Ночь перед рейсом

ВСЕ ЗНАЛИ, что перед выходом в рейс третий механик Егор Бурков обязательно пойдет в кафе. Он всегда так делал. И не потому, что хотел напиться и заглушить плохое настроение. Он знал, что впереди адская работа без выходных, вахты в машине и подвахты на палубе, где придется таскать до изнеможения мокрую дель невода, спать от силы час в сутки, вскакивать ошалело, как только ударят по барабанным перепонкам звонки громкого боя, очумело мчаться к траловой лебедке, уклоняясь от бешено несущихся в блоках стальных тросов.

Егора на пароходе считали интеллигентом. Во-первых, потому что он читал книжки и однажды его заметку напечатали в бассейновой рыбацкой газете, во-вторых, он умел разгадывать кроссворды и знал умные слова.

- Егор, а Егор, это правда, что после твоей статьи в "Рыбаке" начальнику отдела снабжения флота выговор дали? - спросил молодой матрос Толик.

- Было дело...

Выход в море - в девять вечера. В шесть Егор по традиции уже заседал в уютном кафе. Обложившись газетами, только что купленными в киоске, он не спеша попивал коньяк и читал подряд все статьи. И в этот момент он чувствовал себя белым человеком. Последние часы береговой, цивилизованной жизни. Егор дорожил этими минутами, зная, что еще не скоро он сможет вот так вальяжно, неторопливо наслаждаться нормальной человеческой жизнью без мата, машинной грязи и тяжелейшей работы.

Из кафе он позвонил Ленке, официантке ресторана, что при гостинице "Океан". Их роман с перерывами на Егоровы плавания тянулся уже второй год. Собственно, любви особой не было, а было что-то похожее на дружбу и, может быть, даже на взаимовыручку. Егор не строил никаких иллюзий по поводу Ленкиной верности. Он знал, что в предстоящие четыре месяца разлуки она не будет грустить и у нее будут поклонники, и не один. Короче, Бурков воспринимал свою подругу да и саму жизнь моряка философски.

Однажды, лежа в постели жены капитана, не вылезавшего из морей по полгода, он слушал по радио концерт по заявкам. Вдруг диктор назвал фамилию той, что лежала рядом. Капитан передавал пламенный привет "верной подруге, верной жене, хранительнице домашнего очага" и просил исполнить песню о лебединой верности. То-то смеялась шаловливая капитанская женка! А потом набросилась на Егора, как голодная волчица на ягненка. Сквозь ее похотливые стоны он слышал отрывки песни о лебеде, который, увидев подстреленную подругу, сложив крылья, бросился с небес на землю и разбился. Егор не хотел разбиваться ни ради капитанской жены, ни ради Ленки.

В пустом зале ресторана Бурков сразу же увидел Ленку. Она схватила его за руку и потащила куда-то. В лифте она прижалась всем телом к нему и впилась в него долгим поцелуем. На двенадцатом этаже они вошли в пустой гостиничный номер. Торопливо, без передышек отдавались друг другу перед долгой разлукой, которая, впрочем, вполне могла стать бесконечной. И не потому, что Егор шибко рисковал своей жизнью, уходя в море. Просто Ленка, как стал он замечать, в последнее время часто заговаривала о замужестве. Егор всячески уходил от этих разговоров. Он был почти уверен, что в ближайшее время Ленка кого-то из своих воздыхателей непременно потащит к венцу. И флаг ей в руки. Главное, чтоб не прогадала.

Застегивая рубашку, Егор смотрел в окно. Перед ним внизу как на ладони раскинулся рыбный порт. У его причалов стояли сейнеры и траулеры, рефрижераторы и плавбазы. Среди десятков судов он без труда нашел свою "коробку" - свежепокрашенный средний рыболовный морозильный траулер "Углич". Каким крошечным он казался отсюда, с высоты двенадцатого этажа гостиницы! И вот на нем, на этом малыше, придется болтаться в арктических водах, выискивая стаи креветок. Этих странных и непредсказуемых, говоря по-научному, объектов промысла. Они могут появиться неожиданно там, где их никак не ждали, или же внезапно исчезнуть в привычных местах, опрокидывая предсказания океанских ихтиологов.

ПЕЧАЛЕН полярный день. Круглые сутки над горизонтом усталое и сонное солнце. Кажется, оно не выдержит длиннющей, монотонной, бесконечной вахты и плюхнется в воду. Такой же сонной и бесконечной будет и судовая жизнь, если, конечно, не налетит шторм. Грустно. Егор отвернулся от окна. Он стал смотреть на девушку. "Все-таки Ленка - красивая девчонка", - подумал Бурков. Заметив изучающий взгляд, та неожиданно застеснялась, стыдливо прикрывая свою наготу.

И вдруг такая нежность проснулась в Егоре, что он не выдержал и шагнул к Ленке. Она интуитивно почувствовала, что творилось в этот момент у Буркова в душе, нежно обняла его и поцеловала. Он готов был сказать ей, что любит, и что не хочет идти в море, и что хочет быть с ней навсегда. Но минута слабости прошла так же внезапно, как и нахлынула. Егор сказал, что ему пора на пароход. Ленка заплакала.

- Ты знай, Егорушка, что я жду тебя. Береги себя. Прости, что проводить не смогу. Я тебе говорила, какая строгая у нас директриса.

И Ленка стала прихорашиваться у зеркала, вдруг забыв о нем. На мгновение Егору даже показалось, что он никогда и не был знаком с ней. И что вообще это была девушка по вызову.

...Сколько будут существовать моряки и моря, проводы экипажа в рейс никогда не изменятся, даже если пройдет и сто, и двести лет. Обязательно будут слезы и клятвы жен в верности, плач детей и букеты цветов, напускное веселье и, конечно же, пьянка.

Как же не любил Егор эту отходную жуткую пьянку! Шатаются по пароходу поддатые незнакомые люди. Родственники это или просто местные бичи, определить трудно. А соплаватели как будто с ума сошли, так и стараются тебя накачать. Ох и сильна же в русском человеке жалость к одиноким, ущербным, жизнью обиженным. К таким, видно, и Егора причисляли. Ни кола, ни двора. Квартиры нет, кантуется в доме междурейсового отдыха моряков, семьи тоже нет. Никто его из морей не встречает. Невеселые мысли прервало объявление по судовой трансляции: "Внимание, третьему механику подняться на мостик!"

Так и знал. К борту танкер швартуется. Как всегда, в последний момент бункеровку затеяли. Делать нечего, пришлось Егору по-быстрому в робу влезать, потом тяжеленный шланг с танкера принимать. Ну и веселье же для него началось!.. Носился по палубе, замеряя длинными, похожими на складной метр футштоками уровень топлива в цистернах. Не дай бог прозевать! Если замешкаешься и не уследишь за соляром, ударит он фонтаном из вентиляционных труб, и приволокут в суд за нанесение экологического ущерба.

Через два часа бункеровка закончилась, танкер отвалил от борта "Углича" и тихо пошлепал на рейд, к транспортному рефрижератору. Беготня закончилась. Теперь начиналось самое трудное - выдержать бессонную ночь и не напиться.

ПО ЗАКОНУ подлости уходили от причала в самом конце его вахты, в половине восьмого утра.

Чуть подрагивая корпусом, траулер медленно отвалил от причала. Минут через пятнадцать сам стармех спустился в машину сменить Егора на вахте. Егор доплелся до своей каюты и не раздеваясь рухнул в койку.

"Внимание! Команда приглашается на обед!" - загремела судовая трансляция. Егор открыл глаза.

В кают-компании народу мало. Те, кому не надо было на вахту, отсыпались. Так будет до тех пор, пока "Углич" не придет на промысел. Матросы будут готовиться к рыбалке днем, а ночью отсыпаться. Но, как только отдадут первый трал, беспечная жизнь кончится.

Пообедав, Егор вышел на палубу. Мимо проплывал узкий и длинный фьорд. На скалах розовели заросли иван-чая, зеленели клочки травы. Егор невольно залюбовался высоченными скалистыми берегами. Красота! Вдруг по трансляции услышал знакомый голос второго штурмана: "Третьему механику зайти в радиорубку". "С чего вдруг?" - подумал Бурков.

Войдя в радиорубку, Егор увидел радостную физиономию радиста Силантия Емельянова. С этим добрым сорокалетним архангельским мужиком Бурков ходил в море не первый раз. Уважал его за бесконечную, прямо-таки фантастическую доброту.

- Егор, так ты че это со мной не выпил на отходе, где-то в машине пропадал? Давай за удачную рыбалку, чтоб креветка в трал перла, а деньги в карман.

Выпили по одной. И тут Силантий разговорился.

- Вот ты, Егор, человек образованный, в газеты пишешь. Скажи мне по чести, можно ли найти такие слова, чтобы эту красоту описать?

И он указал на проплывающие мимо берега.

- Сколько раз пробовал я написать на бумаге о северном сиянии, о стадах косаток, что ходили в одном из рейсов за нашим пароходом, как ручные. Как однажды дельфинья стая, сомкнувшись наподобие плота, принесла к борту изодранного косаткой дельфиненка. Мы подняли его на палубу. Старпом промыл раны, заклеил их пластырем и отпустил малыша. Дельфины танцы устроили, не поверишь, так нас они благодарили. Эх, Егор, мне бы твой талант. Не могу я это изложить на бумаге, хоть убей. А так хочется людям рассказать об увиденном.

Бурков смотрел на Силантия и не знал, что сказать. А тот продолжал:

- Ты, Егор, никому не рассказывай. Знаешь, до чего я дошел, - как лектор в школах одно время стал выступать. Детям рассказывал о нашей рыбацкой жизни, о всяких морских историях. Не знаю, понимали ли они меня, но слушали. Однажды так разошелся, что и сам не заметил, как рассказ для выразительности стал матерком приправлять. Учительница вежливо так говорит - спасибо, мол, Силантий Сидорович, за интересные истории, только мне кажется, что вы сильно увлеклись. А я и сам чую, что-то неладное приключилось. Тут уж смекнул, в чем дело. Как извинялся перед учительницей, как извинялся, чуть сквозь землю от стыда не провалился. С тех пор в школы ни шагу.

Выпили еще по одной. Помолчали. Вдруг заверещал сотовый телефон Силантия.

- Слушаю, - строгим голосом ответил радист. - Кто, кто? А че звать, он рядом сидит. Говорите, передаю трубку.

Егор, ошалело глядя на Силантия, взял телефон.

- Ленка?! Откуда ты узнала телефон Силантия?

- Егор, милый, мне дали его в диспетчерской.

- Зачем он тебе понадобился?

- Егорушка, я люблю тебя! Не думай ничего плохого, я буду ждать тебя. Целую, милый!

- Ленка, Леночка...

- Че орешь? - вернул его к действительности радист.

- Так, связь прервалась... - глупо улыбаясь, проговорил Егор.

- Значит, связь прервалась? - переспросил Силантий. - Кто звонил?

- Об этом не расскажешь и на бумаге не напишешь.

И Егор, продолжая глупо улыбаться, открыл тяжелую дверь и вышел на палубу.

Скалистые берега расступились, распахнув дорогу в океан.

"АиФ. Дочки-матери" продолжает конкурс рассказа. Победители получат ценные призы, а авторы всех опубликованных историй - гонорар 3000 руб. (без вычета налогов). Рассказ должен быть неожиданным и занимать не более 5 стандартных машинописных страниц (7500 знаков). Второй вариант - малый жанр - рассказ не более 27 строк (то есть 1 страница) будет по достоинству оценен в 500 рублей. Не забудьте оставить свои координаты: точный почтовый адрес, паспортные данные, ИНН и номер пенсионного удостоверения (это обязательно, бухгалтерия у нас строгая). Редакция категорически не вступает в переговоры и переписку с авторами. E-mail: boyarkina@aif.ru