Три месяца - с момента исчезновения в Италии советского дипломата Виталия Сергеевича Юрченко - западная пропаганда вела интенсивную и разнузданную кампанию клеветы против СССР и советских людей. В. С. Юрченко удалось обмануть своих тюремщиков и освободиться из плена американских спецслужб. Его рассказ о том, что с ним произошло, раскрыл все лицемерие и лживость этой кампании. И средства массовой информации Запада, которые поднимали такую шумиху вокруг его судьбы, теперь предпочитают помалкивать.
В состоявшейся в Москве пресс-конференции, выдержки из которой мы публикуем сегодня по просьбе читателей, принимали также участие директор Института государства и права, вице-президент Ассоциации советских юристов академик В. Н. Кудрявцев, заведующий кафедрой психиатрии 1-го Московского медицинского института член-корреспондент Академии медицинских наук Н. М. Жариков и заведующий Отделом печати МИД СССР В. Б. Ломейко.
ЮРЧЕНКО. Появление на Западе самых разных инсинуаций обо мне, моей семье, моих знакомых вынудило меня выступить здесь, хотя я толком еще не отдохнул, не выполнил всех рекомендаций, которые дали мне советские врачи, чтобы быстрее восстановить здоровье.
Общая канва событий была следующей. Я находился с 24 июля с. г. в командировке в Италии, в Риме. 1 августа, имея свободный день, я решил посвятить его ознакомлению с музеями Ватикана. В Риме я был первый раз, но от помощи товарищей, которые работают в посольстве, отказался, так как жилой комплекс, где я разместился, находился всего в 15 минутах ходьбы от Ватикана.
День был довольно жаркий. Я присел между колоннами на знаменитой площади Св. Петра, чтобы немного отдохнуть. У меня была бутылка с кипяченой водой (врачи не рекомендовали мне пить сырую воду), я взял ее, отвернул пробку, налил в стаканчик воды. Когда я наклонился, чтобы поставить бутылку, я почувствовал, что что-то холодное прошло по лицу, в глазах пошел туман. Последнее ощущение было, будто я проваливаюсь куда-то и кто-то подхватывает меня под мышки. На этом все мои ощущения кончились.
Сколько времени потом прошло, я не знаю. Может быть, несколько часов, может быть, несколько дней. Когда я пришел в себя, все было как в тумане, голова болела и кружилась, двигаться было трудно. Вижу белое помещение, слышу английские слова. Решил сначала, что нахожусь где-то в Риме, в госпитале - английском или американском. Меня выхаживали какие-то люди, поили через трубку, потому что, видимо, я был очень сильно истощен. Они успокаивали меня: ты болен, не волнуйся, мы твои друзья, все будет хорошо.
Что нахожусь в Америке, понял только тогда, когда начал ходить по комнате. Подойдя к окну, увидел (в Америке я работал с 1975 г. по 1980 г. в советском посольстве и знаю американскую технику) стройку, несколько рабочих-негров покрывали асфальтом площадку перед домом. Не могу сказать точно, где это было.
Позже в доме появился сотрудник ЦРУ "Чарли" - человек, который со мной "работал" весь период пребывания на территории США. Настоящее его имя - Колин Томпсон. Я видел его подлинный документ, он в конце "работы" со мной стал не очень осторожен.
Он мне сказал: ты, мол, сотрудник КГБ, пришел к нам по собственной воле и должен в благодарность за то, что мы тебя лечим, спасли от смерти, сотрудничать с нами. Когда я сказал, что это у них не пройдет, его вопросы стали более жесткими.
Меня продолжали "лечить". На самом деле применялась отработанная ЦРУ десятками лет система выкачивания информации против воли человека, с использованием специальных препаратов.
Одну таблетку - я ее называл "психологическая" - они мне давали утром и вечером. Я принимал ее недели две, и "Арт", помощник "Чарли" (немец по происхождению, "специалист по советским делам", как он сам рассказывал, после войны работал в Западной Германии против советских людей, находящихся на территории ГДР), мне вдруг говорит: "Алекс, ("Алекс" - это было одно из многих имен, которыми меня называли, они даже от собственных сотрудников прятали мое настоящее имя), ты знаешь, что эти таблетки тебе придется пить до конца своей жизни? Ведь при их употреблении происходит необратимый процесс в организме и без них человек потом не может жить. Если прекратить пить таблетки хотя бы на пару дней, то будут лопаться сосуды головного мозга и сердца". Я спросил: где их можно купить? Он говорит: "Их нигде не купишь, они только у нас в спецлабораториях производятся". Так, боясь, что я сбегу от них, они пытались психологически меня привязать. У меня скопилось несколько таблеток. Потом в посольстве, когда я показал их нашему врачу, он долго смеялся и сказал мне, что это обычные таблетки от давления.
Давали мне и другие таблетки, причем настаивали, чтобы я их обязательно принимал каждый день. Если я пробовал отказываться, они говорили, что будут тогда делать уколы. И делали уколы, брали пробы крови и другие пробы. Через 7 - 8 минут после приема этих таблеток начиналось угнетенное состояние, хотелось ударить кого-нибудь, подбежать к окну и выпрыгнуть из него. 4 - 5 человек контролировали мое поведение.
Меня вели в помещение, где проводились допросы, надевали какие-то присоски, задавали вопросы, показывали сотни фотокарточек. Затем через какое-то время наступало блаженное состояние. Как долго это состояние продолжалось, что со мной при этом было, я не знаю - наступал провал. Эти "сеансы" проводились регулярно, за исключением двух последних недель перед побегом, когда они сменили кнут на пряник и начали меня по-другому "образовывать". Стали говорить, что, мол, раз я такой фанатик, то секретной информации от меня больше не требуют, я должен лишь лояльно относиться к ним. Я почувствовал, что это, видимо, было связано с тем, что с советской стороны оказывалось давление, и им нужно было показать меня в более или менее пристойном виде, чтобы убедить людей, будто я нахожусь у них по доброй воле. Мне был создан более благоприятный режим, мне стали предлагать подписать с ними выгодный контракт.
О побеге я начал думать с первого дня, как только пришел в сознание. Даже делал пару попыток. Теперь, получив большую степень свободы (несмотря на жесткую систему охраны), я наметил несколько вариантов побега.
Корр. Гостелерадио. С какими официальными должностными лицами администрации США вы встречались во время вашего заключения и какова была их реакция на ваши требования организовать встречу с советскими представителями?
ЮРЧЕНКО. На мои требования устроить встречу с представителями советского посольства мне говорили, что я, дескать, никому не нужен, предателем никто не интересуется. Никаких возможностей связаться с посольством у меня не было.
Официальным лицом, с которым я встречался, был Кейси, директор ЦРУ США. Встречу с Кейси они готовили два дня. Им хотелось сделать из меня какой-то символ успеха работы своей группы, показать, что они меня "перевоспитали", получают информацию и т. п. Два дня они меня "дрессировали". Дозу наркотиков давали меньше, чтобы я полностью не "отключался".
Я встречался также с Томом Фанлоном, заместителем начальника "советского отдела" ЦРУ и Гербером, начальником этого отдела. Пару раз он приезжал на виллу, беседовал со мной.
Корр. газеты "Правда". Мой вопрос, видимо, обращен больше к академику Кудрявцеву. Как выглядит американская постановка вопроса о правах человека в свете истории с Юрченко?
КУДРЯВЦЕВ. Как юрист, хочу сказать, что здесь налицо несколько грубых нарушений норм международного и национального права. В целом надо сказать, что здесь нарушены права человека в момент похищения Юрченко из Италии, затем второе грубое нарушение - это обращение с ним. В этой связи хочу процитировать Статью 7 Международного пакта о гражданских и политических правах. Там сказано: "Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию, в частности, ни одно лицо не должно без его свободного согласия подвергаться медицинским или научным опытам". Это - Пакт о гражданских и политических правах. В данном случае ом грубо нарушен.
Корр. АПН. Вы рассказали о тех ощущениях, которые вы испытали в результате применения против вас веществ наркотического ряда. Ощущаете ли вы какие-либо последствия сейчас? Каково состояние вашего здоровья теперь?
ЮРЧЕНКО. Все три месяца я не находился в нормальном состоянии, даже в перерывах между "сеансами". Был период, когда я потерял килограммов 5 - 6 веса. Они видимо, спохватились, что "человеческий материал" может исчезнуть, начали меня кормить, заставляли заниматься спортом, ходьбой. Водили в последнее время на солнце загорать, чтобы лицо было не такое зеленое.
Когда я пришел в наше посольство, первые сутки я почти не спал, вторые - не мог остановить себя в разговоре, да и сейчас это еще есть. Профессор Жариков говорит, что это остаточные явления. Положительные эмоции по возвращении домой сделали свое дело. Сейчас состояние моего здоровья удовлетворительное, но нужно еще подлечиться.
Корр. газеты "Советская Россия". Имеются ли какие-либо объективные подтверждения того, что Юрченко подвергался воздействию специальных препаратов?
ЖАРИКОВ. Картина его состояния и переживаний полностью укладывается в понятие расстройства, в ту симптоматику, которая наблюдается в результате токсических воздействий психотропных средств. Прежде всего отмечались неврологические расстройства, скованность, обездвиженность, вегетативные нарушения, подскоки и падения артериального давления, эмоциональное отчуждение и т. д. У него в области локтевого сгиба видны следы от внутривенных вливаний, но определенной давности, т. е. относящихся ко времени его пребывания в ЦРУ (не сам же он себе делал эти вливания). Кроме того, его состояние носит следы остаточного поражения головного мозга, имеется нарушение зрения.
Корр. ТАСС. Есть ли юридические основания квалифицировать факт насильственного похищения Юрченко как акт государственного терроризма США?
КУДРЯВЦЕВ. Думаю, что есть все основания для этого. Во-первых, похищение является преступлением по законам любой цивилизованной страны. Хотел бы добавить, что в данном случае речь шла о территории другого суверенного государства. По ст. 13 Конституции Италии, свобода личности ненарушима. Нарушена также дипломатическая конвенция 1961 года: "Личность дипломатического агента неприкосновенна, не подлежит аресту и задержанию в какой бы то ни было форме". Это же - нарушение дипломатического международного акта.
И кроме того, здесь имело место нарушение Пакта о гражданских и политических правах, где сказано, что каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. И когда в таких действиях участвует не частное лицо, а государственный орган, то это становится государственным терроризмом.
Корр. агентства ДАН, Аргентина. Какие законные обвинения предъявил Советский Союз правительству США и как был сформулирован состав преступления?
ЛОМЕЙКО. Американским властям был заявлен решительный протест по поводу противоправных и незаконных действий специальных служб США в отношении советского гражданина и дипломата Юрченко. Состав преступления только что охарактеризован.
Вопрос. Опишите встречу с У. Кейси.
ЮРЧЕНКО. Я не помню ни даты, ни времени этой встречи, не помню дословного содержания разговора. Два дня меня готовили к этой встрече. "Чарли" сказал мне: если хорошо будешь вести себя у Кейси, то, возможно, тебя и президенту Рейгану покажем.
Некоторые западные газеты пытаются представить меня каким-то жалким мучеником. Я себя таким не чувствовал никогда. Я чувствовал себя - это, видимо, меня и спасло - солдатом, который попал в плен. Все время я чувствовал злость.
Приехал "Чарли", еще две машины. Был вечер, потому что площадка вокруг дома освещалась прожекторами. Пока ехали, я уснул, видимо, препараты подействовали. Но когда въезжали уже в здание ЦРУ, - они там боятся террористов, поскольку сами террористы, и стоит такой громадный барьер, который выдвигается и поднимает машину, она повисает - меня на этом барьере тряхнуло. Слышу, "Чарли" говорит другому человеку, который сзади сидел: "Неделю назад, поздно ночью замдиректора ЦРУ ехал на машине, охранники не узнали машину и подняли барьер, машину выбросило вместе с замдиректора". Проверьте этот факт, если можете.
Въехали в ЦРУ в подвал, встречает другая охрана, но два человека все время у меня сзади, на всякий случай. Поднялись на седьмой этаж, в приемную. Кейси не было некоторое время. Потом я увидел пожилого человека в очках. Он сел рядом со мной. Мне принесли воду, потому что я другого ничего не пил.
Потом он пригласил нас в столовую. Одна деталь, - вы можете спросить у врачей Кейси, - когда мы пошли в столовую, вдруг он достает из кармана футлярчик, вытаскивает белую таблетку, очень похожую на "боевую" таблетку, которую мне давали. Глотает, запивает коктейлем. Меня смех разобрал, думаю, неужели его тоже держат на таблетках, как и меня. Я не помню, что было в меню, зато помню, что все время охранник стоял рядом.
Кейси стал спрашивать, как меня устроили, как я чувствую себя, каковы условия содержания и прочее. Говорил о том, что у них большие планы использовать меня, что он тоже считает себя почетным членом этой команды. Сказал, что он надеется, что наша совместная работа приведет к подрыву коммунизма. Я держался нейтрально, но все же сказал, что ни разу не слышат, чтобы советская разведка или контрразведка когда-нибудь похищала или убивала сотрудников ЦРУ. Я уже не говорю о государственных деятелях других стран. Гербер позеленел, "Чарли" тоже стал каким-то напряженным. После этого обед как- то пошел вниз. И последнее, что я помню, что Кейси провел меня через свой кабинет. Там на стене много фотографий. Меня привезли назад. Было это уже где-то в первом часу ночи, темно. В первый раз я имел возможность почувствовать, что происходит где-то на грани между первым и вторым измерением, первым полузабытьем и вторым беспамятством. Я из машины выйти не мог, пошли круги...
Вопрос. Расскажите подробно о вашем побеге.
ЮРЧЕНКО. Первый месяц меня содержали в пригороде Вашингтона, в обыкновенном доме. Охрана 4 - 6 человек. У входа всегда сидел охранник. В соседней комнате отдыхал второй и там же находились другие сотрудники. Охрана на вилле Фредериксберга была организована примерно по той же схеме, но снаружи добавлялась электронная сигнализация, прожектора и плюс, как я слышал, радиостанция. Несколько машин дежурили около подъездов практически круглосуточно.
Готовясь к побегу, я покупал одежду и некоторые другие вещи и одновременно изучал слабые места в охране, хотя они считали, что таких слабых мест нет. В будние дни было невозможно уйти, хотя я и продумывал варианты переплыть через озеро ночью, на полотенце спуститься со второго этажа. Но это было практически невозможно, так как было слишком много людей. А вот в счастливую для меня субботу, 2 ноября, они допустили первую ошибку - оставили в доме всего трех охранников, это был небывалый случай. Видимо, они тоже устали со мной на третий месяц. Вторая удача была в том, что один из этих охранников пошел на нарушение и поехал по своим делам в Фредериксберг. Осталось два человека охраны. Я сказал: давайте поедем, зима наступает, а у меня нет теплой одежды. На мое счастье, поехал Том. Это был молодой парень, Том Хэннон, который всего второй год работает в ЦРУ.
Когда Том сел со мной в машину, то я, следуя той психологической характеристике, которая у меня сложилась о нем, начал ему говорить: "Как тебе не стыдно, ты обращаешься со мной, как фашист, ты тюремщик". Он парень молодой, с какими-то еще идеалами. Он отвечал, что выполняет приказ. Я спросил, если я выскочу из машины, будет ли он в меня стрелять. Он молчал. Мы приехали в магазин "Хеп". Маназис - маленький городок примерно в 30 - 40 милях от Вашингтона, за пределами зоны досягаемости советских дипломатов. Там есть торговый центр, в торговом центре - магазин "Хеп".
Я был в этом магазине и несколько раз изучал в нем обстановку. Входите, налево - отдел мужского платья. Охрана, которой надоело нюхать одежную пыль, обычно отпускала меня туда одного. Мне было важно, чтобы во время хождений между этими рядами оторваться от них хотя бы на 5 - 6 метров. Заходим, встали у входа в секцию (а там был узкий проход и бежать некуда, они это десятки раз проверили). Том мне говорит, что в секцию я могу пойти сам. А я заметил, что между вешалками есть такой маленький коридорчик и проход - там размещались три комнаты для администрации магазина, а на стене висит внутренний телефон. Но я, зная американскую систему, обратил внимание на то, что три кнопки на этом телефоне светятся: значит, в нем есть и городская линия.
Я пошел по рядам. Том отвернулся, а я - в этот проход, хватаю телефон, нажимаю кнопку. Первая удача - раздался гудок городской линии, вторая - ответ оператора. Я ему говорю номер посольства (он у меня автоматически отпечатался в памяти еще со времени работы в США). Вдруг распахивается дверь, выскакивает женщина и говорит: "Что вы здесь делаете, это служебное помещение. Вы не имеете права звонить". Я отвечаю: "Чрезвычайная ситуация - организация оплатит разговор". Она успокоилась, услышав, что оплатят.
В это время прошел звонок в посольство, я услышал русский голос впервые за три месяца. Я сжался, сказал, что это говорит Юрченко, меня силой держат, прошу передать послу, чтобы немедленно добивались встречи. Я буду прорываться сейчас в посольство, открывайте все двери, ворота. Если меня схватят и если через два-три дня меня не получите, то живым или нормальным вы меня уже не увидите.
Положил трубку, вышел, Том уже бегает по рядам и ищет. Но он ничего не заметил. Конечно, ФБР перехватило звонок, но я и этот факт учел. Чтобы разобраться, особенно в субботу, нужно время.
Купленный плащ у меня был вывернут. Цвета его Том не видел. В плаще у меня лежала бритва, чтобы сбрить усы, когда я уйду от них. Я купил в этом же отделе шляпу, но чтобы ее Том не заметил, положил ее в рукав плаща. Нужно было изменить внешность, если удастся оторваться от них на 5 - 6 минут.
А дальше произошло, наверное, чудо. Мы уже 4 часа ходили по городу, вижу, что он голодный, я - тоже. Говорю ему, что надо поесть. Он отвечает: "В этом маленьком городишке нет ничего приличного. Ближайшие рестораны в Вашингтоне". А он был очень большой любитель поесть. Вот я и говорю, что из- за приказов мы оба страдаем, и предложил ему съездить во французский ресторан. Я даже не поверил, когда он согласился поехать в Вашингтон, и мы вместе сели в машину. Он, по-моему, не понимал, что делает или был уверен, что я никуда не убегу. Когда подъехали к Потомаку и стали переезжать через мост, я себе сказал, что живой отсюда не поеду - в Потомак прыгну, но назад не поеду.
Приехали, зашли в ресторан. Оказывается, что Том всего второй раз в этом ресторане, но не подозревал, по-моему, что он находится в 500 метрах от жилого комплекса посольства, который построен недавно. У них такое было правило - до мытья рук один охранник проверял, нет ли второго выхода или посторонних людей в ресторане. Я говорю, что раз заказ сделали, то надо бы и руки помыть. Поднялся и хотел сразу уходить. Я думал - пусть стреляет. А он встал и пошел через зал. И как только он повернулся спиной, я сразу же к двери. В это время в ресторан заходили люди, я за их спиной выскочил на Висконсин-авеню, а там, смешавшись с толпой народа, нырнул в переулок, переоделся, усы сбрить не успел. Затем стал уходить в противоположную сторону. Мое счастье, что я хорошо знаю Вашингтон. Вот так я попал в посольство.
Д. КИМЕЛЬМАН, газета "Филадельфия инкуайерер". Как вы оценивали поведение Юрченко в период от Рима до Вашингтона, когда считалось, что он совершил уход? Почему уже в этот период имели место советские выступления против США?
ЛОМЕЙКО. Опыт показывает, что в сложной обстановке, характеризующейся возрастанием государственного терроризма со стороны властей США, в том числе и против советских граждан, никогда не следует спешить с выводами, и никто в СССР не делал никаких заявлений. С самого начала советские власти требовали расследования от властей Италии, в связи с исчезновением Юрченко, а затем, когда стало известно, в том числе из сообщений в самих США, что он находится там, неоднократно и настойчиво требовали от американских властей свидания с ним и ответа по этому вопросу.
У. ИТОН, газета "Лос-Анджелес таймс". Имеет ли Юрченко какие-либо связи с КГБ?
ЮРЧЕНКО. Примерно такой же вопрос мне задавали журналисты, связанные с ЦРУ. Я прекрасно понимаю, что лучшее решение проблемы для ЦРУ было бы, чтобы меня не было и чтобы я здесь не говорил. Но не удалось удержать меня и заставить молчать. Поэтому сейчас ЦРУ пытается достать меня здесь и скомпрометировать.
Утверждают, что я занимался разведывательной работой за границей и являюсь сотрудником КГБ и что чуть ли не Советское правительство заслало меня в США. Я являюсь советником МИД СССР. С 1975 по 1980 год работал в посольстве СССР в Вашингтоне, занимался вопросами обеспечения безопасности. Ваши посольства также имеют таких сотрудников, вы это хорошо знаете. В Рим я выехал в связи с кражей картин из картинной галереи посольства СССР как специалист по этим вопросам. Я был направлен МИД СССР для того, чтобы помочь товарищам сберечь оставшиеся ценности.
Выступая по телевидению, бывший директор ЦРУ Уильям Колби говорил, что это - акция КГБ с целью дискредитации ЦРУ. Колби считает, что ЦРУ никогда не применяли психотропных препаратов, чтобы воздействовать на людей. Дескать, это ложь. Хочу напомнить господину Колби: несколько лет назад конгресс США учредил специальную комиссию по расследованию противозаконной деятельности ЦРУ. Тогда самого Колби, а также бывшего директора ЦРУ Хелмса допрашивали сенаторы. Те сначала врали, заявляли, что психотропных средств не применяли, что сие "бесчеловечно", что таких людей надобно судить. Но ведь американские же законодатели разобрались и убедились в том, что опыты над людьми велись. Приводился конкретный факт, когда бывшего советского гражданина, который оказался на территории США, три года держали в каменном мешке, допрашивая с применением этих препаратов.
Корр. агентства "Куна" (Кувейт). Расскажите, пожалуйста, о себе.
ЮРЧЕНКО. Отец был рабочим, мать - крестьянка. Отец погиб во время войны. Я окончил Нахимовское училище, служил в ВМФ. После демобилизации стал специализироваться на вопросе охраны зданий. У меня два брата, жена, дочь, сын, внук. Они показали себя очень выдержанными, несмотря на то, что им было очень трудно. Друзья, мои коллеги по работе поддерживали их. Я понимал, что у меня за спиной наш великий народ, наши советские люди. И я был уверен, что мне помогут в трудной ситуации. Я все равно бы убежал. Даже если бы удалось каким-то образом выдать меня за предателя в глазах советских людей, я все равно вернулся бы при любых обстоятельствах.
Я хотел бы еще раз выразить глубокую благодарность нашей партии, правительству за все сделанное для моего спасения, за решительные и быстрые меры по эвакуации на Родину. Ведь, оказывается, не прошло и нескольких часов после того, как наш самолет поднялся в воздух, как генеральный прокурор США издал декрет, запрещающий мне покидать территорию Соединенных Штатов до, "окончательного разбирательства дела". К тому же еще было объявлено, что я лишаюсь дипломатического иммунитета, то есть они намеревались любым, в том числе и легальным путем, не выпускать меня из США.
ЖУРНАЛИСТСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. В поисках "секретной" информации