ДВЕРЬ комнаты резко отворилась, и оттуда спиной в коридор вывалился сосед Юра. Он споткнулся и сел в ведро, из которого я только что мыла пол. Там как раз оставалось немного воды. От Юры не отставала маленькая белокурая красавица. Она лихо щелкала его по щекам дамской сумочкой, но заметив меня, вдруг остановилась и быстро исчезла.
- Кошка! Вот кошка! - послышался голос Юры.
Тут же появилась и настоящая кошка, испуганная и взъерошенная. Она потерлась о Юрины ноги и, шмыгнув в комнату, принялась метаться и плакать.
- Кота просит, - объяснил сосед, освободясь наконец от ведра.
- Хозяйку оплакивает, - поправила я его.
Кроме кошки ее хозяйку в нашей коммуналке никто не оплакивал. Все только удивлялись нелепой смерти, когда весенним утром старушка, выйдя из подъезда за своей Муркой, улыбнулась солнышку и упала замертво - ей на голову с крыши оборвалась огромная сосулька. Кошка тут же вернулась домой, дико заорала и замерла вдруг столбиком с вытянутой, указующей на дверь лапкой. Для смеха кто-то прикрыл ей голову детской панамкой и сказал: "Только броневика не хватает... Истинный Ленин". Так из Мурки получилась Ленина, или просто Ленка.
Теперь Ленка часто орала в Юриной комнате, где прежде жила старушка. Вначале Юра по невежеству успокаивал ее валерьянкой, но от этого она только зверела. Чтобы хоть на время отдохнуть, сосед выгонял ее на улицу к котам, а сам приглашал в гости женщин. Теперь любая, не рискуя жизнью, могла входить в наш подъезд. Ни зимой, ни летом над ним больше не нависало сосулек. Женщины входили и тоже очень быстро привязывались к Юре, а потом некоторые лупили его дамскими сумочками. Если бы они только знали, как он появился в нашей квартире!..
А ведь пришел он сюда пять лет назад только для того, чтобы подарить мне цветы... Однажды летним вечером догнал меня на улице незнакомый мужчина и попытался всучить букет георгинов. "Где-нибудь рядом клумбу общипал, и за ним милиционер гонится. А тут я подвернулась - лучший способ избавиться от вещественных доказательств". Иду и так думаю. А он - рядом, с букетом, высокий, симпатичный. У подъезда все-таки цветы у него забрала: уж очень хороши георгины были. На следующий день он мне снова цветы подарил. Только уже их домой принес. Так мы с Юрой и познакомились...
Потом он дарил шампанское, конфеты, приносил из магазинов тяжелые сумки, ходил за сыном в детский сад и объяснялся в любви хорошо поставленным голосом (когда-то занимался в театральной студии).
После нашей свадьбы Юра получил московскую прописку и стал искать работу. Через полгода напрасных поисков он залег на диван, будто затонувший корабль на дно морское, и, философски глядя в потолок, объявил себя гением. Правда, пока не признанным. И это, по его словам, угнетало и уничтожало его как личность. На свою непризнанность он жаловался всем: мне, друзьям, моему пятилетнему сыну и даже стенам, когда оставался один.
"У него депрессия, - успокаивали меня знакомые. - Это пройдет". Но "это" не проходило, а усугублялось. После одной вечеринки Юра рассказал мне анекдот, который заканчивался словами: "Орлы в неволе не размножаются". Мне кажется, именно после этих слов он потерял остатки своей мужской силы. А проще - стал импотентом. Начались бесконечные хождения по врачам и аптекам, но медицина была бессильна. Спасли Юру не лекарства, а женщина. Может быть, и не одна. Но я-то видела только одну, когда однажды раньше обычного вернулась с работы. Она так легко выпорхнула из объятий моего мужа и так быстро оделась, что только и можно было заметить длинные ноги да нахальную улыбку.
Я не растерялась и в тот же вечер перегородила комнату бабушкиным шкафом. Юра для меня стал просто соседом. Он тут же передвинул шкаф и оставил себе из скромности только треть комнаты. Вход в закуток украсил желтенькой ситцевой занавеской и пригласил подружку на новоселье. А я пригласила свою подружку - Беллочку, больше приглашать было некого. Так мы и сидели по разные стороны шкафа за разными столами.
- По какому поводу застолье? - полюбопытствовала Беллочка, выйдя со мной на улицу. - По случаю вашего развода или Юрочкиного излечения?
Беллочка достала носовой платок, потому что на кончике ее носа повисла капля и нос стал еще длиннее. Если бы можно было этот нос слегка укоротить да чуть-чуть выпрямить, Беллочка превратилась бы в красотку. Но, может быть, такие мелкие недостатки и делали ее заметно умнее меня. Ведь говорят же: "Не родись красивой, а родись счастливой". Вот она и счастлива в своей новой трехкомнатной квартире с заботливым мужем и тремя чудными малышами. Она не любит покидать свой дом и вот уже три года как не работает. В тот вечер после застолья ей тоже не терпелось поскорее вернуться к мужу и не случись капли на носу, ни за что бы она не остановилась среди улицы.
- Влюбляюсь вечно в дураков, - пожаловалась я ей в этот момент.
- Ничего удивительного. Все влюбленные до смешного глупы, вот и выбирают себе под стать, - успокоила она меня и вдруг добавила: - Судиться с ним будем. Докажем, что брак недействительный, и пусть себе живет в общежитии.
Так решила Беллочка и на следующий день отправилась к адвокату. А за шкафом у Юры поселилась его мама. Первым делом мама принялась делить все вещи: кастрюли, сковородки, постельное белье, серебряные ложки... Но тут пришла Беллочка и молча протянула Юре повестку в суд. Мама тотчас исчезла, зато за шкафом появился участковый милиционер Вася. Он жил этажом ниже, и для него не составляло труда подняться к Юрику на бутылку водки и выслушать жалобы страдающего.
- Ничего, Юра! - успокоил его Вася. - Все бабы одинаковые. Им только одно нужно. А как мужик заболеет - сразу его на помойку. Ничего, ничего, мы им еще покажем. Держись орлом!
Юра ободрился и, выйдя из-за занавески, орлиным взором оглядел себя в большое зеркало. Затем обнял Васю за плечи, снисходительно погладил его лысину, и они весело запели: "Во ку, во кузнице, во кузнице молодые кузнецы..." В общем, надо мной собирались тучи, громы и молнии...
И в этот-то момент в нашей квартире умирает старушка. "Везет же", - завидовали соседи и в день прощания с покойницей с любопытством разглядывали освободившуюся комнату. Но на кладбище никто кроме нашей коммуналки не поехал. Наши поехали все. Осталась только Галя, страдавшая ожирением. В тот день у нее так болела голова! Но несмотря на свою болезненность, она успела без нас перенести в старушкину комнату свои вещи, врезать замок и притащила бы огромный кованый сундук, если бы не споткнулась о него и не сломала ногу. Пришлось вызвать "скорую помощь" и отправить беднягу в больницу. Затем мы все вместе быстро освободили старушкину комнату от Галиных вещей и отпраздновали Юрино новоселье. Снова сидели все за одним столом (тут же, конечно, и Беллочка), пили шампанское, говорили тосты и смеялись до утра...
Почти год Юра наслаждался своей независимостью и получал пощечины дамскими сумочками. Через год в его глазах появилась непроходящая грусть. Он хотел примирения и зависимости. Но я лишь сухо здоровалась и отворачивалась от него. Так бы, наверное, и закончилась эта история, если бы нашу коммуналку не расселили.
Перед тем как всем разъехаться по своим новым квартирам, Юра зашел ко мне и спросил: "Как у тебя с деньгами?"
- Я безработная, - ответила с обидой, мол, нашел, у кого просить.
- Я тоже! - обрадовался он. - Давай сдадим мою квартиру и поживем пока у тебя, а там, может, и работу найдем.
Я немного подумала и согласилась. Нам с сыном давали двухкомнатную, и одну комнату я вполне могла бы сдать бывшему мужу. Цену назначила высокую. Он согласился.
Теперь мы живем с ним в одной квартире, но рассказы пишем в разных комнатах. Скоро я все их смогу прочесть, потому что одну комнату мы с мужем решили отдать сыну. А сами поживем пока вместе, до появления второго ребенка...