- НАМ все время чего-то недоставало для счастья: то денег, то престижной машины, то собственного дома... а сейчас мы счастливы. По-настоящему. Машина раскурочена, документов на нее нет. Но мы живы. Вся наша семья. Это и есть счастье, - говорит Игорь Писарев.
Семья Писаревых приехала в Буденновск из Астрахани. Погостить к тетке. В тот злополучный день они втроем возвращались с дачного участка. Их выгнали из машины и погнали к больнице.
- В обеденный перерыв я приехал домой. Хлопнула калитка. В ту же минуту автоматной очередью вошедший прошил собаку. Жена спряталась, но ее нашли, велели идти на улицу и выполнять все их приказы. Жена сказала, что дома дети, как их бросить? Приказали взять детей, - вспоминает водитель стройтреста Анатолий С.
Пока они шли в колонне таких же обезумевших от страха людей, автоматчики стреляли по окнам близлежащих домов. Загорались занавески. Хозяев, пытавшихся гасить огонь, расстреливали походя, прямо с дороги. По пути попался продовольственный магазин. Его разграбили, продавца убили.
АДСКИЙ ПОЛДЕНЬ
В БОЛЬНИЦЕ мужчин отделили от женщин и детей. Объяснили, что цель захвата заложников - политическая. Собрали документы. Разрешили звонить по телефону родственникам и знакомым, хоть в Москву, не скрывая, что произошло. Обещали сохранить жизнь при повиновении.
Первым расстреляли летчика, у которого при себе было удостоверение личности офицера. На стене осталась веером разбрызганная кровь и прилипшие перья. Кроме больничной подушки, ему защититься было нечем.
Потом расстреляли еще пятерых для того, чтобы пришли журналисты. Отбирали молодых, спрашивали национальность. Женщинам разрешалось передвигаться по этажу, в туалет или за водой. Мужчинам - только днем в сопровождении боевика.
В первые сутки мужчины разрабатывали план нападения хотя бы на одного террориста, чтобы захватить оружие. Перешептывания прекратились после того, как самых активных навсегда уводили.
Двое суток взрослые сидели без пищи, если не считать шоколадок и печенья, которые чеченцы прихватили из разграбленных около больницы ларьков.
На третий день больничные повара сварили из рисовой крупы, что оставалась на кухне, жидкий супчик. Наливали в банки, кружки, стаканы, каждому хватило по 100 граммов пустого хлебова. Имеющие детей сами не ели, отдавали детям.
На глазах у всех сбежали двое: медсестра и мужчина в плавках. Они выпрыгнули из окна второго этажа и помчались в недостроенный корпус больницы. Бежали под огнем с двух сторон. Им завидовали.
ПЯТЬ ЧАСОВ КОШМАРА
ШТУРМ начался в пять утра огнем гранатометов. Ночью заложников согнали из палат в коридор, свет не выключали. Разместиться можно было, только сидя вдоль стен, поджав ноги. Террористы требовали оставить полметра свободными для прохода. С первыми выстрелами снаружи женщин и детей погнали под дулами автоматов к окнам. Детей накрывали матрасами и собой. Матери ложились на детей сверху.
Начались пожары, горела крыша, палаты. Люди задыхались в дыму. Пахло газом. Перебило газопровод. Его долго не перекрывали, пока заложники сами не дозвонились в горгаз.
Убитых и раненых уносили. На их место к окнам гнали других. Женщины просили российских солдат не стрелять. Махали белыми простынями. Писали на руках и ногах фамилии и имена. Страшно быть неопознанным трупом. Ад продолжался пять часов. Жара стояла, как в духовке.
После штурма обнаружилось, что кто-то из своих не терял времени зря. Во время паники этот кто-то "чистил" сумки: у многих пропали деньги и украшения.
Хохотали над дедом, который сладко, с храпом проспал весь бой. Шутили, что закалка осталась в нем с Великой Отечественной войны. А многим хотелось его пнуть...
Хирурга Павла Ч. тоже многое потрясло. Он попал в больницу случайно. С улицы, вместе с отцом. Приехал за клубничкой в родной город, взяв отгул.
- Знакомые медсестры дали халат, и я стал оказывать помощь. Во время штурма перевязал 43 человека, потом считать бросил. Десять женщин были на моих глазах убиты точными выстрелами в голову. Неужели наши снайперы? Медикаментов не хватало, бинтов тоже. И вдруг у одной старухи мы их обнаружили полную сумку. А у второй - ящик тушенки, которую на четвертый день давали. Банку в сутки на троих.
Самая страшная пытка - жаждой. Водопровод был перебит. Только в подвале текла вода. Полведра грязной, с сажей воды приходилось на дюжину людей. Пить разрешали по нескольку глотков беременным женщинам и детям. Остальные мочили в воде тряпки и сосали их.
Волнами ходили сообщения, что выпускают беременных и женщин с малолетними детьми. Кидались к выходу и возвращались. Не успевали добежать, как ловушка захлопывалась снова.
Восьмилетний Ромка чуть было не стал последней жертвой буденновской войны за свой несдержанный язык. Террористы грузились в автобусы и выносили трупы коллег-боевиков.
Ромка крутился у выхода, когда мимо него пронесли разложившееся на жаре тело. Мальчишка зажал нос и сказал, что пахнет дохлой собакой. Отец Ромки окаменел от ужаса, увидев реакцию бандитов.
В поисках мальчишки палату, где он находился, прочесывали трижды. Мать в эти минуты теряла сознание. Ромка лежал спрятанным под грудой матрасов, на нем в ряд сидели люди. Только поэтому его не нашли.
ВРАГИ ИЛИ ОСВОБОДИТЕЛИ?
ПОСЛЕ дважды пережитого штурма многие изменили свое отношение к боевикам. "Свои" стреляли и убивали, враги - уже нет. Они вместе укрывались от пуль освободителей, разделяли смрад, смерть, голод, жажду.
На пятые сутки составляли списки добровольцев, готовых сопровождать террористов до Чечни. Первые сто нашлись в считанные минуты, надо было еще пятьдесят. Чеченцы стали выбирать сами. Стариков и женщин не брали. За отказ грозились расстрелять. Внутри пекла героем быть трудно. Трудно подавить чувство самосохранения и войти в ад добровольно во второй раз. Никто никого не осуждал.
...Первое, что сделали все, кто вернулся домой, - дали волю слезам. Кричали в голос. С криком уходила боль отчаяния. А страх остался. Они не могут спать. Любой резкий звук - стук калитки, звонок в дверь - пугает до холодного пота. Дрожат руки. Раздражают самые близкие и дорогие люди, даже те, с кем они разделили участь заложников. Больше всего они боятся повторения ситуации. Просили не называть подлинных имен.
Я надеялась, что придет полиция и заберет меня оттуда...