Берлинская стена и смертная любовь Врубеля
К 20-ЛЕТНЕМУ юбилею падения Берлинской стены российский художник Дмитрий Врубель обновил на её остатках знаменитый поцелуй Брежнева с Хонеккером. "В новой картине есть небольшая тайна", - рассказал Дмитрий "АиФ. Европа".
- ЗАЧЕМ нужно было рисовать на стене заново, вместо того чтобы отреставрировать картину?
- Стена, как вы знаете, рассчитана на лобовой удар американского танка. И поэтому внутри неё находится серьезная арматура. Хонеккер сказал, что она простоит тысячу лет, и он был прав. Но так как стену принялись разбирать туристы, арматура оказалась снаружи, начала окисляться и разрывать бетон. То есть все работы так или иначе должны были погибнуть. Поэтому было принято решение рисовать картины по новой. Я сначала был против, сказал, что это называется "реставрация по-московски". Но сейчас я чудовищно доволен тем, что написал картину заново.
- Как вы вообще "набрели" на этот сюжет?
- Знакомая девушка привезла из Парижа журнал "Пари-матч" - там была опубликована фотография целующихся генсеков. Первый взгляд на этот снимок вызвал тяжёлые ощущения. Понятно, что круто, но... В общем, я к ней долго привыкал... А потом нарисовал. Сначала эта картинка была частью моей инсталляции, которая называлась "Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви" и состояла из трёх работ. Одна называлась "Господи", вторая - "Помоги мне выжить", а вот этот поцелуй был назван "Среди этой смертной любви". Как-то зашёл ко мне великий русский поэт Дмитрий Александрович Пригов - посмотрел на поцелуй Брежнева с Хонеккером и изрёк: "Хорошо бы эту работу, Дим, да на Берлинскую стену, и мы бы посмеялись очень..." Это был январь 90-го года.
У меня дома в Москве тогда действовала андеграундная "квартирная" галерея. Я устраивал выставки на кухне и в комнате. На них ходило очень много иностранных покупателей. Как-то пришли очередные, и я услышал в коридоре русскую речь. Этот покупатель оказался Александром Бородовским - бывшим гидом-переводчиком из ГДР, который решил заняться современным российским искусством. Он и придумал сделать выставку на Унтер-ден-Линден в Берлине и пригласил меня в ней участвовать. Я приехал в Берлин в апреле 90-го года. Прямо с порога он сказал: "Дим, есть стена..." Мы пришли к стене, у которой нас ждала замечательная шотландская девушка, представлявшая некую "The Wall Gallery". И держала в руках договор на немецком языке. Я тогда был, с одной стороны, андеграундным концептуалистом, с другой - советским человеком. И вот эта жуткая смесь порождала в нашей среде художников легенды. Легенда N1: художнику на Западе нужно иметь галерею и контракт. Я посмотрел на эту девушку и подумал: "Галерея есть, контракт у неё в руках..." Всё, я оказался в раю... Причём и я, и Саша контракт подписали не читая. Через два года я узнал, что все права - имущественные и неимущественные - мы передали на 5 лет. Все деньги, которые могут быть заработаны, тоже. Да, могли бы и на всю жизнь права затребовать, и мы подписали бы всё равно. Этот контракт я долго хранил.
Счастье, и всё!
- А КАК теперь обстоят дела с авторскими правами?
- Фирма, которую представляла шотландская девушка, каким-то образом оказалась связана со "Штази". Наш договор был впоследствии признан недействительным. Но потом все кому не лень начали производить и продавать открытки, майки, постеры, кружки и другие вещи с изображением "поцелуя". Адвокаты мне разъяснили, что по немецким законам картины, которые были сделаны в открытом пространстве, каждый человек имеет право "репродуцировать", тиражировать и продавать - без ограничений и без отчислений процентов художнику. Есть одна-единственная зацепка - они должны воспроизводиться без искажений. Поэтому несколько процессов - когда на изображении вместо "смертной любви" было написано, например, "Берлинер банк", я выиграл. Это было в 90-е годы. Сейчас скажу лишь, что в моей свеженарисованной картинке есть одна небольшая тайна, которая, надеюсь, мне поможет бороться с теми, кто захочет как-то на ней заработать. Но на самом деле это всё меня в принципе не волнует, потому что то, чего я от этой картины в жизни получил и получаю ежедневно, несравнимо ни с чем - и с деньгами тоже. Это такое счастье, и всё. Я всё время сам себе говорю, что это чудо. Мало у кого из художников в мире есть работы, которые живут своей отдельной жизнью.
- Правда ли, что у всех ваших инсталляций есть предыстория личного характера? И какая история стоит за "смертной любовью"?
- Правда. В конце 80-х у меня были драматические любовные отношения с американской девушкой, которая работала в посольстве США. За ней следили агенты ФБР, а за мной - КГБ. Реально. То есть мы шли по улицам или ехали в метро, а за нами следовал человек. Девушка приходила на работу в американское посольство, её вызывал к себе фэбээровец и спрашивал, о чём она со мной говорила. И так полтора года. Потом она уехала в США. Я не мог её даже по-человечески проводить, потому что до "Шереметьево" её провожал консул по культуре. Всё было издалека, на расстоянии. Потом я уехал в Париж с любовью в сердце, и мы договорились, что там встретимся. Но в Париже я встретил девушку из Петербурга... Вот что из этого получилось... Так возникла моя первоначальная инсталляция о любви. По жизни я оказался между губ "этих ребят". И там неправильно, и тут, и там любовь - жуткая, смертельная, и здесь... и я взмолился: "Господи! Не дай умереть, дай вывернуться..."
Тем, кто строил, и тем, кто ломал
- КАКИМИ были ваши первые впечатления от Берлинской стены?
- Меня поразило, какая эта стена низкая. Я, насмотревшись "Пинк Флойд", был уверен, что она метров 10 высотой. А оказалось, всего лишь 3,5 метра. Я тогда, в апреле 90-го, сначала просто приехал посмотреть место. А сам эскиз и фотография лежали у меня дома в Москве под кроватью. В течение суток эта фотография приехала в Берлин. Шотландская девочка сказала: "Ой-ой-ой... Что это такое? Это политика, это ужасно. Тут все картины без политики.." Потом якобы в западноберлинском сенате ей сказали, что, если Горбачёв увидит эту картину, он разозлится и не разрешит Германии объединяться. И они якобы четыре дня думали. 9 мая мне сообщили, что рисовать можно. И тут меня переклинило - видимо, потому, что я добился того, чего хотел. Я испугался, потому что никогда не рисовал водяными красками, только масляными. И никогда не рисовал на открытом воздухе, а только у себя дома. Я сказал Саше: "Дай мне пару недель", - и улетел в Москву. Честно пил 2 недели: от страха. Но делать нечего, приехал, начал работать... Помню абсолютно серую стену. Ни души рядом. Пограничники на Запад меня не пускали, только воду давали для смешивания красок. Денег не было, я всё время хотел есть. Саша раз в день привозил мне обед. И в общем-то было желание как можно быстрее закончить. Я нарисовал картину за неделю. К 8 июня 1990 года она была готова. Саша пригласил для участия в проекте также наших московских художников - Лёшу Таранина, Мишу Серебрякова, Иру Дубровскую. Так как ребята приехали позже и только приступили к работе, когда я уже был свободен, возник вопрос: что делать в Берлине? Алкоголем злоупотреблять - денег нет. Я спросил: "Есть ещё кусок?" - "Есть". И вот "Danke, Андрей Сахаров" на стене нарисовал, пока ребята заканчивали. Одна работа посвящена тем, кто строил, а эта - тому, кто ломал.
- А что бы вы нарисовали, случись падение стены сейчас?
- Трудно представить. Наверное, Путина со Шрёдером...
- На Западе ваша "настенная картина" суперпопулярна, а как отнеслись к "Поцелую" на родине?
- Первая реакция в стране: это китч, конъюнктура, это ужасно и хуже не бывает. Странно, потому что на самом деле это же наш "флаг"... Из тех соображений хотя бы, что эта работа считается лучшей на Берлинской стене, и сделана она русским художником. Сколько народу, проходя мимо, начинают читать кириллицу - чем не пропаганда русского языка... Уже не говоря о присутствии в мировой прессе. У меня брала интервью журналистка из Малайзии, был материал в индонезийской газете, в Индии - нет страны и СМИ, которые не написали бы о картине. Наши, правда, тоже написали: в Интернете как-то увидел статью под названием "Позор художника Врубеля"...
- Кстати, Дмитрий, как вам, художнику, живётся с фамилией Врубель?
- До 44 лет жил как однофамилец. Но потом приехал отец, которого я не видел 20 лет, и привёз генеалогическое древо нашей семьи. Тут-то и выяснилось, что мой прадед и художник Михаил Александрович Врубель были родными братьями. То есть я оказался праправнучатым племянником великого русского живописца.
Мой прадед служил офицером у Колчака и был расстрелян, после чего его сына (моего деда) взяла к себе еврейская община и назвала Моисеем, а его, кстати, звали Михаилом - в честь двоюродного деда. Этой биографии родители настолько боялись, что мне рассказали об этом только в 44 года.
ДОСЬЕ
Дмитрий ВРУБЕЛЬ родился в 1960 г. С 1983 г. - член Союза художников. В 1986 г. основал Галерею Врубеля. Работы художника представлены в национальных и зарубежных галереях, среди которых Третьяковская, Берлинская Национальная, собрания в Дюссельдорфе, Варшаве, Риме.
Павел Майков: "Я - клевый"