Отец никогда не ходил по врачам. А тут вдруг слег. В больнице долго не могли установить диагноз. Неожиданно назначили операцию. А потом сообщили, что у него "рак печени", причем уже в последней стадии, неоперабельный. Неужели нельзя было использовать современные приборы, чтобы обнаружить опухоль и ее границы и не подвергать человека операции только для того, чтобы поставить диагноз? Может быть, этот случай говорит просто о некомпетентности врачей?
К. С е р г е е в, Раменское
Отвечает доктор медицинских наук, профессор, заведующий отделением хирургии ЦКБ МПС Алексей Николаевич СЕВЕРЦЕВ:
- В РЯДЕ сложных случаев даже самые высокотехнологичные современные методы диагностики, в том числе компьютерная, позитронно-эмиссионная томография, магнитно-ядерный резонанс, не всегда эффективны. Действительно, существует так называемая диагностическая операция. Это очень травматичный способ, поэтому применяется только в крайнем случае, когда все иные известные методы и методики не дают нужного результата. Например, к нам приходит больной с жалобами. Мы предполагаем, что у него рак. Об этом свидетельствует и специфический анализ крови. Однако на компьютере, ультразвуке данных за этот диагноз нет. Допустим, разрешающая способность УЗИ или компьютерной томографии полсантиметра, а размеры опухоли - 2-3 миллиметра. Тогда с помощью техники опухоль мы не видим. Но мы знаем: чем раньше ее удалить, тем больше шансов у пациента выздороветь. Поэтому идем на более инвазивную методику, к примеру, лапароскопию. Делаем прокол, смотрим. Снова не обнаруживаем. Опухоль очень маленькая, в глубине ткани. Тогда приходится использовать лапаротомию - открытое хирургическое вмешательство. Дело в том, что если через переднюю брюшную стенку ультразвук "не видит" опухоль, то на более близком расстоянии (если приставить датчик непосредственно к поверхности выделенного органа) у него больше шансов "разглядеть" ее. К сожалению, принцип диагностической лапаротомии тоже несовершенен. Иногда даже с ее помощью мы не обнаруживаем заболевания, которые ищем.
Другая ситуация. Диагноз поставлен, расположение опухоли известно, но врач, точно так же, как и пациент, до конца не хочет верить, что больному уже никак нельзя помочь, и расписаться в своем бессилии. А вдруг в ходе операции окажется, что методы диагностики были несколько гипертрофированы, интерпретированы в сторону усугубления процесса? Или, наоборот, врач знает, что процесс зашел далеко, рак в запущенной стадии, но надеется, что чисто техническими руками он сможет выделить и убрать опухоль. В этом случае он идет на лапаротомию. Однако, если в ходе операции обнаружится, что опухоль прорастает в крупный сосуд, он не станет ее оперировать. Иначе у пациента начнется кровотечение, и он погибнет на операционном столе. Здесь очень важна компетентность врача, использовал ли он до конца все имеющиеся возможности. Но ведь бывает и так: влез, увидел, что ничего не может сделать, а признаться всем или вызвать другого врача, который прямо по ходу операции исправит ситуацию, тоже не нашел в себе смелости.
Любое вмешательство на брюшной полости сопровождается тем, что у пациента около 7-10 дней (точные сроки никому не известны) после обширной операции подавлен иммунитет. В идеальной ситуации хирург полностью удаляет опухоль и останавливает процесс. Но чаще бывает, что где-то все равно остается метастаз. Пользуясь тем, что организм не сопротивляется, он начинает лихорадочно расти. Задача хирурга - оставить как можно меньше опухолевых очагов. Тогда даже за 7 дней отсутствия иммунитета опухоль вырастет до такого размера, что организм больного будет еще в состоянии бороться с ней своими силами.
Магнитом по раку