КОГДА пишут о минувшей войне в преддверии очередной даты, сюжеты обычно берут "боевые", героические. Но война эта действительно не только самая великая, но и самая отечественная, потому что шла она и на фронтах, и в тылу, коснулась и взрослых, и детей. Редко героями этих сюжетов становятся те, чья предвоенная биография не то что в одну строку, а буквально в два слова укладывается: "Родился до войны". А ведь и они, дети войны, воевали и выигрывали сражения. Хотя бы с самими собой. И мало кто знает, как давались им эти победы.
Странная попутчица
С КУРЯНКОЙ Анной Сергеевной Кузнецовой мы познакомились прошлым летом в поезде Москва - Адлер. Тихая, скромная пожилая женщина, устроившись в углу возле окна, время от времени как-то странно поглядывала на игравшую с куклой девочку - дочку еще одной нашей попутчицы. "Мы только до Ростова, - по-своему расценив ее взгляд, извиняющимся тоном сказала молодая мать, - я девочку скоро спать уложу, она не будет мешать".
После того как девочку действительно уложили спать, в купе повисла неловкая тишина: молодая мать сконфуженно молчала, разглаживая платьице куклы; Анна Сергеевна смотрела в окно; наш единственный сосед - мужчина средних лет - уткнулся в книжку явно для того, чтобы не участвовать в конфликте "местного значения"; а я, делая вид, что вглядываюсь в ускользающие пейзажи, исподтишка рассматривала отражение лица нашей странной соседки в оконном стекле. Через пару лесов, речку с мостом и небольшое картофельное поле она вздохнула, видимо, поняв, что следует как-то объясниться, и начала сразу, без предисловий.
В 41-м году ей было всего семь лет - в сентябре должна была пойти в школу. Из родного Минска они с матерью вместе с женами и детьми других офицеров эвакуировались в спешке, не успев прихватить с собой даже самое необходимое. Рыдая, семилетняя Аня упросила мать позволить ей взять маленькую, но самую дорогую - куклу Машу. Уходя из дома на войну, отец пообещал дочери, что вернется скоро, так скоро, что ее маленькая кукла (он вытащил Машу наугад из кучи детских игрушек) еще и вырасти не успеет.
Потом каждый вечер, укладываясь спать в едва протопленном бараке уральской деревни Ельцы, ставшей убежищем на все военные годы минчанам (пятерым офицерским женам с детьми), Аня умоляла куклу Машу побыстрее вырасти, чтобы "вернулся папа, победив фрицев". А еще она мечтала "вернуться побыстрее домой - очень хотелось поесть картошки вдоволь, она в Белоруссии хоть и водянистая, но зато вкусная".
Пять минских семей держались вместе. Дети тоже жили маленькой дружной стайкой. Играть им часто приходилось вокруг кровати пятилетней Оли: у девочки был порок сердца. Сначала ее в сопровождении подружек еще выпускали погулять на улицу, а потом она совсем слегла. Куклы были у всех, кроме Оли. Девочки установили очередь, и каждый день кто-нибудь из них отдавал Оле поиграть свою игрушку.
В январе отмечали Олин день рождения. Даже дети догадывались, что он будет для нее последним: девочка задыхалась по ночам, синела и чахла на глазах. Подарки - котелок картошки, рисунок, бусы и невесть где и за какую цену добытая баночка меда - именинницу очень порадовали, но ждала она, как все понимали, другого подарка. Мама шепнула Ане, как самой старшей из счастливых обладательниц кукол: "Доченька, может, подарим Оленьке Машу?!" Первоклассница Аня понимала, что именно так и следует сделать ей, старшей, но сердце ее рвалось от ужаса: "А папа?! Как же папа?!" Пока Аня металась в сомнениях, шестилетняя Катя сорвалась с места и вихрем куда-то умчалась. Через пару минут она, запыхавшаяся, вбежала в комнату и буквально упала на кровать больной именинницы. Когда ей помогли подняться, Оля уже прижимала к груди шитую старенькую Катину куклу и счастливо улыбалась. Праздник, уже было совсем прервавшийся, продолжался. Аня, счастливая тем, что уберегла драгоценную Машу, ела картошку и даже пела песни в честь подруги.
Подвиги бывают разные
ВЕСНОЙ Оля умерла: просто не проснулась однажды утром. В кровати она лежала, прижав к себе ту потрепанную куклу. Взрослые, посовещавшись, так и похоронили ее с игрушкой в руках.
После похорон Аня почти всю ночь не спала и заснула только под утро, окончательно решив, что днем, после школы, пойдет на кладбище и оставит на Олиной могиле свою Машу, которую пожалела два месяца назад. На следующий день сразу после уроков она пришла на кладбище и еще издалека на свежем холмике увидела двух кукол, сидевших на слегка подтаявшем весеннем снегу рядом с еловыми венками. Маша оказалась в хорошей компании.
"С тех пор, - продолжала наша странная соседка, - как увижу маленькую девочку с куклой..." Она отвернулась к окну, и все снова занялись прежними делами.
Год спустя я встретила Анну Сергеевну в курском ЦУМе. В отделе игрушек она покупала куклу: у нее родилась правнучка. "Я тогда недорассказала, - обратилась она ко мне. - Когда в 46-м вернулся из Германии отец, он привез мне в подарок огромную куклу-красавицу. Мы с мамой так и обмерли, ведь я после смерти Оли ни разу не играла в куклы. "Маша выросла", - сказала я отцу. Ничего не поняв, он почувствовал одно: нужно спрятать немецкую красавицу обратно в чемодан. А я так никогда и не спросила родителей о дальнейшей судьбе этой куклы.
Нам пишут (21.12.1999)