Мария Бабанова - прелестная инженю с чарующим голосом, хрупкостью статуэтки и обворожительной грацией. Ровесница трагического столетия, она начинала с блистательными комиками - Игорем Ильинским и Михаилом Жаровым. В зрительской памяти она осталась вечной арбузовской Таней, блистательной Дианой из "Собаки на сене" Лопе де Веги, трогательной девочкой Джульеттой.
Девушка с характером
ОТ ЕЕ голоса обмирал зал. Бабанову не просто любили, ей подражали во всем: вязали такие же шапочки из пуха ангорского кролика, какую носила ее Таня, пытались копировать ее платья. Секс-бомбой она никогда не была (тогда и понятия такого у нас не было), не рвала страсть в клочья, но умела передать ослепление любовью. Страсть, толкающую на поступки, заставляющую забыть себя.
Много лет Мария Бабанова была фетишем, купалась во всенародном признании. При этом, как полагается настоящему таланту, в начале каждой работы боялась провала и мучилась от неуверенности в себе. Была настоящим самоедом, однако цену себе знала. Ей было лет тридцать пять, когда ее, приму Театра Революции, позвал для беседы семидесятилетний Станиславский. От страха она согласилась прийти только на третий день - столько времени понадобилось ей, чтобы справиться с волнением. Константин Сергеевич встретил ее как галантный кавалер даму. Снял с нее оленью доху, отчего стал весь в белесых волосках. Преподнес ветку нежной белой сирени (среди зимы!), которую она потом несла, укрывая полой от мороза. Но когда стал звать к себе в театр, обещая роли в спектаклях разных режиссеров (сам уже в Художественном театре не ставил), она ответила жестко и прямо: "Другие режиссеры меня не интересуют".
В тридцатые-сороковые Бабанова была не просто примой, а эталоном, "лейблом", как сказали бы сейчас, образцовой актрисой Театра Революции. В 1933-м, к десятилетнему юбилею театра, ей дали отдельную трехкомнатную квартиру, что по тем временам было просто счастьем, и звание заслуженной артистки.
С таким голосом надо на сцену
МУСЯ Бабанова родилась в Замоскворечье. Отец ее был рабочим-токарем на металлургическом заводе Бари. Но все в доме решали не родители, а полуграмотная бабушка, властная, деспотичная, умевшая копить и управлять. Она вела дела твердой рукой и думала в первую очередь о деньгах. После того как она обзавелась вторым домом, случилась Октябрьская революция, на которую она, естественно, очень обозлилась.
Девочка жила у бабушки, к родителям только ходила в гости. Дома было невесело, угрюмо, не собирались гости, никогда не веселились. Ребенку все запрещали, наказывали, толкали на изворотливость и обман. Хорошо, что рано отдали учиться - сначала в городскую начальную школу, а потом в Коммерческое училище на Зацепе. В домах подруг она увидела совсем другую жизнь, стала запойно читать - тайком от своих, пошла в литературный кружок. В кружке обсуждали "Что делать?" Чернышевского и клялись посвятить жизнь освобождению народа от эксплуатации. В училище Муся декламировала на утренниках, но в школьных любительских спектаклях не играла. А играла в настольный теннис, волейбол и даже... в футбол (пока женский футбол не запретили).
После училища поступила на естественное отделение Коммерческого института. Но все было не то, не главное, ради чего она родилась. Рано вышла замуж, но и это было важно лишь постольку, поскольку она попала в другую среду: в культурную еврейскую семью. Там были другие правила, все вместе садились за стол, кормили - несмотря на голодное время - гостей, спорили об искусстве, политике. Поводов для дискуссий было много. Муж Бабановой (товарищ ее школьных лет) вступил в партию большевиков, сестра его была эсеркой, а старший брат - меньшевиком. Однажды в дом приехала известная актриса Грановская и, услышав из соседней комнаты бабановский голос, сказала: "С таким голосом надо на сцену!"
Она и пошла. Мусе было восемнадцать, когда она поступила в театральную студию к брату Веры Комиссаржевской - Федору Федоровичу Комиссаржевскому. Студия помещалась в бывшем театре Зона и имела не только драматическое отделение, но и оперное с балетным. Главное, чему там училась Бабанова, - это движению во всех видах: ритмика, акробатика, фехтование и прочее. Бабанова носила тогда пышную челку и золотистую девичью косу, однако красотой не блистала: лицо казалось замкнутым и упрямым. В 1919-м Комиссаржевский поехал в Англию и не вернулся. Ребята разбежались кто куда смог, а Бабанова осталась в театре "б. Зон" (то есть бывший театр Зона), который стал Театром РСФСР 1-м и достался вернувшемуся из Новороссийска Мейерхольду. Днем она как трудящаяся советская женщина ходила на службу в Наркомпрос, а вечерами бегала в массовке.
Театр РСФСР 1-й вскоре закрыли, и Мейерхольд стал набирать себе учеников в ГВЫРМ (так неблагозвучно назывались театральные мастерские). Дома Бабанова даже не сказала, что бросила работу в отделе народного образования и сдает экзамен.
Этот экзамен пугал ее до слез. Ей и В. Зайчикову задали импровизацию на темы комедии дель арте: "Доктор возится со своими инструментами, Смеральдина бродит возле него, мешает ему и утаскивает клистир. Доктор догоняет ее и наказывает". Казалось, что за три минуты, отпущенные на подготовку, Бабанова так и не соберется: ее лицо покраснело, в голубых глазах читался ужас; вся ее надежда была на партнера. Но лишь только дали сигнал начать, она сразу взяла темп, заставила Зайчикова подчиниться и развивала пантомиму, пока Доктор не поймал Смеральдину и не "поставил ей клистир". Что-то, видно, стряслось с комиссией, потому что она не только не потребовала от Бабановой и Зайчикова декламации басен и чтения прозы, а вообще прекратила экзамен, даже забыв объявить прочим испытуемым, что он откладывается. На обсуждении показа Мейерхольд высказался против того, чтобы принять Бабанову в Мастерские: "Учить ее, пожалуй, нечему, да и вряд ли возможно... Она уже сейчас может занять видное место на любой сцене". Он бы ее и не взял, но кто бы тогда играл в пьесе, которую он собирался ставить, - в "Великодушном рогоносце" Кроммелинка? Как-то само собой получилось, что главную женскую роль - прелестную юную Стеллу - дали Бабановой.
У Мейерхольда актеры занимались биомеханикой, носились по конструкциям. Особой гордостью Бабановой был прыжок через шесть стульев. Если бы Мастер предложил ей порассуждать о переживаниях героини, о нюансах пьесы, ей было бы труднее. На репетициях она молча и не задумываясь исполняла что велено и боготворила Мейерхольда. Ее партнером (ревнивцем Брюно) был блестящий Игорь Ильинский. Он был смел, не боялся спорить с Мастером и мог по-настоящему заплакать на репетиции.
"Рогоносца" умудрились оформить за ничтожную сумму: за 200 рублей. Все оформление - станки, ведущие на них лестницы и три колеса. Красок было не достать, и Мейерхольд придумал раскрасить одно колесо голландской сажей, другое - гримом, а третье оставить не крашенным. Стелла в синей спецодежде выглядела как фабричная девчонка. Она появлялась стремительно, скатывалась по скату, ногой трогала дверь, оказывалась на полу - и все в одно мгновение. В день премьеры она была так недовольна собой, что хотела броситься под трамвай, а ее игру уже сопоставляли с игрой великой Элеоноры Дузе. Для самого Мастера спектакль тоже значил очень много, был манифестом, дерзким вызовом. Вызов был услышан: два наркома - Луначарский (нарком просвещения) и Семашко (нарком здравоохранения) - вступили в дискуссию по поводу "Рогоносца". Луначарский увидел в спектакле "издевательство над мужчиной, женщиной, любовью и ревностью", а Семашко - "красоту души и сердца любящей женщины". Наверно, основания вычитать и то, и другое были. Саму же Бабанову мало волновали отношения с мужчинами. Первый ее брак сам собой рассосался, благо мужа послали в Семипалатинск, а ее - на гастроли. (Были впоследствии и еще два мужа, оба из театрального мира, но жизнь свою она доживала без мужчин, с компаньонкой - почитательницей ее таланта Ниной Михайловной Берновской.) Что касается Мейерхольда, то как раз в это время началась его великая любовь к Зинаиде Райх, которую он сделал своей актрисой. На программке "Рогоносца" было написано, что спектакль посвящается ей.
Хор-рошо
В ТЫСЯЧА девятьсот двадцать втором Мейерхольд возглавил Театр Революции и взял туда некоторых своих учеников, в том числе и Бабанову. Здание театру дали у Никитских ворот - на углу Большой Никитской и Большого Кисловского переулка. Театр Революции научно подходил к изучению зрителя и актера. В квалификационном листе, заведенном на всех артистов труппы, значатся баллы, поставленные Бабановой. Из 100 возможных баллов она набрала 98, далеко опередив всех прочих. Высшей оценки не удостоились только ее внешние данные и голос. Но стоило Всеволоду Эмильевичу один раз крикнуть ей: "У вас нестерпимая для уха скороговорка!", как она занялась голосом и больше подобных замечаний не получала. В графе "амплуа" у Бабановой стояло "проказница". Такой она и сыграла Поленьку в "Доходном месте". Она болтала ногами, пела "Матушку-голубушку", играла с Жадовым в ладушки и обмирала от счастья, если дожидалась раскатистого "хор-рошо" Мастера. Он подсказал ей прыжочки по ступенькам, игру с зонтиком и шляпкой, а в остальном доверил роль ей самой, занимаясь другими исполнителями. Как и в "Рогоносце", он видел в ней не ученицу, не дебютантку, а зрелую актрису с удивительной индивидуальностью. Спектакль сразу стал кассовым, а Бабанова после первых же гастролей - всероссийской знаменитостью. Мейерхольд никогда не ставил на нее, не выстраивал свои сценические композиции вокруг нее, однако она в силу таланта занимала всегда центральное место. То место, которое он мог отдать только Зинаиде Райх, бывшей жене Сергея Есенина, вытащенной им из Наркомпроса в свою режиссерскую мастерскую.
Райх была его богиней. Однажды молодой балетмейстер Касьян Голейзовский репетировал с Бабановой и Давидом Липманом (Липман стал вторым мужем Бабановой) танцевальную сцену. Вдруг Голейзовский схватил танцоров за руки и, ничего не объясняя, заставил спрыгнуть со сцены. И тут же сверху, на то место, где они стояли, с колосников свалилась чугунная балка. Сбежались все. Когда вошла Райх, Мейерхольд закричал: "Зиночка, как хорошо, что тебя здесь не было!" Бабанова почувствовала, что значит для него не больше собаки.
Противостояние женщины и актрисы
МАСТЕР хотел, чтобы на сцене блистала Райх. Бабановой пришлось смириться с таким положением. Ильинский с женой-актрисой в знак протеста ушли, а Бабанова осталась, для нее Мейерхольд был всем, и она терпела. На "Ревизоре" Райх и Бабанова впервые встретились в спектакле. Райх играла Анну Андреевну, жену Городничего, Бабанова - Марью Антоновну, дочку. Впервые Бабанова получила не копеечные туалеты, а настоящий стильный костюм. Правда, мамаша-городничиха - из чувства женской ревности - одевала дочку по-детски смешно, а уж причесывала и вовсе карикатурно: тугие косички торчали на макушке вензелем. Сама же Анна Андреевна была одета как "брюлловская натура" - шелк и бархат, обольстительно обнаженные плечи, пышные юбки. Персонажи, как и актрисы, выступали конкурентками. Мейерхольд придумал огромный шкаф, по которому можно гулять, и мать с дочерью перебрасывались там платьями: мать велела надеть голубое, дочь отказывалась и швыряла ей в лицо. "Бой платьев" был изумительной сценой, Бабанова обожала его, но стоило Андрею Белому похвалить сцену, как Мейерхольд ее снял. Роль Марьи Антоновны отодвигалась, сокращались романсы, которые она пела. Зато роль городничихи выросла в одну из главных. Статья Виктора Шкловского о спектакле называлась "Пятнадцать порций городничихи": "...Переодевание, танцы, пение, слезы - все это есть у городничихи. Одним словом, это она написала "Юрия Милославского...". Во время обольщения Анной Андреевной Хлестакова Марья Антоновна влезала со своими репликами. Мамаша щипала дочку, и та визжала. Бабанова вспоминала, что часто визжала по-настоящему, от боли, поскольку щипки были не театральные, а настоящие. От них по нескольку дней оставались синяки. А еще на сцене городничиха угощала Хлестакова дыней. Несмотря на зиму, реквизит был настоящим. Но Райх резала дыню так, что Бабановой доставался самый тоненький, прозрачный кусочек. Это все обижало, и многие, многие ученики покинули Мейерхольда, но Бабанова терпела. Она прошла через унизительные объяснения - устные и письменные: "Мои чувства к театру и вам неизменны - большего мне в жизни нет и не нужно, а ваше ко мне отношение дороже мне даже тех работ, которые я от вас получаю. М. Бабанова". Чем больше публика и критика выделяли Бабанову, тем хуже относились к ней Райх и Мейерхольд. То было противостояние Женщины и Актрисы. Женщина выиграла. Мастер написал опальной актрисе записку о невозможности работать с ней, и во время гастролей она опубликовала в газете свое заявление о выходе из труппы ГОСТИМа (театр, которым он руководил, назывался Театром имени Мейерхольда). И никогда, а она прожила еще больше полувека, как бы и кто бы ни поносил Мастера, ни разу не бросила в него камень, но в душе не простила.
Время других поколений
АЛЕКСЕЙ Попов, Андрей Лобанов, Юрий Завадский, Николай Охлопков... Она работала с ними, но не стала их Актрисой, как Зинаида Райх для Мейерхольда и Алиса Коонен для Таирова. Лобанов сделал с ней "Таню". Эту пьесу молодой Арбузов сочинял, имея в виду именно Бабанову. Очень боялся встречи с ней. А она, как только он закончил читать текст, не говоря ни слова похвалы автору, сразу стала думать, кто будет с ней играть. Пьесу она сама отдала Лобанову. Как и Мейерхольд, Лобанов с ней почти не репетировал, она все делала, как ей самой хотелось. Она почувствовала родство с этой героиней. Бабанова, лишившись своего Учителя и кумира, осталась, в общем, одинокой, так же, как Таня.
Многим зрителям Бабанова казалась идеальной возлюбленной. Она долго сохраняла в своем облике и манерах девичьи черты. Не женские, а именно девичьи. В пятьдесят с лишним лет она сыграла Офелию. Заставил ее Николай Охлопков, тогдашний главный режиссер театра. Бабанова упиралась (возраст все же!), но он упросил, уговорил. Отказать было тем труднее, что они были знакомы с юности, оба работали у Мейерхольда. Ему было нужно, чтобы она подготовила роль, проработала все-все - оттенки, нюансы, а потом он передал сделанную роль молодой актрисе. (Так было не только с Офелией, но и с Любкой Шевцовой из "Молодой гвардии".) В роли Офелии Бабанова вышла всего два раза...
Актрисам такого склада очень тяжело стареть. Бабанова, героиня своего времени - двадцатых и тридцатых годов, в пятидесятые уже отошла на второй план. Прожила она долго, умерла в восемьдесят третьем, играя все меньше и меньше. Ее голос, такой особенный, узнаваемый, звучал по радио. Она записывала "Оле-Лукойе" и "Маленького принца", разводила цветы на своей даче и жила замкнутой, одинокой жизнью.
Она и смолоду не признавала богемных ночных кутежей, актерских посиделок и гулянок. Ценила общество умных мужчин. Какое-то время, как раз в период "Тани", дружила с компанией Алексея Арбузова и Валентина Плучека. Категорически не ходила с ними в рестораны и вообще не показывалась на людях, а предпочитала гулять, дурачилась, играла в снежки. Вела себя не как рафинированная дама в обществе молодых мужчин, а вроде как их товарищ. Но дистанцию держала, и если кто-то забывался, тут же ставила на место.
В середине пятидесятых всенародная любимица уже мучилась своей ненужностью театру. Начиналась иная эпоха, пришли новые интонации, новые темы. Театры заинтересовались пьесами молодого Виктора Розова. Заработал Театр-студия "Современник". Пришло время других поколений.
Смотрите также:
Клетка для Жар-птицы