалась первым серьезным разочарованием в жизни юной Шэрон.
Нет, она не винила Джефа в том, что он предложил встречаться не ей, а Келли. Не таила обиды на сестру за то, что та не замечала ее слез. Шэрон привыкла быть не у дел. В маленьком доме Джозефа и Дороти Стоун росло трое детей - Шэрон, Келли и Патрик. Родители одинаково пылко любили всех, но так уж повелось в их семье, что Патрик - мальчик, а значит, папин любимчик, Келли - красотка, мамина радость, а Шэрон - тихоня и зубрила. Несмотря на то что у девочки был коэффициент интеллекта 154 (как у Эйнштейна) и уже в 15 лет она окончила школу, получив степень бакалавра, а преподаватели Пенсильванского университета прочили ей блестящее будущее в химии, Шэрон постоянно находила себе на голову какие-нибудь неприятности. Все детство она проходила с разбитым носом и коленями, так как постоянно падала то с велосипеда, то с лестницы. Когда Шэрон исполнилось пять лет, родители подарили ей пони. Как-то раз она неслась во весь опор по двору на своей маленькой лошадке и не заметила натянутой впереди бельевой веревки. На память об этом "неприятном инциденте" на шее Шэрон остался уродливый пятнадцатисантиметровый шрам. Будучи четырнадцатилетним подростком, она смотрела на себя в зеркало и не испытывала ничего, кроме отвращения: тощие ноги, не слишком чистая кожа, очки с толстенными линзами (Шэрон очень любила читать) да еще этот шрам. Нет, она прекрасно понимала старшеклассника Джефа, первого красавца их школы, который не обращал на нее ровно никакого внимания. Сестра Келли по сравнению с ней была настоящей куклой Барби. Пока молодые ходили на последние сеансы в кино и на дискотеку, Шэрон сдавала экстерном экзамены и искала утешения в художественной литературе. Порой мама Дороти усаживала "маленькую зубрилку" к себе на колени, гладила ее по вихрастым русым волосам и приговаривала: "И в кого ты у меня такая дурнушка..."
Девочки Стоунов спали в одной комнате, и однажды ночью Келли, заговорщицки понизив голос, поведала Шэрон о том, что Джеф уговаривает ее сделать с ним "это". Не найдя в лице сестры должного понимания, Келли больше не поднимала эту тему и была полностью уверена, что Шэрон вообще не интересуется подобными вещами, в то время как та не находила себе места при мысли о том, что Джеф женится на Келли.
Все оказалось даже проще, чем ей казалось. Шэрон надела мамино платье, каблуки, накрасила поярче губы и убедила Джефа, что им необходимо встретиться и поговорить. Парень немного опешил, когда страшненькая сестра его подруги - хотя помада и каблуки немного исправили общую картину - ни с того ни с сего завалилась к нему домой, села нога на ногу на диване и серьезным тоном заявила, что он должен лишить ее девственности. Долго упрашивать Джефа не пришлось. Наивная Шэрон была до последнего момента уверена, что теперь они настоящая пара... Каково же было ее удивление, когда после нескольких встреч парень заявил, что больше не хочет, чтобы та надоедала ему своими звонками и письмами. "И вообще, с чего ты взяла, что нравишься мне? Неужели ты думаешь, что я не могу найти себе кого-нибудь получше?"- сказал ей на прощание Джеф, желая как можно быстрее избавиться от навязчивой девицы. Через месяц выяснилось, что Шэрон беременна.
Сделав аборт, она возвращалась тем же вечером назад из клиники на стареньком семейном "Форде". Все, что Шэрон пришлось пережить за последнюю неделю, никак не укладывалось в голове. Предательство, страх перед будущим, отвращение к самой себе, поиск денег, операция... То ли девушка не справилась с управлением, то ли решила свести счеты с жизнью, история умалчивает. Шэрон Стоун врезалась в могучий дуб, росший у дороги, и, когда после аварии полиция и врачи вынимали ее из покореженного автомобиля, кто-то сказал: "Да, девчонка в рубашке родилась. Мне бы ее везение, я давно бы уже стал президентом США".
Правильный уход
С ЭТОГО момента жизнь Шэрон круто переменилась. Выписка из больницы совпала с выпускным балом, на который Шэрон не пошла. Мама, видя, что с дочерью творится что-то неладное, решила успокоить ее: "Дорогая моя, не волнуйся. Я поговорила с моей начальницей мадам Джонс, и та обещала мне, что устроит тебя в библиотеку. Представляешь, как здорово, мы станем вместе с тобой работать! Ты сможешь много читать, а в обед мы будем ходить в кафе через дорогу..." Шэрон взглянула на мать насмешливыми злыми глазами и пошла к себе в комнату паковать чемоданы.
Шэрон решила отправиться в Лос-Анджелес, потому что хотела стать фотомоделью или актрисой. Ей было не слишком важно, кем именно, - главное, доказать себе и окружающим, что и она достойна уважения и любви. Ни родители, ни брат с сестрой не отважились перечить ей, поскольку решимости в этой худенькой девочке было столько, что хватило бы на целый взвод американского спецназа. "Город Ангелов" встретил ее не слишком радостно, но отсутствие денег, а порой и ночлега не испугало Шэрон. В течение года она четырежды перекрашивала волосы - сначала в черный, потом в каштановый, рыжий и, наконец, в белый. Став блондинкой, она поняла, что сделала правильный ход. Возможно, самый правильный за всю свою жизнь.
Несмотря на модельную внешность, грацию пантеры перед прыжком (сколько бессонных ночей ушло на то, чтобы научиться так ходить...) и уверенный взгляд, Америка не спешила падать ниц перед Шэрон Стоун. В пятнадцать лет она была просто еще одной приезжей блондинкой - миловидной, сообразительной, чрезвычайно раскованной и сексуальной, но не более. Играла в малобюджетках и сериалах официанток, горничных, матерей-одиночек - неизменно светловолосых, но абсолютно незаметных. Шэрон не претендовала на "Оскара", но и не теряла зря времени. По большей части в отношении мужчин. Девушка очень скоро сформулировала для себя чудодейственную заповедь, которая гласила: "Никогда не спи с мужчиной, у которого больше проблем, чем у тебя" - и во всем следовала ей, предпочитая не разделять такие понятия, как "личная жизнь" и "карьера". За пятнадцать лет второсортных картин и невнятных ролей Стоун перезнакомилась со всеми мало-мальски влиятельными киноперсонажами, для которых она была неизменной белокурой бестией, дьяволом в юбке, способным "завести" даже мертвого. Естественно, когда встал вопрос, кто должен сыграть коварную жену Арнольда Шварценеггера в фильме Пола Верховена (с которым Шэрон была знакома не понаслышке) "Вспомнить все", сомнений ни у кого не возникло. Фильм получил "Оскара", и теперь имя Шэрон Стоун стояло в одном ряду с такими признанными актрисами, как Деми Мур и Джулия Робертс. В отличие от всех них Шэрон была ко всему прочему еще и блондинка.
Режиссер и просто красивый мужчина Пол Верховен решил не упускать Стоун из своего поля зрения. В 1991 году "выстрелил" "Основной инстинкт". Сыграть роль бисексуальной и чрезвычайно жестокой маньячки не решились ни Мишель Пфайффер, ни Джина Дэвис. Стоун была в восторге от перспективы еще раз поработать с Верховеном и продемонстрировать ханжескому Голливуду свое божественное тело, тем более что и режиссер, и кинообщественность только этого от нее и ждали. С этого момента Шэрон стала "той самой женщиной, которая не носит нижнего белья".
Сделка
БУДУЧИ на пике популярности, Шэрон много и подолгу общалась с продюсером Майклом Гринбергом. Сначала по долгу службы, а потом уже из личного интереса она появлялась с Майклом на всех приемах и презентациях. Главным достоинством кавалера был не только миллионный банковский счет, бездна обаяния и умение навязать свое мнение любому, даже самому маститому режиссеру, но и то, что Майкл был холост. В отличие от всех остальных мужчин, с которыми общалась Шэрон, Гринберг мог предложить ей не только роль любовницы, но и жены. Подобная перспектива устраивала Шэрон. Сидя однажды в шикарном лос-анджелесском ресторане, Майкл как бы между делом предложил Стоун стать его законной супругой: "Дорогая, я решил предложить тебе выйти за меня замуж. На мой взгляд, превосходная идея - каждый получит то, что ему нужно. У меня будет самая сексапильная жена, а у тебя - лучшие роли. Быть верным я тебе, конечно, не обещаю, да и от тебя подобного требовать не стану, но вместе мы могли бы составить отличный дуэт. Как ты на это смотришь?" Шэрон пригубила шампанского из высокого хрустального бокала, улыбнулась самой ослепительной улыбкой из имевшихся в ее арсенале и ответила: "По рукам".
Расчет оказался не слишком верен, и сделка не принесла желаемого результата ни одной из сторон. Гринберг, желавший упрочить свое имя благодаря "дорогой" жене, сделать свою фигуру более респектабельной и блестящей, не слишком усердствовал над соблюдением приличий. Уже через несколько дней после свадьбы Шэрон, придя на вечеринку к друзьям, обнаружила своего супруга в джакузи хозяев с двумя молоденькими моделями. Троица отдыхала на славу, не думая о том, что все собравшиеся в доме взахлеб обсуждали их любовные утехи. Для женщины, которую хотели все без исключения из присутствующих мужчин, было слишком унизительно делать вид, что ей наплевать на развлечения мужа. Шэрон, не долго думая, вытащила чуть ли не за волосы девиц из джакузи, отвесила Майклу хорошую пощечину и, матерясь похлеще любого сапожника, уехала домой. Подобные сцены, повторявшиеся с завидной регулярностью, отнюдь не прибавляли ни Майклу, ни самой Шэрон респектабельности и лоска. Наоборот, вокруг супружеской пары постоянно возникали нелицеприятные скандалы, дававшие отличные поводы для сплетен.
Финальным аккордом в неудавшемся супружестве Стоун и Гринберга стал фильм "Специалист", где Шэрон играла в паре с Сильвестром Сталлоне. Майкл, с таким трудом добившийся для жены роли в этом фильме, был в течение нескольких месяцев вынужден наблюдать, как Шэрон соблазняет Сталлоне. В кадре они разыгрывали такую бешеную страсть, что всем людям, находившимся на съемочной площадке, становилось подчас неловко. Камеры выключались, а Шэрон со Слаем не спешили ослаблять объятий. Раздутый в прессе до небывалых размеров роман жены неприятно ударил по доброму имени Майкла Гринберга. Он дождался окончания съемок фильма, вместе с которыми завершились и любовные упражнения Сталлоне и Стоун, и попросил жену о разводе. "Хорошо, что мне не пришлось произносить этих слов", - сказала Шэрон, не подавая вида, что сильно уязвлена "просьбой" мужа. Стоун была уверена, что ни один мужчина не в состоянии добровольно отказаться от нее. Утешившись приличной денежной суммой, которую она получила в качестве отступного от бывшего мужа, женщина постаралась как можно быстрее забыть о своем "ошибочном" браке.
Одиночка
ВДОВОЛЬ находившись в период замужества по ресторанам и вечеринкам, Шэрон полюбила одиночество. Она чувствовала себя спокойно либо дома за запертыми дверями, либо в гостях у близких друзей. За прослушиванием музыки, неспешными разговорами и долгими чайными церемониями Шэрон проводила вечера, ничуть не стесняясь того, что она, женщина за тридцать, приезжает в гости одна и в одиночестве же уезжает.
В ту пятницу в гостях у Лиз оказалось несколько незнакомых Шэрон людей, среди которых был и Фил Бронштейн, главный редактор "Сан-Франциско Экзиминер". Внешне достаточно привлекательный, с уверенной походкой и ухоженными руками, мужчина невольно весь вечер оказывался в поле зрения Шэрон. Видя заинтересованность подруги, хозяйка дома сказала, кивнув в сторону Фила: "Слишком умный для мужчины". Шэрон это заинтриговало, но вместо того, чтобы подойти и представиться (обычно Стоун предпочитала сама завязывать знакомства с понравившимися людьми), женщина ненавязчиво наблюдала за Филом. Тот, пустившись в пространные рассуждения о современной политике Соединенных Штатов, казалось, не замечал Шэрон, которая, присев на угол дивана, уже больше часа слушала выступление "умного мужчины". Не то чтобы она очень интересовалась политикой, просто манера его речи, тембр голоса, то, как Фил начинал ерошить свои волосы, когда ему казалось, что собеседник не прав, нравились Шэрон. Через пару дней в ее доме раздался телефонный звонок: "Привет, это Фил Бронштейн. Извините, что звоню вам, хотя мы не были представлены друг другу. Просто Лиз сказала мне, что вы увлекаетесь современными восточными художниками. Сегодня вечером в "Олимпик Плаза" состоится открытие, на мой взгляд, очень интересной выставки. Хотя, наверное, вы и без меня собирались туда..." "Да. То есть нет", - чуть не поперхнувшись от неожиданности, ответила Шэрон, которая о восточных художниках и предстоящей выставке знала не больше, чем о современной политике США. "Тогда, может быть, сходим вместе?" - предложил Фил самым нейтральным тоном, которым только может говорить мужчина с женщиной. "Отличная идея", - ответила Шэрон, попутно пытаясь сообразить, как ей отблагодарить подругу Лиз.
Они встречались несколько раз в неделю, обычно обедали и отправлялись за город. Фил, хоть и не был стеснен в средствах, не любил шумные сборища, светские приемы, казино, презентации и премьеры. Ему не нравилось, когда на Шэрон оборачивались на улице или просили дать автограф. Он чувствовал себя непривычно скованно, когда думал о том, что идет под руку с первой голливудской красавицей, поэтому они чаще всего уезжали подальше от городской суеты. Фил не был похож на остальных мужчин, и Стоун нравились его осмотрительность, спокойствие и галантность. Впервые за последние двадцать лет она могла выйти с мужчиной в гости, не надев бриллианты и меха. Спустя полтора года Фил предложил Шэрон выйти за него замуж - обручальное кольцо, подаренное через 18 месяцев после знакомства, было первым подарком, который Бронштейн преподнес своей будущей жене, - а еще через пару месяцев выяснилось, что Стоун ждет ребенка.
Любовь из жалости
УТРОМ Фил позвонил жене и предложил встретиться во время обеда. "Нам надо серьезно поговорить", - сказал он и, не дождавшись ответа, повесил трубку. Шэрон не видела мужа уже около трех дней. С момента ее последнего выкидыша прошло около месяца, в течение которого не было ни единого дня, чтобы они не ссорились. Во время последнего конфликта Стоун, выпив литр виски, пыталась доказать мужу, что тот должен бросить ее. "Зачем тебе такая бесплодная, как я? - кричала она. - Я обещала родить тебе сына. Обещала быть тебе настоящей женой. Обещала, что у нас будет семья. Я не могу выполнить ни одного своего обещания. Ты не должен жить со мной из жалости". Фил, едва сдерживая слезы, смотрел в искаженное мукой лицо жены. "Так больше не может продолжаться", - сказал он и ушел, хлопнув входной дверью. Следующие три дня Шэрон не могла найти его ни дома, ни на работе, ни у друзей. Казалось, Фил провалился сквозь землю.
Шэрон ехала на встречу к мужу с четкой уверенностью, что тот предложит ей подписать бумаги о разводе. "Что ж, через месяц у меня день рождения - самое подходящее время для развода. Остаться в сорок два года одной не так уж и смертельно", - думала Стоун. Вместо того чтобы отправиться с женой к адвокату, Фил привез ее в аэропорт. Прежде чем сесть в их частный самолет, Бронштейн сказал Шэрон: "Ради всего святого, ни о чем меня не спрашивай". Всю дорогу супруги молчали и через сорок минут приземлились в техасском аэропорту. "Техас? Какого..." - начала возмущаться Стоун, но Фил приложил свой палец к ее губам и посмотрел на жену глазами, в которых читалось: "Умоляю тебя, помолчи".
В больнице "Мелвил" их давно ждали. Дверь отворилась, и Фил, до этого крепко обнимавший жену за плечи, вскочил навстречу вошедшей медсестре. В руках у девушки был нежно-голубой сверток, который она положила на руки ошарашенной Шэрон. "Роану всего неделя, и он совсем один. У него никого больше нет, дорогая. Кроме нас с тобой", - сказал Фил, переводя взгляд со спящего младенца на лицо жены.
Смотрите также:
Анастасия ЗАВОРОТНЮК: "Дети боятся, что я их брошу"