Ветерану Великой Отечественной, инвалиду II группы, доценту кафедры политической истории Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, руководителю студенческого штаба военно-патриотического туризма, участнику многих пеших и лыжных походов по местам боевой славы, бывшему комсоргу Отдельного батальона 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса 1-й гвардейской танковой армии Борису Ивановичу ШАБАЛИНУ через два года исполнится 90 лет...
КАЖДОЕ утро он бегает, а точнее - прыгает на двух алюминиевых костылях в Тимирязевском парке столицы, отжимается и подтягивается на турнике. Независимо от погоды и времени года. Весной ходит со студентами на байдарках. Говорит, что только спорт и продлевает ему жизнь.
Святая злость
16 НОЯБРЯ 41-го года на Волоколамском шоссе фрицы лезли на нас волнами, на каждую "тридцатьчетверку" приходилось по десять их Т-III и Т- IV. Как мы их били? Закапывали танки по башню и доставали своей мощной 76-мм пушкой с расстояния до двух километров. А им, для того чтобы нас поджечь, нужно было подойти чуть ли не вплотную - метров на сто.
Иная наша "тридцатьчетверка" выбивала за день по десятку вражеских танков. Был в нашей танковой группе учитель из Краснодара Дима Лавриненко. Так он один со своим экипажем за три месяца боев под Москвой сжег 52 фашистских танка.
Мы были голодные, грязные, часто замерзшие, но злые, как черти. Это была святая злость. Люди шли на подвиг, рванув гимнастерку на груди. Я, например, в первом же бою дал слово забыть о себе: убьют - хрен с ним, лишь бы перед тем успеть до горла хоть одного фрица добраться. К тому же зверств фашистских навидались: ребенка, приколотого фашистским штыком к стене избы, останки сожженных в церкви жителей деревни, изнасилованных женщин с вырезанными грудями.
"Боже, царя храни!"
Я ВОЗИЛ с собой в танке книгу Николая Островского "Как закалялась сталь". Она здорово помогла мне, эта книга. Я повторял все, что делал Островский, был беспощаден к себе, учился терпеть боль. Особенно на Курской дуге, где я потерял ногу. Всю ночь мы громили немецкие тылы. Уничтожили фашистский обоз, влетели в деревню, люди нас со слезами встречали. Меня затащили в погребок, угостили пирогами яблочными, и в это время слышу сверху крик: "Шабалин, фрицы!". Выскочил, дизель уже заведен, экипаж на местах. А впереди дымовая завеса, и пехота на нас идет фрицевская. Засек "Пантеру". Она подставила бок и после третьего моего выстрела загорелась.
На радостях отвлекся, и в это время удар в борт, меня - башкой о боеукладку, и из ноги струей кровь! Так я выбыл из строя. В медсанбате под открытым небом хирург Селезнев мастерски перевязал порванные сосуды. Привезли в Курск, в госпиталь, размещенный в школе. Снова бомбежка. В палате шесть человек. Кто стонет, кто матерится - убежать-то никак, все безногие. Меня взрывной волной вместе с оконной рамой бросило на соседа по койке. Это был поп из партизанского отряда, тоже без ноги. У него на пижаме - крест и орден Красного Знамени. Поп подвинулся, достал из тумбочки бутыль, закрытую кукурузным початком, и налил в кружку мутной жидкости. Для меня, как и для него, это оказалось спасением - самогон помогал снять боль. Лежали с этим попом в обнимку и всю ночь наливали. Только боль подступит, мы с ним по кружке вместо морфия - хлоп! Так и дотянули до рассвета.
А на следующее утро нас, еще пьяных, погрузили в санитарные вагоны. Боль нестерпимая, самогон кончился, поп кричит: "Боже, царя храни" знаешь?" Я говорю: "Нет". Тогда он заорал "Боже, царя храни!..", а я - "Вставай проклятьем заклейменный!.." Четыре дня, пока ехали в Казань, пели без остановки...
Черви - это хорошо
В АПРЕЛЕ 1944 года мне сделали так называемую реампутацию: обрубок кости бедра отпилили, а оставшиеся 10 см левой ноги зашили "пирожком". В мае я начал учиться ходить на костылях. Стал пропадать в спортзале, оборудованном для лечебной физкультуры. Кончился "постельный" период, когда врачи горстями вытаскивали из моей гниющей культи червей и при этом говорили: "Черви - это хорошо. Они отсасывают гной, спасают культю". Безусловно, если бы были антибиотики, хотя бы сульфидин, заживление произошло бы быстрее. Но шла война. Страна была разрушенная, нищая. На улицах Казани падали и умирали от голода люди. Все это я видел, когда ходил на костыле с палочкой в университетскую библиотеку - читал газеты, готовился к политинформациям для раненых.
Я понял, что еще больше надо брать пример с Николая Островского: не щадить себя во имя Родины.
После госпиталя меня направили на Западную Украину руководителем военного отдела Черновицкого обкома комсомола. Там шла жестокая борьба с украинскими националистами. Ложась спать, никогда не был уверен, что утром проснусь живым.
Цена Победы
ТОМУ, кто не воевал в составе танкового экипажа, трудно представить, какой сверхчеловеческой воли и выносливости требует от человека бой. В "коробочке" невыносимые жара и грохот. Удары фашистских болванок молотят по броне, и от нее внутрь отскакивают микроскопические осколки, ранящие глаза и лицо. Вентиляторы не успевали отсасывать из боевого отделения пороховые газы и газы работающего дизеля. Так было в боях на Курской дуге с утра до вечера. А ночью мы помогали ремонтировать наши "ласточки". Да, мы любили наши "тридцатьчетверки". Потому что это были самые совершенные, безотказные боевые машины. Да, мы на Курской дуге ежедневно в боях теряли до 30 процентов людей убитыми и ранеными. Но в боях мы забывали об опасности, о себе. Нас вела в бой яростная ненависть к врагу, твердая вера в нашу справедливость, неукротимое стремление защитить наших детей, матерей и отцов, нашу великую Родину.
В майские дни победного 1945 года, как мне потом рассказал мой старый однополчанин, командир 23-й танковой бригады полковник Князев, он после штурма Рейхстага построил на плацу весь личный состав бригады (2000 человек) и скомандовал: "Кто начинал войну в бригаде в битве под Москвой в октябре 1941 года, три шага вперед!" И из стоящих вперед вышло всего шестеро. Вот такие были наши утраты, такой была цена нашей Победы.
В ИЮНЕ мне исполнится 88 лет. Я остался верен своей казанской, "госпитальной" клятве не щадить себя, служить Родине. Это и сегодня - основа моего здоровья, а именно - верность правде жизни, единство, прочная взаимосвязь правды прошлого, настоящего и будущего.
Тело человека очень пластично. И переделать его легче, чем наполнить знаниями голову. И Маркс был прав, когда сказал, что самый консервативный элемент человека - это его сознание. Его повернуть труднее всего. У меня есть своя система, благодаря которой я живу. Ежедневно в любую погоду я по часу делаю физические упражнения: на палке с костылем освоил бег вприпрыжку, занимаюсь на гимнастических снарядах. До 75-летнего возраста я ходил на лыжах на деревянном протезе. Многие даже не подозревали, что я инвалид. Спрашивали: что ты хромаешь, не ушибся ли? Байдарку я еще на родине, в Кировской области, освоил. Студенты в походах зовут меня "лайнером". Я их легко обгоняю. Мне в пару всегда сажают девчонку, которая не умеет грести.
Борис Шабалин