Что такое милосердие? Кто может и кто вправе принять решение о судьбе новорожденного, которому врачи ставят страшный диагноз? Над этими вопросами я размышляла, читая реферат студента-старшекурсника одного из медицинских вузов об отношении к дефективным новорожденным. Уверена, что с точкой зрения будущего педиатра интересно познакомиться не только мне. Но я решила не просто ее изложить, а обсудить с человеком, знающим проблему не понаслышке. Лидия Борисовна Иванова руководит Центром реабилитации детей-инвалидов "Преодоление - Л", через который за 10 с лишним лет прошло около 8 тысяч ребятишек. Она вырастила сына, больного детским церебральным параличом. Он получил высшее образование, работает.
Итак, с Лидией Борисовной мы обсуждаем наиболее существенные аспекты студенческой работы будущего доктора.
- Лидия Борисовна, давайте начнем с самого главного вопроса - кто может принять решение о продолжении жизни больного ребенка? Молодой педиатр пишет: "...Родители после рождения ребенка с отклонениями находятся в состоянии отчаяния и обычно обращаются к лечащему врачу за советом. Предполагается, что он знает проблемы и может предсказать дальнейшее течение болезни, он объективен. Таким образом, врачам действительно надо знать, что морально правильно рекомендовать родителям: не лечить дефективного новорожденного или любой ценой лечить ребенка, каким бы он ни был".
- Прежде чем обсуждать этот вопрос, я расскажу вам свою историю. Уже через 2 месяца после рождения сына стало ясно, что его ручки и ножки плохо разводятся, но врачи в поликлинике меня успокаивали: все пройдет. Наконец, в 5 месяцев заведующая неврологическим отделением Морозовской больницы поставила перед фактом: "Это ДЦП. Ребенок не будет ни сидеть, ни ходить, ни говорить". Я потеряла сознание. Приехал муж. Ему она посоветовала без вариантов: сдать ребенка в спецучреждение и забыть о нем. Но ни я, ни он и в мыслях не могли этого допустить - можно ли обречь на смерть наше дитя и забыть о нем! Как жить дальше, смотреть в глаза, доверять друг другу...
К счастью, мы с сыном попали к другому доктору, которая сказала теплые спасительные слова: "Мальчик хороший, сохранный, но за него надо бороться". Мне как будто дыхание открыли. В жизни появилась главная цель: борьба за сына, я должна была сделать так, чтобы он двигался и говорил! Мы стали выполнять рекомендации Татьяны Николаевны (так звали этого доктора), и вот однажды, когда я, держа на коленях Тему, пила чай, он вдруг взмахнул своей ранее не подвижной ручкой и чашка разбилась. Я закричала сестре: "Люся, дай другую чашку!" Тема со смехом смахнул и ее со стола. Мы хохотали как безумные, а вечером, когда пришел папа, Артем уже уверенно хватал и бросал предметы!..
А теперь о том, что написал молодой доктор, - я считаю, что врач не должен говорить беременной, что ситуация безвыходная. Предвидеть, каким вырастет ребенок, не дано никому. Врач должен лишь информировать родителей, какой на сегодня существует опыт, чтобы справиться с проблемой. Многое зависит от условий жизни малыша. Например, у меня в Центре есть даун, который поет, танцует, великолепно играет на ксилофоне, а другой с таким же диагнозом ничего не может.
- Еще одна мысль, высказанная автором реферата: "Иногда родители не хотят лечить ребенка, но они чувствуют, что должны, как хорошие христиане, как хорошие люди, моральные личности. И для многих таких родителей могло бы быть большим облегчением понять, что, возможно, им не нужно чувствовать себя виноватыми, если они приняли решение отказаться от лечения младенца. Может быть, разрешение умереть не было бы вредом, но скорее милосердием по отношению к нему".
- Мне кажется, автор не сомневается, что, совершив такой шаг, родители могут сохранить душевный покой. Но, по-моему, для большинства людей это невозможно. О том же говорят исследования многих английских, польских, шведских гинекологов, изучавших психическое состояние женщин после аборта, то есть после убийства зачатого ими ребенка. В 1966 году Совет гинекологов и акушеров в Англии сделал вывод, что психические расстройства после аборта наступают в 9-95% случаев. Лишь некоторые симптомы: депрессия с чувством вины, агрессия к себе, отцу ребенка, всему миру, депрессивно-истеричный синдром. И ведь это убийство невидимого женщиной ребенка. А мы говорим о живом, уже принятом ею младенце. Какое я имею право жить, если я отказалась лечить свое дитя? В рождении каждого ребенка есть смысл, пусть не всегда нам понятный.
- Давайте продолжим обсуждение реферата. Далее молодой доктор говорит о критерии счастья, как одном из вариантов решения судьбы дефективного новорожденного. Переживает ли ребенок, к примеру, прикованный к постели или слепой и глухой, приятные моменты? Если да, то автор оставляет ему право жить.
- Думаю, у таких детей свои особые моменты счастья. Клочок чистого неба в окне, птица на ветке, голос доброй няни, вкусная пища. Ну, а, к примеру, мой ребенок, с трудом передвигающийся с двумя тросточками, то есть почти недвижимый, разве он не был счастлив, получив красный диплом Московской гуманитарной социальной академии? Он стал аспирантом академии. Его труды печатаются в научных журналах. Он - лауреат фестиваля "Надежда". Он стал личностью и добрым чутким человеком. В семилетнем возрасте этот беспомощный малыш вызывал мне "скорую", а по утрам он всегда спрашивает: "Мама, у тебя все в порядке?" Правда, сейчас я говорю о материнском счастье иметь такого сына, с которым я никогда не буду одинока. Мы любим друг друга, а значит, "критерий счастья" налицо.
- Помимо критерия счастья, автор считает важными в решении этого вопроса наличие согласия или несогласия самого новорожденного на смерть и влияние дефективного ребенка на качество жизни семьи в целом. По вопросу согласия он пишет: "Новорожденный, также как и зародыш, еще не в состоянии страдать от незащищенности, он еще не может беспокоиться, что другие могут сделать ему. Поэтому требование согласия не может иметь никакого значения... в некоторых обстоятельствах согласие индивидуума не играет большой роли... Мы не считаем, что нужно получить согласие преступника, прежде чем наказывать его за преступление... И, возможно, в какой-то мере в аналогичном положении находится новорожденный с серьезными дефектами, полное излечение которого может занять время многих людей и стоить миллионы долларов".
- Автор реферата наверняка смотрел документальный фильм Б. Натансона "Безмолвный крик". На экране 12-недельный ребенок в утробе матери пытается отодвинуться, а затем спрятаться от абортивного инструмента. Его рот открыт в безмолвном крике, сердце бьется со скоростью 200 ударов в минуту. Разве это не страдание от незащищенности, разве это не выражение протеста, несогласия на смерть? Я считаю, никто не вправе отнять жизнь у ребенка. И ничем такое убийство нельзя оправдать, ведь ценность человеческой жизни не измеряется деньгами. Просто страшно, насколько автор бездушен. Будто речь идет о существах из пробирки, не рожденных, не имеющих мать и отца. Неужели этот молодой врач смог бы и своего ребенка подвергнуть эвтаназии? Или свою мать?
Моя мама умирала от рака, мучалась. Я сама делала ей уколы, ухаживала за ней, кормила и молилась: только бы она жила, пусть вот такая недвижимая, только бы не умерла. А ведь у меня на руках оставалось пятеро младших братьев и сестер.
- Но вот что автор пишет о влиянии такого ребенка на жизнь семьи: "Членам семьи, возможно, придется вести спартанский образ жизни многие годы. Братья или сестры новорожденного, возможно, будут лишены возможности учиться в университете и т.д. Известны случаи... самоубийства одного из братьев или сестер, вызванное присутствием дефективного младенца в доме. Жизнь родителей может вращаться только вокруг такого ребенка..."
- Мне остается только радоваться, что моя семья отнеслась ко мне иначе. Я ведь с детства из-за порока сердца стала инвалидом, но моя мама не сдала меня в интернат, не отдала родственникам, которые ей это предлагали. Моя младшая сестра Рита носила мой портфель в школу и из школы, а в 27 лет после второй операции на сердце мои братья выносили меня на руках на улицу и поднимали на руках на 3-й этаж (лифта не было). И это не один раз, а ежедневно, пока я не окрепла. И я, в свою очередь, после смерти матери не отдала в детдом пятерых братьев и сестер, хотя с ними приходилось очень трудно. Мама, умирая, была уверена, что я их не брошу, потому что в нашей семье любовь к ближнему - это не слова, а семейная традиция.
- В заключение автор высказывает личное мнение по теме: "...В природе неблагополучные особи не выживают, а в человеческом обществе выживают, накапливая генетический груз. И с каждым поколением его становится все больше. Отсюда есть несколько выходов. Либо менять мнение об эвтаназии новорожденных (то есть узаконить ее. - Прим. ред.), либо ждать спонтанного разрешения вопроса (глобальная война, мор, гибель "цивилизаций)".
- По-моему, если бы автор мыслил как государственный человек, он, во-первых, выступал бы за отмену абортов, хотя бы на поздних сроках, когда ребенок уже жизнеспособен - потому что наша территория заселена только наполовину, а спад рождаемости катастрофический, а во-вторых, думал бы о методиках помощи детям-инвалидам, потому что в стране не хватает рабочих рук, а, к примеру, моя реабилитационная практика доказывает, что все эти дети трудоспособны. Они стремятся к труду, к образованию. Молодые люди с ДЦП создают семьи и рожают здоровых детей, потому что в большинстве случаев ДЦП носит не генетический, а травматический характер. Государству выгоднее позаботиться о материальном благополучии семьи с больным ребенком, нежели содержать его в детском учреждении.
Я считаю, если Россия хочет выжить, необходимо использовать и такой резерв, а для этого инвалидов нужно реабилитировать только в интегрированных группах: в общих детских садах и школах, а не в особых интернатах-резервациях, к тому же расположенных на другом конце города.
Наша страна во все времена славилась милосердием. Именно у нас открывались первые в мире дома презрения для обездоленных детей и взрослых. Их финансировала царская семья и дворянство, после революции в считанные годы с улиц были подобраны все беспризорники - выучены и трудоустроены. А сегодня молодой педиатр в России совершенно безапелляционно допускает убийство живого человеческого существа. Я считаю, что это говорит о степени нравственного падения общества, в котором он сформировался. По-моему, из него не выйдет хороший врач, потому что он не является милосердным человеком.
Молодой человек не делает проблемы из того, что путем эвтаназии новорожденных могут быть уничтожены будущие гении и просто неповторимые никогда личности. Что же касается катаклизмов, его надежды сомнительны: во время мора больше шансов уцелеть человеку, который мало движется и мало контактирует с людьми. А глобальная война уничтожит всех: и больных, и здоровых. Но чтобы она не случилась, человеческое общество должно реабилитировать всех, кто настроен не защищать жизнь на земле, а разрушать ее.
Смотрите также:
Слухи о числе несовершеннолетних мам преувеличены?