СУДОПРОИЗВОДСТВО в годы войны работало быстро: допрос - приговор - приведен в исполнение. Уголовные дела тех лет - тонкие папочки. За каждой - человеческая жизнь. Или смерть. Чернила выцвели и стали коричневые, как кровь. Бумаги не хватало - писали на оборотной стороне карт, приказов, книг. Там, где значилось "приговорить к высшей мере", встречаются размазанные подписи бойцов. Может, слезинка упала, а может, рука дернулась - умирать ведь не хотелось никому, а тем более ТАК.
10 лет за слово
ЛЮБИМЫЕ статьи военных трибуналов - 58.1 б и 58.10: измена Родине и распространение лживых сведений. В рядах предателей и контрреволюционеров мог оказаться любой. Петр Красвитин, боец 28-го гвардейского артиллерийского полка, и Алексей Пальчунов в госпитале обсуждали преимущества немецкой техники. За это они получили 7 лет лагерей. То, что пролили за свою Родину кровь, в счет не шло. Павел Кобелев из села Никольского Чкаловской области после сводки Информбюро в 1943 году в сердцах бросил: "Ну все, немец попер, теперь и до Урала дойдет". Эта фраза стоила ему 8 лет лагерей. Младший лейтенант Иван Чуйко позволил себе сказать, что у нас нет ни оружия, ни патронов, ни еды, а фриц палит из новых автоматов и обжирается от пуза. После этого лейтенанта никто не видел 7 лет. Только военный суд Московского округа рассмотрел таких дел около 70 тысяч. Тысячи загубленных жизней из-за нескольких слов. Сейчас за иное убийство столько не дают.
За рассказ о бомбежках Москвы или ношение вражеских листовок полагалось 10-15 лет с конфискацией имущества. Вражеские листовки в кармане держал каждый второй: бумага была на вес золота - без нее ни прикурить, ни в туалет сходить. А Николая Степанова, зам. политрука разведывательной роты 10-й воздушно-десантной дивизии, по этой статье и вовсе расстреляли. За одну-единственную фразу - "Не любят тебя, политрук Сирота, смотри, как бы при первой же атаке тебе не выстрелили в спину".
Советский солдат был в ответе за все. За плохую дорогу, за то, что нет гранат и патронов, за то, что его не убили, а без сознания взяли в плен. Отряд, где находился Василий Шпаков, рядовой 114-го батальона Калининградского фронта, попал в окружение. Командир приказал бросить форму и оружие и выбираться поодиночке. Шпакову повезло: раненный, он вышел к своим... чтобы попасть в лагерь на 10 лет.
Пуля для героя
ИНОГДА читаешь дело "предателя" и понимаешь, что перед тобой жизнь настоящего героя. Только вот вместо награды он получил пулю в лоб. От своих же. Николай Усачев из деревни Орехово Тульской области попал в окружение и пошел в партизаны. Сведения, которые он узнавал о враге, передавал "на фронт". Вскоре отряд распался, а немцы стали требовать, чтобы он показал им, где прячутся партизаны. Усачев водил их по лесу, как Иван Сусанин. Его хотели расстрелять, но подошли наши. И... приговорили к высшей мере наказания - за сотрудничество с немцами. Сергей Глушков из села Пекари попал в плен, бежал, пошел в партизанский отряд Никитина, с ним прорвался к своим. Сергей Андреевич пошел регистрироваться в Торопецкий райвоенкомат, откуда и "уехал" в спецлагерь на 10 лет - за дезертирство. Уже позже его боевые товарищи будут доказывать, что он воевал вместе с ними в тылу, но вернуть человека уже не удалось. Глушков умер в лагере.
Конечно же, в войну были и предатели, и отморозки. Николая Блинова и Николая Дугинова Приволжский суд приговорил к расстрелу. Молодчики дезертировали из отряда, а потом стали грабить и убивать своих же. Степан Трифонов бросил винтовку и пошел домой. Родители спрятали. И откормленный дезертир подпалил у себя в деревне 3 дома. Его приговорили к 10 годам.
Закончилась Великая Отечественная война, но суды до сих пор рассматривают дела по реабилитации бывших фронтовиков. Дела пересматриваются автоматически в соответствии с законом "О реабилитации жертв политических репрессий" от 1991 года. Примерно в 75% случаев выносится оправдательный приговор.