Вокруг песни "Бухенвальдский набат" существуют многочисленные легенды.
По одной из них стихи к будущей песне найдены освободившими концлагерь Бухенвальд солдатами - на стене барака была нацарапана дрожащей рукой умиравшего заключенного страшная правда: "...Это жертвы ожили из пепла и восстали вновь. Сотни тысяч заживо сожженных строятся, строятся в шеренги, к ряду ряд. Интернациональные колонны с нами говорят..." По другой - композитор Вано Мурадели, будучи по туристической путевке в ГДР, посетил мемориал и был потрясен стихами в бараке. Вернувшись в Москву, он сочинил к ним музыку. По третьей, принадлежащей вымыслу самого композитора, - стихи принес в дом Мурадели загадочный офицер, передал их через порог и скрылся в неизвестном направлении... Но за всем этим кроется действительная история создания песни, о которой до сих пор умалчивалось. Зачастую легенды красивее правды, и лучше бы их не развенчивать. И в данной статье речь пойдет о самой настоящей трагедии человека.
СТИХИ не могли быть написаны в лагере, потому что колокольный звон, о котором в них говорится, прогудел лишь в день открытия мемориала Второй мировой войны "Бухенвальд" в 1958 году. На деньги, собранные населением ГДР, в бывшем лагере смерти была сооружена башня с колоколом, набат которого должен напоминать людям о трагедии жертв фашизма. Сообщение об этом событии услышал по радио фронтовик и инвалид войны Александр Соболев, и через два часа были написаны строчки : "Люди мира, на минуту встаньте! Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон - это раздается в Бухенвальде колокольный звон..." Они были опубликованы в профсоюзной газете "Труд", поскольку главная газета страны - "Правда" - не рискнула печатать работу неизвестного автора. В Союзе композиторов Соболеву предложили в соавторстве с известным и признанным Вано Мурадели создать песню. Несколько дней спустя композитор взволнованно говорил поэту по телефону: "Пишу музыку и плачу... Какие стихи!" Антивоенная песня пришлась как нельзя кстати - ее повезли на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, в том году проводившийся в Австрии, где она произвела на людей ошеломляющее впечатление.
А у ее создателя Александра Владимировича Соболева судьба сложилась иначе. Он родился в 1915 году, получил профессию слесаря и работал на механическом заводе. Потом - война, фронт, несколько ранений, две контузии. Демобилизовавшись в 1944 году и работая в литейном цехе авиамоторного завода, Соболев организовал в многотиражке сатирическую рубрику "Ведет разговор дед Никанор", которую ждали в цехах, но недолюбливали в среде управленцев. Вскоре "по сокращению штата" бывший фронтовик был уволен, несмотря на закон, запрещающий увольнять инвалидов войны. После этого конфликта последовали пять лет госпиталей и приговор врачей: "Нетрудоспособен!" Только временами болезнь отступала, но газетная штатная работа стала недосягаемой мечтой. В газетах "Гудок", "Строительная", "Труд" и " Вечерняя Москва" появлялись его стихи и фельетоны. Наладилось сотрудничество с журналом "Крокодил". Но от авторов тогда требовалась литпродукция определенного толка, Соболев же за всю свою жизнь не посвятил ни единой строчки партии и "отцу народов".
В 1962 году Соболев и Мурадели оказались в числе соискателей Ленинской премии за "Бухенвальдский набат" - за одну только песню! - случай уникальный в нашей культуре, но общественностью воспринятый как должное. И здесь возникла "неразрешимая" проблема: Соболев не являлся членом Союза писателей, не имел диплома, где в графе "профессия" значилось бы "поэт". Тогда решили дать премию только Мурадели. Нонсенс - что такое песня без слов, особенно эта песня?..
Вскоре после взрыва популярности "Бухенвальдского набата" в квартире Соболева раздался телефонный звонок: "Мы тебя прозевали, но голову поднять не дадим..." Вычислить недовольных было несложно - "нормальная" реакция на успех нелучшей части собратьев по перу, - на пути в СП перед Соболевым громоздился клубок интриг, сквозь который он предпочел не продираться. В те годы членство в СП раз и навсегда определяло социальный статус литератора со всеми вытекающими профессиональными и бытовыми преимуществами, как то: квартира, дача, гарантированные публикации полных и частичных собраний сочинений, бесплатные путевки в санатории и дома отдыха, встречи с читателями и т. д. и т. д... Соболева же отсутствие членского билета причислило к рангу "неписателей и непоэтов" со всеми вытекающими проблемами и "не положено!". Он работал "в стол" и в полной изоляции, что для творческого человека безмерно тяжелое испытание. Правда, стабильно получал ежемесячный гонорар за повсеместное исполнение знаменитой песни. Это и спасало, иначе не выжил бы - физически. После гастрольного концерта Ансамбля песни и пляски Советской Армии во Франции к руководителю коллектива обратился один из зрителей. Он хотел узнать, каким образом в благодарность за "Бухенвальдский набат" можно передать в подарок автору слов этой песни легковой автомобиль. Ответ "человека в штатском": "У него есть все, что ему нужно". Но соседи по бараку, в котором жил поэт, не могли понять, почему такому человеку не дают квартиры...
В 1965 году на концерте по случаю закрытия форума "Женщины мира в борьбе за мир" прозвучали две песни на стихи Соболева - "Женщины мира" (музыка Юрия Ефимова) и "Бухенвальдский набат". Шквальный успех своих песен автор наблюдал дома по телевизору - его, как всегда, не пригласили. Ни в одной из многочисленных антивоенных акций, широко проводившихся в то время, автор лучшей антивоенной песни участия не принимал - для него не находилось места.
МОЖНО отравить счастье и от творческих удач, неотступно убивать человека, не прикасаясь к нему. После первой "анонимной" угрозы ночные звонки с ядовитым молчанием частенько беспокоили инвалида войны. Бороться? Безусловно, стихи о Бухенвальде мог написать только сильный человек, волевая личность. Но пройдя через ад Второй мировой, Соболев не мог принимать участия в "мышиной возне" - это несопоставимо. Он пытался "договориться по-хорошему", но другая сторона так не захотела.
Телефонный разговор с Твардовским, всю семью которого раскулачили и уничтожили, трижды награжденным орденом Ленина, дважды лауреатом Сталинской премии, секретарем правления СП и писателем, на рабочем столе которого находилась кремлевская "вертушка":
- Александр Трифонович, это Соболев, здравствуйте.
- ...
- Я хотел бы с вами поговорить...
- ...О чем мне с вами говорить?
Перед ним закрывались все двери и все открещивались от знакомства с ним.
Так и прожил Александр Соболев всю свою жизнь в положении изгоя. Перенеся две сложнейшие операции, он умер в 1986 году от рака. Ему был 71 год. О кончине поэта знали только близкие люди. Его вдова Татьяна Соболева поменяв трехкомнатную малогабаритку на однокомнатную квартиру, с величайшим трудом пробиваясь через стены неприятия и глотая слезы унижения, все-таки издала на вырученные деньги малым тиражом две книги Александра Соболева - сборник стихов "Строки-арестанты" и роман. Сорок лет она разделяла судьбу своего мужа, терпела и страдала за него и вместе с ним, и до сих пор надеется, что к таланту должно прийти признание.
Судьба поэта в России - уже давно странная и, кажется, неисчерпаемая тема для обсуждения. Имена в этом списке займут не одну страницу. Мы удивляемся или переживаем, узнав об участи многих из них, переживших гонения, беспринципное, хамское отношение к себе, непонимание и уже ставшую закономерной развязку: признание приходит после смерти. Да, за дар приходится расплачиваться очень дорогой ценой. Но почему мы разрешаем себе равнодушие, когда рядом вдруг оказывается талантливый человек, которому от нас нужно только одно - доверие.