Нам ее не хватает
"ЕЙ БЫЛИ по плечу все жанры: трагедия, комедия, драма, водевиль, буффонада, фарс..." - восхищался этой выдающейся актрисой Ростислав Янович Плятт, многолетний партнер Веры Петровны Марецкой на сцене Театра им. Моссовета.
Счастливцами можно назвать тех зрителей, которые видели ее в спектаклях этого театра. К сожалению, большинство из ролей, сыгранных Марецкой в театре, остались лишь в воспоминаниях старшего поколения. Телевидение не жаловало театр, которым руководил Юрий Завадский, поэтому сегодня может показать только краткие фрагменты из спектаклей с участием актрисы. Однако остались замечательные киноленты, вошедшие в золотой фонд нашего кинематографа. Точную дату открытия актрисы Марецкой на киноэкране определил все тот же Плятт. По его словам, это произошло в 1939 году в фильме "Член правительства", где она сыграла колхозницу Александру Соколову.
Именно Марецкая сумела убедить создателей фильма, режиссеров А. Зархи и И. Хейфица, что ее Санька - человек земной, не нуждающийся в социальных контурных и патетических красках: "Мне думается, что роль не может не быть диалектической, если это хорошая роль. Внутри ее самой должны быть сложные переходы, сложные перепады от серьезности к комизму, от веселья к грусти, от восторга к раздумью. Может быть, именно поэтому так увлекла меня роль Александры Соколовой, что была в ней своеобразная внутренняя драматургия. Это был путь жизни, это было движение характера, а не демонстрация итогов. Моя Соколова не всегда была серьезной, торжественной, умной. Бывала она и смешной, беззащитной, глуповатой деревенской бабой". К. С. Станиславский, школу которого актриса необычайно ценила, говорил: "Ищи у злого там, где он добрый". Она стремилась к подлинности действия, рождающего подлинность состояний и переживаний. Чтобы по-настоящему вжиться в роль малограмотной, но по-крестьянски смекалистой деревенской женщины, Марецкая несколько месяцев провела в глубинке. Она училась двигаться и трудиться по-деревенски, управлять лошадью, примеряла на себя крестьянские обычаи и повадки, особые присказки и острые словечки. Не монумент, а живая "человеческая женщина" рождалась усилиями актрисы. Не менее сильный характер создала она и в страшной картине о войне "Она защищает Родину". Это трагическая роль Прасковьи, на глазах у которой фашисты убивают ее маленького сына, после чего пережившая горе, но не сломленная им женщина в черных одеждах, став во главе партизанского отряда, в схватках с варварами одерживает победу. В конце 40-х на экраны страны вышел еще один замечательный фильм "Сельская учительница", где Марецкая блестяще сыграла учительницу Варвару Васильевну. Как нам всем сегодня, когда с экранов телевизоров тошнотворной рекой льются кровь, насилие, разврат, не хватает положительных, добрых, искренних героинь Веры Петровны Марецкой.
Буфетчица
- ГОЛУБУШКА, будьте чуть смелее. Что вы собираетесь читать? - голос Вахтангова гулко прозвучал в полупустом зале небольшой студии. - "Пир во время чумы"? Что ж, начинайте.
Невысокая скромно одетая девушка с то и дело выбивающимися из-под косынки прядями волос вышла на середину зала и задорно начала декламировать Пушкина. Во время чтения стихов ноги и руки поступающей против ее воли выделывали какие-то то ли акробатические, то ли клоунские движения.
- Откуда эта забавная девчонка? - повернулся Вахтангов к сидящему рядом с ним молодому красивому человеку. - Случаем не циркачка?
- Вы почти угадали, Евгений Багратионович. Марец... Мареуц... А-а, Марецкая, вот... Вера Петровна... действительно подрабатывала в цирке. Только не на манеже, а в буфете. Помогала отцу торговать конфетами.
- Я думаю, из нее может получиться хорошая актриса. И ты, Юрочка, поможешь Вере Петровне ею стать.
На лице Юрия Завадского, любимого ученика Вахтангова, единственного из студийцев, кому режиссер позволил присутствовать на вступительных экзаменах, появилась счастливая улыбка. Даже если бы и не поручение учителя, молоденькую девушку, мечтающую о сцене, он бы без внимания не оставил.
Вера и Юрочка
МАРЕЦКОЙ всегда был близок дух площадного народного театра с его яркими выразительными средствами, импровизационной легкостью, жизненным оптимизмом, театральной действительностью. Ее внешность была универсальной: яркой, эффектной красотой и безукоризненной правильностью черт она не отличалась, но не было и заведомых "неправильностей", невольно сужающих творческий диапазон. "Прекрасное лицо для грима", - говорил Завадский, творческое содружество с которым у Марецкой продолжалось всю жизнь, значительно пережив по времени их недолгий брак.
Это был плодотворный творческий союз двух художников одной театральной веры, понимающих друг друга с полуслова, взаимообогащая и дополняя собственные представления. Марецкой посчастливилось на протяжении всей жизни работать со "своим" режиссером в своем родном театре.
О первой встрече с Завадским Вера Петровна вспоминать не любила. Почему, она и сама не знала. Может, из-за того, что Юрочка в тот момент видел ее беспомощность? Куда приятнее были воспоминания об их свадьбе. Впрочем, произошедшее в тот день сложно назвать свадьбой - они зашли в загс в арбатском переулке по дороге в театр и тихо, без цветов и шампанского зарегистрировались. У нее даже ни одной свадебной фотографии нет. Единственное напоминание о судьбоносном событии - запись в трудовой книжке: "Завадская Вера Петровна".
Это была их с Юрочкой тайна: о том, что Вера поменяла фамилию, в театре так никто и не узнал. Для миллионов поклонников она навсегда осталась Марецкой.
...Тишину больничного утра ("Надо же, за окном совсем рассвело, а я опять так и не уснула".) нарушил скрип открывающейся двери в палату.
- Доброе утро, Вера Петровна! Как вы себя чувствуете? Нормально? Ну и хорошо. Скоро принесу завтрак. Что? Какие записки? Нет, вам никто ничего не передавал.
Ну да, правильно. От кого она еще надеется получить послание, если Юрочки больше нет? Странная все-таки вещь - судьба. Странная и страшная. Всю жизнь они были рядом - Завадский и его актриса. "Хозяйка", как ее называли в театре, - и в молодости, и в пору славы, и самом конце, когда даже их палаты располагались на соседних этажах Кунцевской больницы. Была среди пациентов Кунцевской и другая знаменитая актриса из их с Юрочкой театра, ее вечная соперница - Любовь Петровна Орлова. Но о ней Вера Петровна в последние дни предпочитала не вспоминать. Тем более что и Орлова демонстративно делала вид, что не знакома с Марецкой.
Ну что ж, это театр. Ей ведь передавали, что говорила Орлова о спектакле "Странная миссис Сэвидж", в который Марецкая ввелась вместо нее: "Не могу смотреть на эту домработницу!" И это о ней! Откуда только у людей берется такая злость? Может, Любовь Петровна обиделась, что у нее забрали роль? Ну так с кем не бывает? Это же театр, и незачем при людях говорить о коллеге, пусть и нелюбимой (можно подумать, Орлову кто-то обожает), всякие гадости.
Все будет хорошо
ДВЕРЬ в палату снова открылась. На большом подносе медсестра внесла завтрак - манную кашу, белый хлеб ("Сколько раз можно повторять, что мучное она не ест?"), масло и кофе.
- Вера Петровна, приятного аппетита! Вы непременно должны позавтракать. Вот увидите, все будет хорошо. Вы обязательно поправитесь.
Ага, поправится. Первый раз ей об этом сказали в 69-м, когда она попала в больницу с диагнозом "мастопатия". Опухоль была злокачественной. Но после пятичасовой операции врачи успокоили, что все будет нормально. Успели. И первое время действительно все вроде бы было хорошо. Но в 73-м, садясь в машину, она сильно ударилась головой. Появилась шишка, которая стала расти. И страшно болела! Во время одной из репетиций боль стала такой невыносимой, что она потеряла сознание и упала в обморок. Это был, пожалуй, второй случай, когда Юрочка видел ее беспомощной. "Теперь у тебя в театре есть падшая женщина", - придя в себя, улыбнулась она, глядя ему в глаза.
Врачи и тогда пообещали, что ничего страшного больше не произойдет. Пообещали и... фактически поселили в больнице - месяц разрешали выходить на сцену, а потом месяц держали в палате. Потом снова на месяц отпускали играть и вновь клали в больницу. И при этом все время говорили, что она поправляется, поправляется, поправляется...
Юрочку тоже успокаивали, и он тоже поначалу верил. И она вместе с ним верила. Пока... Пока, почти как сегодня, не скрипнула дверь палаты и профессор, стараясь не смотреть ей в глаза, сообщил, что Юрий Александрович Завадский скончался. Первой о его смерти почему-то сообщили ей, несмотря на то что мужем и женой они не были уже более сорока лет. Хотя что за глупое "почему-то"?! Разве могло быть как-то иначе?
Вся ее жизнь была связана с Завадским, его именем, его спектаклями, его радостями и его проблемами. Он требовал ее к себе (где бы она ни была) даже тогда, когда у него просто болела голова. Ей потом передавали, что Раневская, приходя в театр, передразнивает "Ве-Пе": "Ребенку требуется мамочка!"
Странная вещь - судьба. Странная и страшная. Первый раз она подумала об этом в 37-м, когда стало известно об аресте и расстреле двух ее братьев - Мити и Гриши. Первый работал в "Правде", второй - в "Комсомолке", оба - ученики Бухарина. Как она умоляла лубянских начальников дать ей хотя бы возможность повидать братьев! Куда там! Единственное, что позволили, - усыновить Шурку, племянника. Сын с дочерью нормально приняли нового брата.
В другой раз свою несправедливость судьба продемонстрировала ей в 41-м. Только-только закончились съемки фильма "Она защищает Родину". После первого показа, на котором были все свои, ни один человек не сказал ей ни одного доброго слова. Все почему-то смотрели мимо. "Неужели я завалила роль?" - терзалась всю ночь Марецкая. Все выяснилось утром следующего дня: за час до премьеры на студию пришла похоронка. Погиб ее второй муж - Георгий Троицкий. Троша.
"...живучая"
ЕДИНСТВЕННЫМ близким человеком остался Юрий Завадский. Помогал с продуктами, с одеждой для детей, советовал, как лучше хлопотать за младшую сестру. Однако даже успех Марецкой-старшей не помог. Тюремное начальство заметило лишь фильм "Она защищает Родину". После премьеры Татьяну вызвал начальник тюрьмы: "Так вы и есть сестра Марецкой? А что, очень похожи... Идите".
Да, вот такая вот жизнь. Сейчас опять придут врачи, и начнутся ужасные процедуры. Зачем? Конец-то все равно один, и она знает, что он не за горами. Как бы ей хотелось всегда в жизни говорить только одну реплику ее королевы Анны из спектакля "Стакан воды". "Я так хочу, я так приказываю, я королева". И все препятствия и проблемы после этого отступали бы. Но все, как всегда, происходит наоборот. И девизом ее отнюдь не королевской, как думали многие, жизни оставались слова другой хрестоматийной героини: "Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганная, врагами стрелянная - живучая".
Из воспоминаний актера Георгия Бахтарова
- ПРИ всей своей известности она была совершенно некичливая, но цену себе, конечно же, знала. Как-то мы приехали в штаб командования наших войск в Германии. Перед выступлением - встреча с командованием в кабинете генерала, начальника Дома офицеров. Идет светская беседа, они спрашивают, как мы устроились, сообщают, что прикрепляют нас к специальному магазину, где мы сможем покупать все необходимое. Вдруг Вера Петровна говорит: "Я слышала, что у вас недалеко есть магазинчик, где продается всякая галантерея, и там есть органзи". Я понятия не имею, что означает это таинственное словечко (теперь-то я знаю, что это какое-то дамское украшение). Генералы смущены, они тоже не понимают, о чем идет речь, но на всякий случай кивают и говорят, что, может быть, это есть в Военторге. Когда мы вышли, я актрисе попенял: "Вера Петровна, что же вы у таких крупных чинов о каком-то органзи спрашиваете. Неудобно же". А она мне отвечает: "Подумаешь, генералы! Я-то в своей профессии маршал, а они - всего-навсего генералы. Усекли, Георгий Юльевич?" И я "усек".
Марецкая была очень обаятельным, остроумным, интеллигентным, образованным человеком. Свободно говорила по-немецки и по-французски. Любила и умела готовить. Однажды она рассказала, как угощала Жана Маре. Он приехал в Москву, а дочь Марецкой Маша переводила его фильмы. В разговоре он обмолвился, что очень хотел бы попробовать русские блины. Вера Петровна приготовила блины по всем правилам - с икрой, с семгой - и пригласила его к себе. Маре очень следил за своей фигурой, увидев гору блинов, ужаснулся и сказал, что съест только один блин. Но съел один и... забыл о своей фигуре, остановиться уже не смог, так ему понравилось это угощение.
Ее очень любила публика и почитали власти, которые наградили актрису самыми высокими наградами - два ордена Ленина, четыре значка лауреата Сталинской премии. Фильмы с ее участием "Член правительства", "Она защищает Родину", "Сельская учительница" шли с неизменным триумфом. Когда она появлялась на сцене, зал ревел от восторга.
Но при внешнем благополучии - прекрасной квартире, орденах, многочисленных фильмах - она была человеком очень неустроенным. Марецкая рано вышла замуж за Юрия Завадского и родила от него сына. Но их совместная жизнь была недолгой, хотя самые теплые, дружеские отношения они сохранили на всю жизнь. После развода с Завадским Марецкая все же пришла в его студию, которая потом преобразовалась в Театр им. Моссовета, и все ее блестящие театральные роли связаны именно с ним. Она была лучшей его ученицей и до конца дней оставалась его верным другом. Например, всем было известно, что Завадский очень берег свою фигуру, поэтому обедал в два приема. Так вот, после репетиции он приходил домой к Вере Петровне, ел суп, потом шел отдыхать, спал часа полтора, затем уже ел второе.
Второй раз Вера Петровна вышла замуж за актера из студии Завадского Георгия Троицкого, родила дочь Машу. Вскоре началась война. Троицкого призвали в армию, и он погиб. Больше Вера Петровна замуж не выходила.
Многолетние отношения связывали ее с Ростиславом Пляттом, но он был женат на женщине старше него. Когда-то та работала в Театре Корша и была очень эффектной - рыжая с синими глазами. Со временем превратилась в хромую старуху и регулярно грозила ему: "Уйдешь к Верке, я повешусь. Так и знай!" И Ростислав Янович не мог уйти, как ни хотел, видимо, чувствовал, что это не пустая угроза. Роман их был потаенным. Они его не только не афишировали, но тщательно скрывали, хотя он был всем очевиден.
Марецкая была страшно одинока. Ее дочь Маша вышла замуж за очаровательного ученого Димочку. Несколько лет они прожили вместе с Верой Петровной, и вдруг для всех абсолютно неожиданно Димочка повесился. А смерть самой Веры Петровны была долгой и мучительной. Она умерла от той же болезни, что и Таиров, - от рака мозга.
В былые времена политучеба была неотъемлемой частью театральной жизни. Обкомы, горкомы, райкомы твердо полагали, что без знаний ленинских работ ни Гамлета не сыграть, ни Джульетту. Так что весь год раз в неделю занятия, в финале - строгий экзамен. Народных артистов СССР экзаменовали отдельно от прочих. Вот идет экзамен в Театре им. Моссовета. Отвечает главный режиссер Юрий Завадский: седой, величественный, с неизменным острозаточенным карандашом в руках. "Юрий Александрович, расскажите о работе Ленина "Материализм и эмпириокритицизм", Завадский задумчиво вертит в руках карандаш и величественно кивает головой: "Знаю. Дальше!" Райкомовские "марксоведы" в растерянности: "А о работе Энгельса "Анти-Дюринг"? Завадский снова снисходит кивнуть: "Знаю. Дальше!.."
Следующей впархивает Вера Марецкая. Ей достается вопрос: "Антиреволюционная сущность троцкизма". Марецкая начинает: "Троцкизм... это..." И в ужасе заламывает руки: "Ах, это кошмар какой-то, это ужас какой-то - этот троцкизм! Это так страшно! Не заставляйте меня об этом говорить, я не хочу, не хочу!!!" Не дожидаясь истерики, ее отпускают с миром. До следующего года.
Вера Петровна Марецкая загорает на южном пляже. Загорает очень своеобразно: на женском пляже, где дамы сбросили даже легкие купальнички, знаменитая актриса лежит на топчане в платье, подставив солнцу только руки, ноги и лицо. Проходящая мимо жена поэта Дудина замечает ей:
- Что это вы, Верочка, здесь все голые, а вы вон как...
- Ах, дорогая, - вздыхает Марецкая, - я загораю для моих зрителей! Они любят меня: я выйду на сцену - тысяча людей ахнет от моего загорелого лица, от моих рук, ног... А кто увидит мое загорелое тело, кроме мужа? Так стоит ли стараться?
Чтобы получить "добро" на один из сценариев, режиссер Исаак Магитон как-то попросил Веру Петровну Марецкую написать на себя характеристику. Через минуту она вручила ему чистый лист бумаги, на котором сверху стояла надпись: "Характеристика", а внизу подпись: "Народная артистка СССР Вера Марецкая". "Остальное напишешь сам", - сказала Вера Петровна: "Я не стал ничего писать, - рассказывал потом Магитон. - Храню характеристику до сих пор. А когда на душе кошки скребут - перечитываю".
Синдром искренности