Человек, ошеломленный страшным диагнозом - рак, бросается в панике за помощью к врачу, знахарю, экстрасенсу, за помилованием - к Богу, уповает на чудо, на ошибку в диагнозе, на чудесное выздоровление, ищет утешительные примеры стоицизма и исцеления среди людей и в истории. Попавший в беду никак не хочет примириться со своей судьбой. И ищет, ищет спасения. Не смирилась и я. И вот воюю за жизнь уже четвертый год. Что там впереди и сколько мне отпущено - не знаю. Но пока дышу - надеюсь. И, разумеется, очень ревностно интересуюсь трудами и успехами той медицинской обители богов, что спасла меня, - знаменитого на весь мир Российского онкологического научного центра имени Н. Н. Блохина.
ПО ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫМ подсчетам, два миллиона человек прошли через 1100 коек и 22 операционные онкоцентра. Сотни тысяч из них обрели здесь долгую вторую жизнь, а те, кому повезло меньше, заметно продлили свои годы. Невезение же - не от немощи медицины. От обстоятельств существования нашего общества, от утраты некогда замечательной системы обязательной ежегодной диспансеризации населения, за которую Советский Союз получил Большую золотую медаль Всемирной организации здравоохранения. И которая, будучи перенята умными странами, отслеживает теперь здоровье их граждан.
Во главе крупнейшего в стране и в Европе медицинского учреждения - выдающийся ученый, хирург, академик, профессор Михаил Иванович ДАВЫДОВ. Его коллеги, уважая его научные и организаторские таланты, особенно высоко ценят в нем мастерство хирурга. От них я слышала в разных вариациях: хирург от Бога, милостью Божьей, Богом меченный... Давыдов, говорили они, оперирует с изяществом и дельно, легко и безошибочно.
С учителями ему повезло на редкость: академик Николай Николаевич Блохин, профессор Анатолий Иванович Пирогов, врач-самородок из Подольской районной больницы Григорий Рафаилович Ойфе - все они были блестящими хирургами. Следя за их действиями на операционном столе, Михаил Иванович, по собственному его признанию, приходил в восторг: никаких грубостей, небрежностей. Восхищаясь ими, внедряясь в сокровенные тайны их мастерства, Давыдов в одно прекрасное мгновение почувствовал, понял: тянет, влечет, могу! И, закономерно став таким же виртуозом, творцом, многое сделал потом в хирургии со знаком "впервые в мире".
Теперь он сам - Школа. Повторяя уникальные операции Давыдова, прекрасные образцы хирургии демонстрируют его талантливые ученики, за которыми он с удовольствием и радостью создателя наблюдает. Особенно преуспели молодые доктора медицинских наук, ведущие научные сотрудники центра Иван Стилиди и Всеволод Матвеев. Элитной профессурой ближайшего времени назвал их Давыдов - среди молодых они пока вне конкуренции.
- Российская школа хирургии, во всем многообразии ее специализаций, - самая мощная в мире, - гордится Михаил Иванович. - Она сумела сохранить замечательные традиции. Я видел, как работают хирурги за рубежом, и не единожды убеждался в этом. В онкологическом научном центре развита крупномасштабная уникальная хирургия, не имеющая аналогов. Здесь впервые в мире выполнены две трансплантации трахеи. Впервые в стране проведена уникальная операция при осложненном раке почки с полным удалением полой вены. Впервые произведено тотальное эндопротезирование конечностей одномоментно с пластикой сосудов. Другое дело, что хирургия наша оснащена кустарно. Серьезно мы уступаем также в фундаментальной подготовке врачей. В США, к примеру, студентов-медиков великолепно готовят по фармакокинетике, биохимии, молекулярной биологии, генетике, привлекая к учебному процессу новейшие технологии.
Михаил Иванович вспоминает, как был свидетелем дискуссии известного российского химиотерапевта с молодым американским коллегой. Спор зашел об эффективности некоей лечебной схемы, и, услышав аргумент нашего ученого, американец страшно удивился. Возопив "эта схема невозможна!", подскочил к доске и нарисовал мелом химическую формулу 20 метров длиной. Российский оппонент схватился за нитроглицерин. Зато когда коснулись клинической подготовки врачей, тут уж россияне оказались на коне: американцы, как выяснилось, куда хуже подготовлены, чем наши выпускники. Запад учит студентов-медиков среднему стандарту. Все выпускники владеют основными хирургическими методиками, но выполняют-то их отнюдь не виртуозно, все больше доверяясь аппаратам.
В российских вузах никто и не ставит такой задачи - научить студента работе со скальпелем. Загорится желанием - сам научится. Будет бегать по операционным, не зная отдыха и срока, дежурить, помогать, крутиться, ночевать месяцами в больницах. И к окончанию института превосходно разберется в тонкостях анатомии и хирургии, овладеет профессиональными премудростями.
Давыдов страшно переживает, теряя пациента. Так и не смог к этому привыкнуть. Он давно уже забыл, что такое стандартные операции. Их блестяще выполняет армия учеников. А его скальпель пытается спасти сложных больных. С высоким риском смертельного исхода. И каждый раз хирург, всегда готовый к осложнениям, испытывает колоссальные нагрузки на психику, сердечное перенапряжение.
- Равнодушных в исходе операции хирургов я не встречал, - говорит он. - Все мечтают только о выздоровлении больного. Самый большой подарок для хирурга, когда, уходя, пациент пожимает ему руку и говорит "спасибо". Но в хирургии есть и риск, и неудачи. О них врачи помнят дольше, чем о взлетах. Неудачи остаются зарубками на сердце. Если обследовать крупных хирургов, сделать им ЭКГ, выявится: это глубоко больные люди. Сердце у них все в рубцах. Хотя успехов, в сравнении с неудачами, у них неизмеримо больше.
- И у вас, заядлого охотника, рубцы?!
- А что вы думаете! И у меня. Однажды мне сделали ЭКГ и чуть сразу в реанимацию не упекли.
Легко поверить: на профессиональном счету академика Давыдова около девяти тысяч операций, примерно по 400 в год. Это значит, по-настоящему ни выходных, ни праздников, ни отпусков.
Но одной лишь хирургией, сколь бы блистательной и целительной она ни была, в онкологии не обойтись. Для успеха лечения нужны ультрасовременные лекарства, высокоточные диагностические приборы и методики, исследовательская аппаратура. А с ними в нашей стране по известным причинам далеко до благополучия. Недавно на базе онкоцентра прошла совместная сессия двух научных академий - большой и медицинской: РАН и РАМН. Рациональным зерном дискуссий стали пути внедрения новейших молекулярно-биологических технологий в практику. Они очень дорогостоящи и требуют серьезных финансовых инъекций. Поэтому решено создать совместный фонд двух академий под эгидой онкоцентра и накапливать на его счете для этой цели средства.
Онкология и деньги
ЛЕЧИТЬ онкологических больных умопомрачительно дорого. На Западе, к примеру, трансплантация костного мозга вынимает из кармана (чаще всего страхового) 450 тысяч долларов. Химиопрепараты - около 120 тысяч. Онкоцентр, вынужденно сокращая программу лечения, оперирует цифрами куда меньшими. И все же "удовольствие" остается очень дорогим.
Одна инъекция современного противоопухолевого препарата стоит более полутора тысяч долларов. А их нужно десятки. И по несколько курсов. Разговоры о переводе здравоохранения на платные рельсы - это издевательство над здравым смыслом. Их ведут люди, совершенно оторванные от жизни. Страховая медицина у нас тоже абсолютно бессильна перед ценами на современное лечение онкобольных. Поэтому лечат их часто не в полном объеме, без необходимого набора лекарств. Врачи видят осложнения почти каждый день и ничего с этим поделать не могут - нет ни денег, ни препаратов.
- Но жители России и некоторые граждане дальнего и ближнего зарубежья лечатся у нас бесплатно, - уверяет Михаил Иванович. - Попробуйте поступить в любой другой институт бесплатно! Потом расскажете мне, как вам это удалось. Наше лечение стоит 80 тысяч долларов. Их у нас нет. Мы вынуждены обходиться 20 тысячами. Из-за нехватки бюджетных средств, из-за хронической финансовой необеспеченности многие научные и лечебные программы нам приходится потихоньку сворачивать. Онкология - стратегическая медицина. Если ее не будет поддерживать государство, оно начнет быстро терять людей.
Это особенно обидно, когда такие прорывы произошли в онкологической науке. Ученые-химиотерапевты онкоцентра разработали уникальные схемы лечения, направленные конкретно на опухолевую клетку. Как выразился Давыдов, они научились доводить боевые концентрации препаратов прямо в клетку, не повреждая нормальных тканей.
Недавно в онкоцентре создано отделение биотерапии, которым руководит молодой талантливый профессор Лев Демидов. Объект интереса - иммунитет, его свойства. Неузнавание собственной иммунной системой возникающей в организме опухоли - проблема N 1 для мировой науки. Рождение опухоли надо искать в клеточных недрах, в геноме. Есть надежда, что генная инженерия найдет прицельные препараты именно против этих поломок. Введенное в вену лекарство устремится к опухоли, и та рассосется...
Молодой женщине пересадили почку. И вдруг в ней развился рак. Пошли метастазы. Опухоль росла, угроза распада, разрывов... Она поступила в онкоцентр. Михаил Иванович сложнейшим образом, в аварийной обстановке опухоль убрал. Поскольку трансплантат был удален, перестали вводить и препараты, подавляющие иммунитет. И метастазы рассосались! Без всякого лечения. Яркий пример узнавания иммунной системой чужой опухоли. Сейчас эта женщина жива и здорова. Это ли не чудо!
К разряду чудес все газеты мира хором отнесли стволовые клетки: найден эликсир молодости! Клетки обладают колоссальными потенциями! Умеют специализироваться и замещать собою пораженные органы! А для онкоцентра они не новость. Клеточными технологиями здесь занимаются уже около 30 лет - в гематологии, трансплантологии костного мозга. Однако говорить о тиражировании метода или о некоем необыкновенном прорыве считают преждевременным. И поражаются, что многие учреждения ничтоже сумняшеся ринулись использовать их в коммерческих целях...
Системы генетической диагностики еще только создаются. Накапливаются научные данные по конкретным генам, но некоторые из них уже вовсю работают. Например, ген-маркер, в обиходном кругу онкологов называемый берсеем. Нашел его - жди рака. Были случаи, когда у абсолютно здоровых людей превентивно удаляли здоровую щитовидную железу и при детальном микроскопировании обнаружили в ней зародыш страшнейшей разновидности рака. А людей спасли! Загодя, задолго до заболевания. Не исключено, что в ближайшее время появятся новые, столь же зоркие генные маркеры.
- Их надо незамедлительно внедрять в клиническую практику, - говорит академик Давыдов. - Дело - за средствами для их производства в количестве, достаточном для обеспечения ими населения всей страны. Программа ранней диагностики должна быть активной, нацеленной. С биохимическими и молекулярно-генетическими тестами, с мультиспиральной компьютерной томографией. Должны быть организованы хорошо профинансированные специализированные команды с конкретными задачами. Население нашей страны очень нездоровое, буквально мрет от генерализованных опухолей. Президенту, правительству и парламенту пора обратить на это особое внимание. И принимать меры.
Однако именно оттуда, из коридоров власти, управляющей богатейшей страной, нам неустанно твердят: денег нет! На самом-то деле это вопрос распределения, а не обсуждения.
Где взять "косыгиных"?
НО ДЕНЕГ нет, и неизвестно, где они. Бюджет сам по себе ресурсный клондайк. Высокие доходы от эксплуатации недр оседают в карманах группки людей. Это они распоряжаются гигантскими природными ресурсами, а не государство и не народ. Это впрямую относится и к онкоцентру. За 30 лет существования его практически ни разу не реконструировали, не перевооружали. Во всем мире техника в медицине сменяется каждые четыре-пять лет, здесь же она работает более 20. Качество обследования несопоставимое!
В незапамятные времена председатель Совмина Алексей Николаевич Косыгин, исполняя наказ умершей от рака жены, выделил на строительство онкоцентра огромные деньги - 80 миллионов рублей. И выросло великолепное научно-лечебное учреждение. С тех пор большие деньги сюда не заглядывали. Центр сильно обветшал, оборудование, приборы, санитарная техника, системы коммуникаций и жизнеобеспечения практически полностью износились. Некоторые корпуса находятся в аварийном состоянии. Скоростные лифты высотного здания все эти годы не ремонтировались и еле ползают. Ими страшно пользоваться...
Михаил Иванович бросился с челобитной в правительство, рассказал о своих проблемах. Там все проворно подсчитали, цифры перепроверили и дали распоряжение Минфину и Минэкономики: разработать программу реконструкции центра. Но на то и ведомства, чтобы закрутилась в их кабинетах на год чиновничья кутерьма с закавыками и подоплеками, тормозя распоряжение премьера. А теперь уж и его не стало. И неизвестно, подпишет ли новый глава правительства, как планировалось, судьбоносный документ о центре? Федеральном, государственном и, надо заметить, единственном на всю страну! Начнется ли когда-нибудь его поэтапное восстановление?
Онкоцентр - не больница, которую можно закрыть и никто этого не заметит. Это мощнейшее медицинское учреждение с серьезной лечебно-диагностической базой и выдающейся научной школой. Разрушить его, как выразился Давыдов, - 20 минут дела, а вот собрать - работы на десятки лет! Важнее нет задачи - сохранить центр, его традиции, его сотрудников, в числе которых много молодых талантливых ребят, ни о каком оттоке за рубеж не помышляющих. Даже более того, двенадцать волонтеров - ученых и врачей - трудятся пока без зарплаты, дожидаясь вакансии. Потому что работать здесь интересно и перспективно. И просто так отсюда никто не уходит.
Не уходят потому еще, что для кого-то они могут стать надеждой на спасение. Ведь каждый год 10 миллионам землян ставят страшный диагноз, и в их семьях разыгрываются трагедии посильнее шекспировских. Погибают из них 8,5 миллиона человек. Онкологическое бедствие приобрело в последние годы характер эпидемии. Особенно в нашей стране. Так что же современная наука, способна ли она поставить ей заслон?
- Невыполнимых задач для онкологии не существует. В ней произошел настоящий прорыв, - заявил на недавней пресс-конференции академик Давыдов. - На уровне великих открытий последних 15 лет. Сегодня онкологи могут уверенно сказать: "Проблем нет, мы умеем грамотно лечить рак любой формы!" Но на первой стадии. Дайте нам этот рак первой стадии! Мы можем распознавать опухоли размером чуть больше двух миллиметров, а к нам поступают пациенты в запущенном состоянии. Разве это дело? Дайте нам современные высококвалифицированные диагностические центры со скрининговыми программами, чтобы мы могли развернуть профилактику рака в стране. Как в цивилизованных государствах. Поддержите нас экономически и социально!
И все-таки бесплатно!
...ВОЛЕЮ судьбы я очень хорошо изучила онкоцентр, со многими сотрудниками дружу, высоко ценю их профессионализм и, когда мне огульно говорят, что сюда не пробиться без зеленых, синих, фиолетовых, решительно восстаю. Это неправда. Я дважды здесь оперировалась и видела много простых, малообеспеченных людей (а болеют-то чаще всего как раз именно они, обездоленные), которым даже не то что яблочко или апельсинчик - лекарство не на что купить. Ну и что с них возьмешь? Отказа в центре нет никому, звенит у тебя в кармане или гулкая тишина. Корнями сие противное расхожее мнение вообще о врачах уходит к великому вождю мирового пролетариата. Тот, пресекая всякое недовольство мизерностью оплаты труда медицинских работников, заложенной в бюджете страны, сказал однажды, что-де хватит врачам и этого, остальное им донесут пациенты. Вот и повелась с тех пор неуемная жажда любителей заглядывать в белый карман... Впрочем, сам-то академик Давыдов на вопрос, берут ли врачи взятки, как отрубил: "Да, берут. Да, потому что им дают! Даже супероплачиваемые врачи США от денег не отказываются, потому что с них не взимаются налоги. Но еще раз совершенно ответственно заявляю: "Мы лечим бесплатно!"
Смотрите также:
- М. Давыдов: "Моя профессия отвечает мне взаимностью" →
- "Малые признаки" большой проблемы →
- Здесь по старинке не работают →