Сколько ни развивайся техника, как ни возрастай научно-технический прогресс, а стихия все же сильнее человека. Мне было 7 лет, когда я прочувствовал эту нехитрую истину на своей шкуре. Это было в 1948 году в Ашхабаде. Погода в том октябре была жаркая, душная. Жили мы на самой окраине города, возле Гауданского шоссе, в длинном одноэтажном бараке на 10 комнат. В каждой - кирпичная печка с топкой, выходящей в общий коридор. Моя кровать стояла как раз у печки. В вечер накануне землетрясения я долго не мог заснуть - почему-то начали выть, будто плакали, невесть откуда взявшиеся шакалы, громко жужжали москиты. Чтобы защитить меня от них, мама натянула над кроватью марлевый полог. С грехом пополам заснул. Пробуждение было ужасным - в час ночи раздались жуткий гул, грохот, крики о помощи. Металась в темноте мать, прижимая к груди мою девятимесячную сестренку, отчим, чертыхаясь, пытался выбить заваленную со стороны коридора дверь (единственное окошко было зарешечено). Выход все же нашелся - рухнула часть печного дымохода, и упавшие кирпичи висели перед самым моим носом - их задержал марлевый полог. Так, через сломанную печь мы выбрались во двор, где в панике носились полураздетые жильцы нашего и соседних бараков. Из нашего дома погибла только тетя Рая - жена майора авиации, дежурившего в ту ночь на аэродроме. Кстати, жившая в этой семье овчарка по кличке Дозор успела спасти ее пятилетнюю дочку - выволокла ее на улицу, ухватив за плечо. Тетю Раю похоронили на следующий день, а Дозор, не смирившись с гибелью любимой хозяйки, остался лежать на ее могиле, отказывался от еды и воды и сдох через несколько дней.
Утром мы не узнали родного города. Девятибалльный удар выдержало не более десятка капитальных зданий. Число жертв достигло 40 тысяч человек. А сколько еще было раненых!
Вся страна кинулась помогать пострадавшему населению столицы Туркмении. Один за другим прибывали санитарные эшелоны, садились транспортные самолеты с отрядами врачей и медикаментами. Через сутки в оставшийся без воды и света Ашхабад вошли воинские части, строительные бригады Туркестанского военного округа. Немедленно приступили к спасению из-под завалов пострадавших, раненых доставляли на медицинские пункты, а погибших... Их вначале складывали на площадях и скверах, а затем на грузовиках вывозили за город, где сваливали в наспех вырытые ямы. Фамилий практически не устанавливали. Что делать - жара... Неприбранные мертвецы могли стать причиной эпидемий.
По нескольку раз в сутки прибывали самолеты со всей страны с кровью для пострадавших - на донорские пункты в те дни стояли длинные очереди. В другие города вывозили тысячи осиротевших детей.
К сожалению, не обошлось и без мародерства. Если в первые дни населению не возбранялось "подчищать" разрушенные продовольственные магазины, то сберкассы, банки по возможности охраняли. Силами военных пытались навести порядок, и вскоре из Москвы, от самого товарища Сталина был получен приказ: расхитителей государственного и частного имущества расстреливать на месте. Что и было выполнено с военной точностью - расстреливали даже женщин и детей, пойманных у разрушенного магазина с 3 кусками хозяйственного мыла. Показной суд был вскоре устроен и у нас: приехал бортовой "ЗИС" , в кузове два солдата и парень лет 20 - невысокий скуластый голубоглазый блондин, выглядевший очень несчастным.
Парторг треста, которому принадлежали наши бараки, объявил, что пойман мародер, влезший в разрушенную квартиру начальника этого треста. Объявили приговор: "Расстрелять!" Толпа, состоявшая в основном из женщин с детьми, кричала: "Простите пацана, за что его убивать - за узелок с пожитками?" Однако "мародера" быстренько вывели в гравийный карьер и застрелили, а рабочие закопали его там же, в яме.
Смотрите также:
- Стихия унесла 11 жизней. И это еще не все →
- Нью-Йорк: хроника конца света →
- Полк особого назначения →