Скандально известный режиссер Кирилл Ганин, который за свое творчество успел посидеть
в Бутырках и вышел на свободу за отсутствием состава преступления, поставил на сцене осковского театра им. Гоголя (!) спектакль по роману Владимира Набокова "Лолита". Кстати,
с этим произведением он познакомился во время своего пребывания в тюрьме. Однако, чтобы найти связь между происходящим на сцене и романом, надо, пожалуй, иметь более чем неординарную психику.
ПЕДОФИЛ Гумберт Гумберт из "Лолиты" искренне страдал от извращенности своего сознания, но многие люди не только не расстраиваются из-за чего-либо подобного, но и, напротив, просто не могут наслаждаться своими фантазиями, пока не найдут возможность осуществить их при возможно большем скоплении народа, желательно единомышленников. У Кирилла Ганина с поиском единомышленников проблем не возникает. Публику составляли большей частью мужчины, к которым в самом начале спектакля обратились с вопросом: "Есть ли в зале педофилы?" - и обнадежили: "Если вы не педофилы, мы вас научим".
Прелюдия с куклой из секс-шопа, фразы, в которых главное - услышать слова "эрекция" и "оргазм", предваряют действие, когда на сцене появляется необъятная грудастая женщина, одетая в черные чулки на поясе и огромные советские панталоны. "Взрослый человек боится, что о нем нехорошо подумают, и боится признаться в собственной некрасивости, - считает Ганин. - Когда он видит жирную тетку, начинает возмущаться, потому что перед его глазами стоит его жена или еще кто-нибудь. Я показываю людей, какие они есть". У зрителей из первого ряда времени на возмущение нет. Практически голая тетя плюхается к мужчине на колени со словами: "Дайте присяду на дорожку". Часть зрительного зала приходит в восторг, а один впечатлительный дядя бросается к исполнителю роли Гумберта со словами: "Дай мне тебя в щечку поцеловать".
Лолита появляется на сцене только затем, чтобы сбросить с себя одежду, дать порисовать Гумберту на себе губной помадой и застывать в тех позах, которые он ей укажет, выставляя, соответственно, зрителям напоказ различные места своего давно не детского тела. Показав себя во всех возможных проекциях, она ложится и раздвигает ноги. Шэрон Стоун, которой до сих пор припоминают сцену в фильме "Основной инстинкт", где она снялась без нижнего белья, на этом фоне просто отдыхает.
Слайды с порнокартинками конца XIX века, якобы иллюстрирующие окружающий мир, меняются один за другим. "Я по натуре ребенок, я еще из детского возраста не вышел - в отношении к миру, к жизни, к людям. Что есть, я говорю все напрямую. Я могу написать на заборе слово из трех букв". Для спектакля Ганин приготовил картинку, подписанную другим словом - из пяти букв.
"Я попытался максимально трепетно подойти к автору" - от романа остались только имена. А спектакль превратился в однообразный, как испорченная пластинка, которая постоянно играет одно и то же, порнографический аттракцион. Подруга Лолитиной мамы на четвереньках и, разумеется, без одежды ползает перед Гумбертом к нему передом, к зрителям задом и умоляет: "Овладей моей задницей".
Все желающие из зрительного зала могли преспокойно осуществлять свои фантазии (прямо скажем, очень примитивные - поржать, выставить себя на всеобщее обозрение голышом) наравне с актрисами в незастегнутых медицинских халатиках, которые поправляли свои обвисшие бюсты и задирали на себе единственную деталь своей одежды. Необходимости, правда, в этом не было, потому что пикантности или хоть какого-нибудь интереса к непривлекательным и так настойчиво навязываемым телесам эти приемы не добавляли.
"У меня нет цели возбудить зрителя, - говорит Ганин. - На улице столько жирных теток ходит, я хочу посмотреть, какие они голые. Мне не любопытно, как выглядит голая симпатичная стройная фотомодель, я это вижу на обложках журналов". Определенная часть зрителей, похоже, разделяет это желание режиссера, иначе не стала бы тратить по 150 рублей на билет. Перефразируя известную фразу, можно сказать, что каждый зритель достоин того зрелища, которое он выбирает. Ганин прав, говоря: "Есть же такие люди, как я. Они будут ходить и смотреть. Я делаю что-то эксклюзивное, и находятся люди, которые этот эксклюзив мечтали увидеть всю свою жизнь. В ожидании этой мечты они превратились в не совсем нормальных людей. Вот и все".
Некоторым воплощать свою мечту Кирилл Ганин помогает напрямую. Перед спектаклем к режиссеру подошла девушка в сопровождении мамы и изъявила желание выйти на сцену. Сначала она танцевала в купальнике, но по ходу действия успела избавиться и от этой одежды и бегала совершенно голая с выражением абсолютного счастья на лице. Мама в это время сидела в зрительном зале и после спектакля поздравила дочку с исполнением ее заветного желания - выступить на сцене настоящего театра.
Во время антракта в фойе театра провели опрос зрителей. И всех, кто признался в склонности к педофилии, любви к извращенным формам секса или желании принять участие в спектакле, усадили в первый ряд. Периодически голые женщины присаживались на колени к мужчинам с первого ряда и уводили их с собой за кулисы.
По отчетливым теням на белом фоне можно было наблюдать, что с ними делали: раздевали, разглядывали и трогали со всех сторон. А потом вывели в зал, едва прикрытых полотенчиками, зачитали результаты опроса (составленные режиссером заранее в соответствии с его представлениями о своей публике) и лихо посдирали с мужиков "фиговые" полотенца.
"Свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя" - так писал Гумберт о Лолите в романе Набокова. У Ганина весь свет жизни героев и зрителей превратился в вялотекущий безвкусный грех.