Все началось еще в 1968 году, когда вышел нашумевший фильм "Семь шагов за горизонт". Эта научно-документальная картина собрала семь человек - семь феноменов. Один из них профессиональный импровизатор - поэт Александр СМОГУЛ.
- Да, было это очень давно: двадцать с лишним лет назад. Из нас в живых осталось только двое - я и Райков. Умер Гоша Шелушков, человек - механический счетчик, совсем недавно умер Миша Таль...
- И тебя забыли?
- Не могу сказать, что меня совсем уж забыли. Мои песни поет Ярослав Евдокимов, "Прости", например, Вячеслав Малежик - "Улочки-переулочки", "Мертвый сезон в Ялте", "Дебри Занзибара". К той же "Ксюше" Алены Апиной я приложил руку. Но об этом лучше не вспоминать, просто деньги были нужны.
- Почему же лучше не вспоминать?
- Потому что это все отойдет: и Апина, и Титомир, вот Малежик, я считаю, бессмертен. И если после его концертов публика от восьми и до семидесяти лет уходит просветленная, то после концертов, предположим, Титомира она ломает метро.
- Отчего же это произошло?
- Рынок принял у нас чудовищные формы. И можно выпускать все, что угодно. Такие имена, как Надя Кондакова, Олег Чухонцев, Юра Кузнецов, Леша Дидуров, Герман Плисецкий, совершенно вычеркнуты из литературы. Они не существуют. Какой бы ни был плохой съезд писателей и какая бы ни была цензура, за определенным качеством они все-таки наблюдали. А сейчас издаются огромным тиражом "Похождения космической проститутки".
- Но, может быть, это как раз и нужно, и нравится публике?
- Да, многим это нравится, и, как всегда, у нас был и есть колоссальный разрыв между интеллектуальным уровнем масс и интеллектуальным уровнем интеллигенции. Потому что русскую интеллигенцию всегда не любили, так же как евреев. Бердяев был чужд. Франк был так же дик и непонятен, как какой-нибудь многодетный закройщик с пейсами. Бунина ненавидели. На этом и выиграл Ленин. Как бы мы ни упирались и что бы ни говорили, революция все- таки была народной. Масса хотела именно этого. Она не хотела Бунина и Бердяева. Она хотела, чтобы можно было грабить, какать на картины, насиловать чистых девочек- институток безнаказанно.
- И какой же выход?
- Только меценатство. Ну как без этого, например, раскручивать меня? Как гомосексуалист я не гожусь - я очень смешлив и боюсь щекотки. Я не девушка, так что этот путь тоже исключен. И с какой бы стати кто-нибудь сказал: на тебе деньги, напечатай книгу. А у меня самого нет таких денег. Я их не смог заработать.
- А ты уверен, что стихи твои будут читать?
- Их будут читать, так же как едят одновременно морковь, свеклу, репу, пьют одеколон или водку. Вне зависимости от масштаба художник - это только часть определенной группы населения. И спрос на такую литературу всегда есть. Я смотрел прекрасную передачу по телевизору, где один из зрителей сказал: "Почему все время показывают одну попсу, а я бы хотел послушать Лену Камбурову". Но это же невозможно послушать. Я бы хотел послушать поэтический вечер Юры Кузнецова, хорошую передачу о Коле Рубцове (хотя я знаю все его стихи наизусть). Но у меня нет такой возможности. Потому что никто не купит это время на телеэкране. Хотя такая передача имела бы успех и нашла бы обязательно своего зрителя. Но лучше, конечно, "Делай, как я" и другие пособия для юных онанистов.
- Наверное, публике, то есть тому же народу, это ближе и понятнее, проще?
- Знаешь, в чем наша литература виновата перед нами? Во- первых, она создала несуществующий образ женщины. Все эти "бедные Лизы", Елены инсаровские, которых нет и не было никогда. Которые продадут за полкопейки. Я всегда к большой бескорыстной любви русских женщин смутно относился, а теперь, будучи человеком взрослым, - вдвойне. Это миф. Мы вообще народ мифологизированный. И во-вторых, литература навязала чувство вины перед народом, которому мы, по сути, не нужны. И вообще, что такое народ?
Я знаю отдельных людей, каждый из которых сам по себе удивителен и прекрасен, но, когда нас собирают вместе, это же просто кошмар! Тусовка, как говорят сейчас даже профессиональные журналисты.
- Как ты относишься к сленгу?
- Я считаю, что язык - это нация. Но сейчас, даже если еще 85 организаций "Памяти" появятся, они не способны спасти язык. Что это за язык - файфы, грины, герлы...
Страна, где 80 процентов молодежи говорит на англизированном сленге и хочет уехать на Запад, - страна обреченная. И все же, не дай Бог, если я прав...
Михаил Козаков: "Наше спасение - неучастие во лжи"