Будучи студентом первого курса МВТУ им. Баумана, я, освобожденный от военной службы из-за плохого зрения, пошел добровольцем в ополчение.
6 ИЮЛЯ 1941 года стал рядовым 7-й роты 20-го стрелкового полка 7-й Бауманской дивизии народного ополчения. С конца июля 1941 года наша дивизия уже находилась в действующей армии.
Из многих боевых эпизодов моей службы расскажу о необычном случае, который произошел уже в конце войны.
Наш 407-й стрелковый полк в ночь на 20 апреля 1945 года форсировал реку Одер в районе автострады Штатгард - Берлин в 10 км южнее Штеттина.
Сразу же за батальонами на западный берег для организации передового перевязочного пункта была переправлена группа из трех медработников санитарной роты полка: военфельдшер, девушка-санинструктор и я - санитар.
На четвертые сутки немцев сбили с господствующих высот, и перевязочный пункт из тесного и темного помещения под мостовой опорой переместился в одну из комнат небольшого домика, чудом сохранившегося рядом с мостом. В другой комнате расположились связисты. Переправы в это время действовали бесперебойно, и раненые своевременно переправлялись в полковой медпункт на восточном берегу. У нас работы было немного.
Вечером, сидя на крыльце, я увидел, что привели раненого, через несколько минут из дома вышел военфельдшер и приказал мне перевязать раненого. Это меня удивило: обычно перевязками занимался военфельдшер вместе с санинструктором.
В комнате, освещенной двумя светильниками, на стуле сидел раненый. В помещении больше никого не было, только из дверного проема соседней комнаты выглядывали связисты.
Левое плечо, грудь солдата-артиллериста (на плече сохранился погон) были залиты кровью, и сильное кровотечение продолжалось. Я собирался наложить повязку, но увидел во входном отверстии раны торчащий стабилизатор противопехотной бомбы, а на месте выходного - ее головку. Видно, бомба, скользнув по плечу и ребрам, попала в мягкие ткани грудной мышцы и, застряв там, не взорвалась.
Ясно, что наложить плотную повязку и тем самым прекратить кровотечение можно только после того, как вынешь бомбу. Но взрыв может произойти даже от легкого сотрясения, об этом нас много раз предупреждали саперы.
Я, чтобы определить, насколько плотно бомба сидит в ране, попытался пошевелить ее за стабилизатор. Шевелится. Надо тащить ее строго вверх, чтобы не нажать на взрыватель. Наконец собрался с духом и снова взялся за стабилизатор. Но вдруг ясно представил, что станет со мной после взрыва, и ледяной пот ручьями потек по груди и спине. Я спросил раненого, не может ли он сам попытаться здоровой рукой вытащить бомбу. Он ответил, что и так еле-еле сидит.
Я зачем-то закрыл глаза и потащил вверх стабилизатор. Бомба выскакивает неожиданно легко. Вот она у меня в руке, я на цыпочках вышел из комнаты. Еще днем заметил у одинокого дерева метрах в 15 от домика свалку немецких боеприпасов.
Я направился к дереву, размышляя, как нужно положить бомбу, чтобы при этом она не взорвалась у меня в руке. Медленно подошел к дереву, опустился на колени и, повернув ее горизонтально, осторожно скатил с рук на землю. Слава богу, пронесло!
Когда я вернулся в дом, раненый уже был перевязан и отправлен на полковой медпункт. Ни фамилии, ни номера подразделения, где он служил, я не знаю.
От связистов о случившемся стало известно в полку.
В 1965 году командир нашей 108-й стрелковой дивизии генерал-майор П. А. Теремов опубликовал свои мемуары "Пылающие берега", в них на стр. 351 он рассказал об "операции" на медпункте.