Она родилась под именем Мария София Ольга Зинаида Годебска. А в историю вошла как Мися Серт, любимая модель Ренуара и ТулузЛотрека, муза Стравинского и Равеля, героиня Марселя Пруста и Жана Кокто.
Мизия, или просто Мися, как все называли ее на русский лад, родилась в Санкт-Петербурге в 1872 году. Поначалу мать, Эжени Софи Леопольдин Сервэ, планировала рожать в Брюсселе. Но, получив анонимное письмо о том, что ее супруг скульптор Сиприен Годебски весело проводит время в России в имении князей Юсуповых, решила отправиться к мужу и узнать, с кем он развлекается.
Путешествие по занесенной снегом России стало для находящейся на 9-м месяце беременности женщины роковым. А известие о том, что отец ее будущего ребенка изменяет ей с ее же теткой, добило окончательно. В первый же день своего прибытия в Царское Село Эжени Софи умерла во время родов.
Поначалу Мисю, проведшую в России всего пару дней и никогда не говорившую на русском, воспитывала бабушка, владелица огромного поместья под Брюсселем, одна из ближайших подруг королевы Бельгии. На старинной вилле всегда было множество гостей; семь роялей, расположенных в бальных залах, не умолкали, казалось, ни на минуту. Неудивительно, что нотной грамотой Мися овладела намного раньше, чем азбукой.
В один из дней она была удостоена чести сыграть самому Ференцу Листу: великий композитор посадил очаровательное дитя себе на колени и попросил сыграть Бетховена. Пожелание Листа девочку не смутило, чего не скажешь о бородавках на лице композитора, о которых она до последнего дня своей жизни вспоминала с содроганием.
Когда девочке исполнилось пятнадцать лет, от королевы она получила приглашение на придворный бал. Прибыв во дворец и увидев в зеркале красивую девушку в платье из бледноголубого тюля с широким муаровым поясом, Мися пришла в такой восторг, что захотела поцеловать ее. Что немедленно и сделала: подошла к зеркалу и коснулась губами собственного отражения.
Мужья и поклонники
В это время она жила в монастыре Сакре-Кер, куда ее отправили отец и его третья супруга. Разумеется, после успеха на балу Мися отказывается возвращаться в монастырь. И, заняв у друга отца деньги, сбегает из Парижа в Лондон. Впрочем, про друга отца Мися напишет в мемуарах. А знакомые семьи судачили, что в английскую столицу девушка бежала со своим любовником, который был на 40 лет ее старше.
Как бы то ни было, через два месяца в Париж вернулась уже совсем другая Мися - взрослая, независимая, знающая себе цену. Средства на жизнь зарабатывала уроками музыки, которые давала Бенкендорфам - семье русского посланника в Париже.
А вскоре вышла замуж за своего кузена Тоде Натансона, журналиста, владеющего на паях с братом журналом "Ревю бланш". 300 тысяч франков, полученных от бабки в качестве приданого Мися истратила за один день, оставив их в лучшем бельевом магазине Брюсселя.
Первое время семейная жизнь складывалась как нельзя лучше. В загородном имении супругов каждые выходные собиралось интересное общество - "Ревю бланш" был одним из самых популярных среди парижской богемы изданий. Излюбленным развлечением Миси было устроиться в тени деревьев с книгой, в то время как Тулуз-Лотрек кисточками щекотал ее голые пятки, рисуя на них "невидимые пейзажи".
Но вскоре у Тоде начинаются финансовые проблемы. Для того чтобы поправить ситуацию, Натансон находит инвестора - владельца самой популярной на тот момент во Франции газеты "Матен" Альфреда Эдвардса. Магнат как раз приобрел в Венгрии угольные копи и нуждался в управляющем, место которого и предложил Тоде. Мися, почувствовав недвусмысленный интерес Эдвардса к себе, пыталась отговорить супруга от поездки. Но тот лишь отмахнулся: "Тебе вечно кажется, что в тебя все влюбляются". И уехал.
А Эдвардс принялся забрасывать Мисю приглашениями. Получив с посыльным 81-е по счету письмо, мадам Натансон все-таки отправилась на ужин к Эдвардсам. Во время которого бизнесмен неожиданно встал из-за стола и скрылся в кабинете, оставив гостью наедине со своей женой. Та, внимательно посмотрев на Мисю, помолчала и произнесла: "Эдвардc влюблен в вас, вы должны стать его любовницей".
Возмущенная подобным предложением, мадам Натансон почти бегом покинула роскошную квартиру Эдвардсов и решила отправиться к мужу в Венгрию. Каково же было ее удивление, когда ее соседом по купе оказался ни кто иной, как... Альфред.
Пока поезд вез попутчиков до Вены, Эдвардс поведал Мисе о том, что Тоде, решив воплотить на угольной фабрике свои социалистические идеи и устроив рабочим райскую жизнь, влез в долги, платить по которым предстояло в ближайшие дни.
"Да вот, кстати, и его телеграммы", - мужчина протянул Мисе пачку бумаг. Среди просьб об отсрочке долга, обращенных к Эдвардсу, она нашла записки, адресованные ей: "Мися, уладь все!" Оказалось, что сделать это было очень просто: бизнесмен был готов простить долги Натансона в обмен на то, чтобы Мися стала его женой. Поняв, что выбора у нее нет, она соглашается стать мадам Эдвардс.
В феврале 1905 года Альфред и Мися сыграли свадьбу. Главным увлечением новоиспеченного супруга, бывшего на 16 лет старше Миси, стала покупка вееров и драгоценных камней для молодой жены. А Мися, обожавшая наряжаться в перья и кружева, ломала голову над тем, как остудить пыл коммерсанта. Ей казалось, что в подарках Эдвардса она будет напоминать торговку подержанными вещами.
Несмотря на то что она никогда не любила Альфреда ("Во время занятий любовью с ним я составляла меню завтрашнего обеда", - признавалась Мися подругам), красивая жизнь ей пришлась по вкусу. Супруги владели огромной квартирой в Париже на улице Риволи, и одними из первых обзавелись роскошной яхтой.
Музыкальный салон на плавучем доме Эдвардсов был таким удобным, что распеваться туда приходил сам Энрико Карузо. Правда, в конце концов Мисе надоели неаполитанские арии и она выставила его за дверь. Проводить время на яхте она предпочитала в одиночестве.
По вечерам женщина выходила из своей квартиры на Риволи, доходила до набережной Сены, где была пришвартована яхта, поднималась на палубу и, устроившись в кресле-качалке с бокалом белого вина, вздыхала: "Неужели и дальше моя жизнь будет такой же беспросветной?"
Благодаря деньгам и влиянию мужа дом Миси становится одним из самых популярных в Париже. Марсель Пруст пишет ей письма, а она даже не распечатывает их, приказывая складывать в коробку из-под шляп. Знаменитый летчик-ас Ролан Гаррос берет ее с собой в полет над Парижем. Пабло Пикассо предлагает ей стать свидетельницей на его свадьбе с русской балериной Ольгой Хохловой и крестной матерью новорожденного сына.
Ренуар лично приезжает на Риволи, чтобы написать портрет Миси. В конце жизни великий художник был почти парализован из-за артрита, и специально для него в квартире Эдвардсов был сооружен лифт. Ренуар на каталке въезжал в будуар Миси, резинкой прикреплял кисть к скрюченной руке и начинал писать. Прерываясь лишь для того, чтобы попросить свою модель... приоткрыть прекрасную грудь: "Вы не должны скрывать то, чем вас наградила природа". В благодарность за портрет Мися послала художнику чек с пустой графой "сумма", предлагая вписать любую цифру. Ренуар оценил свою работу в 10 тысяч франков.
Скромность живописца удивила Мисю и обрадовала Эдвардса. За день до этого он проиграл в казино почти полмиллиона франков и пешком был вынужден добираться до дома. Когда супруга пожурила его за прогулку под дождем, Эдвардс горестно воскликнул: "Ты никогда не считаешь деньги. Поездка на такси стоит полфранка, я не могу бросаться такими деньгами!"
Впрочем, Эдвардса теперь больше волнуют не деньги, а театр. А точнее - актриса Лантельм, для которой он написал пьесу "Потерянный попугай". Как и положено драматургу, Эдвардс влюбился в исполнительницу главной роли. И не придумал ничего лучшего, как отправить Мисю к Лантельм, чтобы уговорить женщину стать его любовницей.
Лантельм приняла Мисю и поставила условие: жемчужное ожерелье, миллион франков и сама Мися, в которую, как оказалось, была влюблена актриса. Но через день она одумалась и согласилась принять ухаживания Эдвардса.
Шанель и Дягилев
Мися к измене мужа отнеслась более чем спокойно. Во-первых, она и сама была увлечена испанским художником Хосе-Марией Сертом, за которого вскоре выйдет замуж. А во-вторых, в ее жизни появился "безумный русский". Речь идет о Сергее Дягилеве, с которым Мися познакомилась в 1908 году во время премьерного показа "Бориса Годунова" в парижской Опера. Спектакль так потряс женщину, что она скупила все нераспроданные билеты, чтобы у Дягилева сложилось впечатление финансового успеха и он вновь вернулся в Париж.
Их дружба продолжалась больше 20 лет. Дягилев говорил, что Мися Серт (к тому времени у мадам была уже эта фамилия) - единственная женщина, на которой он мог бы жениться. Серт знала все нюансы личной жизни своего друга. В 1913 году, оказавшись в Венеции в номере Дягилева, она стала свидетельницей того, как он узнал о женитьбе Нижинского, своего главного любимца.
Дягилев пригласил Мисю к себе, чтобы послушать исполнение "Волшебной лавки" Россини. Серт пришла с зонтиком, который во время ее игры на рояле Дягилев то открывал, то закрывал. Закончив игру, женщина попросила Сергея Павловича оставить вещь в покое: "Разве вы не знаете, что это дурная примета - открывать зонт в комнате?"
Суеверный Дягилев побледнел и отложил зонт. В этот момент раздался стук в дверь: принесли телеграмму о женитьбе Нижинского. Через несколько мгновений вся гостиничная мебель была разрушена. И только Серт было под силу успокоить взбешенного Дяга, как друзья называли между собой Сергея Павловича.
Не раз деньги Миси выручали "Русские сезоны" от неминуемого, как казалось, краха. Именно благодаря 4 тысячам франков, которые женщина подарила Дягилеву, состоялась премьера балета "Петрушка". Без этой суммы служащие Гранд-опера отказывались выдавать русским артистам костюмы.
Друзья Дягилева только Мисе могли пожаловаться на прижимистость Дяга. "Этот грязный эксплуататор", - возмущался Лев Бакст. "Он свинья и вор", - вторил ему Игорь Стравинский. Сергей Павлович тоже изливал подруге свои обиды: "Я узнал, что мой первый сын Стравинский посвятил себя двойному служению - Богу и деньгам".
Мися всех слушала, всем сочувствовала и за все платила. На средства Серт и похоронили Сергея Павловича. В 1929 году, словно почувствовав что-то неладное, Мися вместе с Коко Шанель приехали в Венецию. Первым делом Мися отправилась навестить Дягилева и застала его уже при смерти. "Мися, как тебе идет белый цвет. Носи только его", - были последние слова Сергея Павловича.
Оплатив погребение своего друга, Мися выполнила его последнюю просьбу: на похороны на кладбище Сан-Микеле черная гондола доставила облаченную в белое платье женщину. Саму Мисю в последний путь провожала Шанель, с которой ее связывали тридцать лет близкой дружбы. При этом в мемуарах Миси имя Коко не встречается ни разу. Таково было желание самой Шанель. "Я сама напишу о себе", - сказала она. "А тебе и писать ничего не надо, - ответила Мися. - Просто опубликуй свои бухгалтерские книги".
Однако несмотря на обмен взаимными колкостями, Шанель и Серт до последнего оставались самыми близкими людьми. Мися помогала Коко залечивать душевные раны после неудачных романов. А Шанель пришла Серт на помощь, когда обожаемый ею Хосе-Мария увлекся грузинской художницей Русей Мдивани и попросил Мисю о разводе.
Серт не только дала согласие на развод, но и помогла Хосе-Марии выбрать обручальное кольцо для Руси. Она ни на минуту не оставляла молодых супругов наедине друг с другом, дав таким образом повод для разговоров о "тройственном союзе". При этом никаких реальных оснований для этого не было. Мися, одинаково любя и Русю, и Хосе-Марию, признавалась, что чувствует себя "то ли тещей, то ли свекровью".
Когда Хосе-Мария Серт ушел из жизни, Мися написала в дневнике: "Вместе с ним для меня исчез всякий смысл существования". Результатом пережитого шока стала почти полная потеря зрения. Незадолго перед тем, как окончательно ослепнуть, Мися совершила последнюю поездку в Венецию, где в галерее Академии простилась с любимыми полотнами, по памяти вслух описывая то, что на них изображено.
Утешением ее последних дней стал морфий. Она в открытую употребляла наркотики, делая себе уколы прямо на улице. Однажды ей даже пришлось сутки провести в полицейском участке среди проституток и бродяг, так как ее имя было обнаружено в списке торговцев наркотиками.
Конец наступил в 1950 году. Коко Шанель пыталась вытащить подругу из депрессии, отправившись с ней в санаторий в Швейцарию. Но все уже было бесполезно. В возрасте 78 лет Миси не стало. Незадолго перед смертью она призналась подруге: "А знаешь, жизнь все-таки не так прекрасна!"
Смотрите также:
Фёдор Тютчев: "О, как убийственно мы любим!" 
«Женщина на Мавзолее». Какой была личная жизнь Екатерины Фурцевой