ХАДИЖАТ ГАТАЕВОЙ, которую вы видите на снимке, 34 года.
У Хадижат 83 ребенка. Она подобрала и усыновила их за время двух войн в Чечне.
И был день первый
ВCЕ началось в 1996 году, еще во время той, первой войны. Я работала в комендатуре Грозного медсестрой. Однажды подошел ко мне комендант Асламбек Исмаилов. С ним было семеро детей: наши дети, из Чечни, - русские, ингушские и даже один узбек. Когда бомбили Грозный, они убежали в Дагестан и там, не имея средств к существованию, воровали, курили, нюхали клей... Их поймали и вернули - сказали, чтобы комендант ими занялся. А как заняться? Интернаты разбиты... Вот комендант мне и говорит: "Хадижат, помоги. Не знаю, что делать. Не могу найти жилье, чтобы устроить детей. Побудь с ними до вечера".
Я согласилась. Вот стоим мы в комендатуре, ждем Асламбека. Детей в столовой как-то накормили, некоторые уже на кушетках спят, один у меня на руках... Самому маленькому было 6 лет, его звали Андрей. На Андрее были вши. Я стала его чистить, а он сразу меня мамой назвал. Я переспросила: "Что?" Андрей в ответ: "Только мама может так..."
Под вечер приехал комендант: "Хадижат, нет в Грозном ни одного интерната. Некуда детей девать..." Ну что делать? У нас с мужем детей не было. После автомобильной катастрофы я потеряла ребенка... Стоят передо мной дети - все оборванные. Посмотрела я на них и повела на квартиру к друзьям: у меня ведь даже дома своего не было: мы с мужем жили у друзей.
Выходит меня встречать муж, страшно волнуется: "Хадижат, я с ума схожу, сейчас же можно на мине подорваться!" А я с детьми. Семеро детей около меня. Вот вы сейчас поймете, какой у меня замечательный муж. Я на мужа посмотрела и говорю: "Дети, это ваш папа". Как они кинулись на него! Целовали, обнимали, висли... Муж улыбнулся: "Хадижат, по-моему, я не Будулай..." Но сам пошел воду греть. Детей чтобы мыть.
День второй
НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро просыпаемся, мне же на работу к девяти, - а дети все спят и спят.
Пошла к коменданту. В городе тогда полно было пустых квартир. Попросила коменданта дать нам квартиру. Он в ответ: "Хадижат, там мины могут быть!" Я сказала: пусть саперы все проверят, а остальное мы с детьми сделаем. Дети услышали и кричат из-за моей спины: "Мама, мама, мы все сделаем, только никуда нас не отдавай!.." Напротив комендатуры стояла пятиэтажка. Выделили нам в ней две квартиры. Я детей туда привела, посадила, а сама на работу.
Вечером прихожу домой. Господи, какой порядок в квартире! Дети все перемыли, притащили с улицы какую-то мебель старую, столы поломанные, все расставили... Муку откуда-то взяли: маленький весь в муке стоит, печет лепешки - представляете? Они же вчера воровали, клей нюхали... Встала я у окна и плачу, а дети меня теребят за платье: "Мама, умоляем, не отдавай нас! Мы все будем делать, ты даже готовить не будешь, только не отдавай!.."
День третий
ПРИБЕГАЮТ ко мне на работу дети: "Мама, Руслан привел мальчика". - "Руслан, что за мальчик?" - "Мама, это мой друг. У него никого не осталось"
Посмотрела я на этого ребенка. Я не знаю, какое нужно сердце иметь, чтобы мимо пройти: нога у него была ранена - осколок вытащили, а продезинфицировать забыли. И все это стало гнить... Повезли мы его в больницу: Руслан друга на себе тащил - лишь бы только я его не бросила...
И вот так каждый день стал у меня появляться новый ребенок. Дети верили, что я никого без помощи не оставлю, а я не могла их обмануть. Остановить это было невозможно: у одного родители погибли, другого из подвала вытащили... В результате я сама детей собрала и сказала: "Коли так, давайте договоримся: брошенных детей приводите к нам". Вот так в течение месяца у меня их стало 26...
И был день четвертый
ЦЕЛЫЙ день дети вокруг меня вертятся, на работу в комендатуру через забор перелезают: охрана бежит, а они за спину мою прячутся... Все очень быстро стонать стали: "Хадижат, как надоели твои дети!"
Детей-то было много. К февралю 1997 года у меня было уже 36 человек. А дали нам на всех только две трехкомнатные квартиры. Еле мы там помещались. На улице нашли железные кровати двухъярусные - военные. Дети на кроватях, мы на полу...
Выхода не было: решили мы на свой риск открыть третью квартиру. Она пустовала - мы давно просили, чтобы ее нам отдали, но нам отказывали: она ждала какого-то начальника... Ну не было у нас выхода - открыли. Расставили кровати. Я лежу, дрожу - наверное, думаю, нас за это убьют. И правда. В 10 часов вечера заходят вооруженные люди: "С какой стати ты открыла квартиру?" - "Ребята, она пустая, дайте детям пожить - сейчас зима, холодно..." Никакой реакции. Дали время до 6 утра: "Чтобы к 6 убрала своих засранцев..." Ну тут душа моя не выдержала. Что, говорю, ты сказал? Военный увидел мое лицо и замахнулся прикладом...
Какая драка тут началась! Как дети стали плакать и кричать!.. Слава Богу, тут из комендатуры случайно прибежал корреспондент - меня в Грозном все корреспонденты знали...
День пятый
ПРИХОДИТ ко мне женщина - директор детского приюта. Первая война закончилась, им открываться надо, а детей нет. Сказала, что заберет моих: "Ты же их не по закону собрала. - Увидела мое лицо и добавила: - Не расстраивайся, я тебя нянечкой возьму..."
Вот тут меня ужас охватил. У меня же действительно были дети из детских домов. И я действительно никто - просто женщина, которая собрала детей в трудное время, и они мне стали родными...
Мы с мужем вечером ушли по вызову к раненому. Возвращаемся - все дети наши ушли. Оставили только записку: "Мама, мы не хотим в детский дом..." Весь вечер мы их искали. В два часа ночи, когда сил больше не было, заходим домой - они все там сидят. Кинулись к нам: "Мама, папа, ради бога, не отдавайте нас!.." Ну, на следующее утро пошли мы к тогдашнему нашему министру юстиции, и она оформила нам семейный детский дом. Вечером мы собрались и дали друг другу клятву: у нас одна, родная семья. Родная. Потому что у меня и русские дети есть, и аварцы, и кумыки... Потому что в этой войне никто из простых людей не виноват: ни чеченцы, ни русские... Вот у меня три девочки изнасилованы федералами. Одну изнасиловали в 13 лет. Другую - в 12,5. Третью в 9... Что мне было им сказать? Мне же их надо замуж выдать еще, на ноги поставить! И я сказала им так: "Девочки, русские не виноваты. Национальность тут ни при чем. Это просто нехороший человек. Наверное, у него нет сестры..."
День шестой
НУ КАК мы жили? Утром встанем, сварим большую кастрюлю чая, большую кастрюлю молочного супа, или картошки, или каши. Тем и наедимся. Потихоньку как-то встали на ноги. Все-таки нам помогали: и в комендатуре, и журналисты, которые в Чечню приезжали: кто 100 долларов даст, кто 10... Приезжали простые люди из деревень: кто-то сахар привезет, кто-то муку... Родители мужа помогали, старшая сестра...
Когда приехало ОБСЕ, у меня было уже 47 детей. Они выкупили нам эти три квартиры и стали мне ежемесячно выделять по тысяче долларов. Я детям учителя взяла по английскому языку, одевала их.
Стала как-то жизнь налаживаться. Мы взяли цокольный этаж в аренду, открыли там прачечную со стиральными машинами, которые нам ОБСЕ подарило. Стирали людям и зарабатывали деньги... А в 1998 году была международная конференция в Ростове-на-Дону - "Мир без войн и насилия". Меня туда пригласили: беременную на 8-м месяце. В 17 часов вечера меня на этой конференции объявили женщиной года. Только объявили - вдруг говорят: "Хадижат, тебе муж звонит". Бегу к телефону. Муж кричит в трубку: "Хадижат, а у нас мальчик родился!" - "Что?!" Оказалось, сестра хотела накормить детей, вышла на улицу, а у порога какой-то сверток шевелится, весь в крови. Она посмотрела, а там ребенок новорожденный - сутки ему...
Через неделю я родила мертвого малыша. Врачи сказали, что можно кормить подкидыша моим молоком. Так я выкормила Абдулшамиля. А еще через год Бог подарил нам с мужем Абдулрахмана. В октябре 1999 года ему исполнилось три месяца...
День седьмой
И НАЧАЛАСЬ вторая война. За вторую войну я собрала еще пятьдесят три ребенка. Стало трудно. Разбомбили наш дом, нашу прачечную разорили - приехал ОМОН и все машины стиральные увез... Мы месяц в подвале сидели: хорошо, хоть какая-то вода в запасе была, налитая в старую ванну... Но человек живуч - приспособились. Уже знали: бомбят с десяти утра, несколько бомб пустят и улетают минут на двадцать. Вот мы на двадцать минут вылезали, зажигали в гараже огонь, что-то успевали подогреть...
Слава Богу, в этот момент приехало телевидение европейское, они стали нам помогать вывозить детей. Вместе всех вывезти не удалось: разделили семью на три части, одних - в Харьков в санаторий, других - в Ингушетию к брату моему, третьих - в Литву, в семейный детский дом... Вот теперь я рвусь на части. Я так по ним тоскую! У меня же такие дети хорошие! Все хорошие. Руслан такой умный, в компьютерах разбирается! Ко мне даже приезжал из Москвы один богач - просил отдать ему Руслана на усыновление. Своих детей нет, мечтал о наследнике... Я отказала. Он возмутился: куда, говорит, тебе столько? Солить, что ли?
Меня это так обидело! Вызвала я Руслана. Говорю: "Сынок, Муса хочет тебе квартиру и джип подарить. Будешь в Москве жить, всем будешь обеспечен... Может, подумаешь? Я-то ничего не смогу тебе дать..." А Руслан в ответ хлопнул дверью и убежал. На третьи сутки только мы его нашли: "Мама, ты думала, я тебя за джип продам?.."
День восьмой
СТАРШИЙ ребенок у нас погиб: он уже женился, бежал в бомбоубежище вместе с беременной женой, вот они оба по дороге... Так я все переживаю, что могила их в Грозном осталась. Мечтаю его к нам перевезти - когда мы, дай Бог, все в Ингушетии соберемся... А то что ж они там одни будут лежать...