ТЕПЛЫЙ июльский вечер 1941 года. Два дня назад экипажи нашего 1-го минно-торпедного авиаполка под командованием полковника Е. Н. Преображенского перелетели из-под Ленинграда на остров Эзель (Сааремаа).
Поблизости, на материковой части Эстонии, шли ожесточенные бои советских войск с наступавшими гитлеровскими полчищами, а здесь, на аэродроме, полным ходом началась подготовка первого удара наших бомбардировщиков по Берлину.
- Это будет наш ответ фашистам за Москву! - сказал полковнику Преображенскому командующий авиацией Военно-Морского Флота генерал Семен Федорович Жаворонков. - На подготовку - три дня!
Как раз утром радио разнесло по аэродрому сводку Совинформбюро. В ней сообщалось о новых попытках налета фашистских бомбардировщиков на Москву.
Услышав об этом, я пошел в штаб к Преображенскому.
- Мы должны отомстить, - сказал я Евгению Николаевичу. - И если нам доверят это почетное дело, готов проложить кратчайший маршрут к Берлину.
- Прокладывай! - коротко ответил командир полка. - Но пока об этом никому ни слова!
Днем на аэродром вновь приехал Семен Жаворонков.
- Правительство поручило вам, доблестные воины, произвести разведку и нанести бомбовый удар по столице германского фашизма - Берлину, - сказал генерал. - Немцы на все лады трубят, что советская ударная авиация уничтожена и что Берлин вряд ли досягаем для русских с воздуха! Вы должны это опровергнуть.
Все понимали, что путь к Берлину будет нелегким.
Августовские ночи на Балтике короткие, значит, надо вылететь засветло, а к Берлину подходить в полночь. После взлета идти надо на малой высоте, чтобы не обнаружили истребители противника. К этому времени враг уже базировался на прибрежных аэродромах Эстонии, Латвии и Литвы. Очень важный фактор - погода. Если Эзель на обратном пути будет закрыт туманом, посадку производить негде. До Ленинграда просто не хватит запаса горючего. Ведь полет рассчитан на семь часов, иначе говоря, на полный радиус действия. Я уже не говорю о трудностях самих действий над целью. Воздушные подходы к своей столице фашисты прикрыли аэростатами заграждения, плотным зенитным огнем. В воздухе почти непрерывно патрулировали десятки ночных истребителей.
Все это прекрасно понимали наши летчики: и Евгений Преображенский, и Василий Гречишников, и Афанасий Фокин - все, кому предстояло нанести первый удар по логову Гитлера. У меня самого было одно настроение - только бы дойти до цели, сбросить бомбы на Берлин, а что будет после - не важно... Хотелось одного - только бы не сбили до цели!
Мы помнили о ранах Ленинграда, видели, как фашисты совершают налеты на город, расстреливают на дорогах беззащитных женщин, стариков, детей... Как-то я возвращался с Преображенским с задания. У Гатчины мы увидели трупы расстрелянных с воздуха женщин и детей. Евгений Николаевич, увидев картину злодеяний фашистов, сказал:
- Что стоит наша жизнь, когда видишь страдания мирных людей? Но мне хочется отдать свою жизнь лишь после того, как сумею нанести наибольший урон врагу. А как ты, Петр?
- Тоже так думаю, товарищ командир, - ответил я.
И вот уже идем к самолетам!
Через несколько минут наши машины возьмут курс на Берлин.
Первым взлетает в воздух Афанасий Фокин, за ним Василий Гречишников, Михаил Плоткин. Поднимаемся и мы.
Вскоре открылись безграничные просторы Балтики. Лунная звездная ночь будто прочно взяла наши самолеты в свои объятия, но ненадолго. На высоте пяти с половиной тысяч метров выросла густая непроглядная облачность.
- Что будем делать, штурман? - спрашивает меня Преображенский. - Бомбить Штеттин или пойдем на Берлин?
- Конечно, на Берлин! - отвечаю я.
Я смотрю на проступающую в разрывах облачности изрезанную береговую черту. На штеттинском аэродроме идут полеты. Гитлеровцы, по-видимому, приняв наши самолеты за свои, включают прожекторы, приглашая на посадку. Очень хотелось мне в этот момент сбросить бомбы на фашистов, но наша цель - Берлин!
Идем дальше. Наш ДБ-3 упорно лезет вверх. Высота 7000 метров, где-то внизу - аэростаты заграждения. Врежешься - верная гибель.
Теперь до фашистского логова недалеко. Вовсю светит луна. На воде - тени от облаков, и порой трудно отличить береговую черту от морской поверхности. И вдруг луна озарила неожиданно открывшийся гигантский город. Берлин... Немцы даже не выключили уличные фонари. Лунные дорожки пролегли через водоемы. Я определяю, где наша цель, и даю поправку на курс, чтобы ударить поточнее. Ни одна зенитка не ведет пока огонь, значит, нас не ждут...
Определив контуры цели - заводы Симменса, вывожу бомбардировщик на боевой курс. В момент сбрасывания бомб, нажимая на кнопку, я громко кричу: "Это вам за Москву, за Ленинград, за наших людей!" Пусть слышит Гитлер шум моторов советских бомбардировщиков, пусть знает, что мы еще придем сюда не раз и покажем, на что способны!
Стрелок-радист Кротенко передал радиограмму на базу: "Мое место - Берлин. Задачу выполнили. Возвращаемся".
Через несколько минут мы увидели результаты своей работы. Над целью полыхали очаги пламени. Весь город погрузился в темноту. Только ввысь взметнули свои огненные пики сотни прожекторов. То тут, то там вспыхивали шапки зенитных разрывов.
На рассвете 9 августа наш ДБ-3 коснулся колесами родной земли. В тот же день фашистское радио сообщило, что в ночь с 8 на 9 августа 1941 года группа тяжелых самолетов Военно-воздушных сил Англии нанесла удар по Берлину, - имеются разрушения и убитые.
Англичане это сообщение опровергли, так как из-за непогоды английская авиация бездействовала.
А потом мы еще много раз летали на Берлин. Продолжалось это целых сорок суток. Пяти офицерам нашего полка - полковнику Преображенскому, летчикам Ефремову, Гречишникову, Плоткину и мне - было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Многие товарищи получили ордена.