Смелый режиссер
ТЕ, КТО видел кадры кинохроники о параде на Красной площади 7 ноября 1941 г., наверное, обратили внимание на странную деталь: заметно, что у людей изо рта вырываются струйки пара при дыхании и разговоре (день был очень морозный), а у Сталина нет. Почему?
Дело в том, что при киносъемке звукооператоры дали маху: речь товарища Сталина не записалась.
Убитый горем режиссер Киселев отправился к председателю Госкомитета по кинематографии Большакову. Тот схватился за голову, но все же проявил мужество и доложил Верховному главнокомандующему, что его речь по техническим причинам не записалась, и попросил разрешения повторить съемку.
Сталин согласился. На следующий день в Грановитой палате Кремля соорудили декорацию, не оставлявшую сомнений, что дело происходит на Красной площади. Верховный в шинели, как и незадолго перед этим, подошел с листом бумаги к микрофону. Прозвучали первые фразы. И вдруг Киселев видит, что оператор знаками показывает: запись снова не идет! Киселев, не выдержав нервного перенапряжения, рухнул в обморок...
Когда он пришел в себя, Сталин в сопровождении Большакова уже направлялся к двери. С криком "Товарищ Сталин, одну минутку!" режиссер бросился им наперерез. Задыхаясь от волнения, он стал говорить, что в кино обязательно надо делать дубль и речь на параде придется зачитать еще раз.
Сталин повернулся и послушно зашагал к микрофону. На этот раз запись удалась.
Вскоре кто-то рассказал Сталину, что в документальном кино никаких дублей не делается. Встретив вскоре Большакова, Иосиф Виссарионович сказал: "А этот ваш режиссер, что снимал в Грановитой, смелый человек!"
Не стоит благодарности
ОДИН генерал-полковник докладывал Сталину о положении дел. Верховный главнокомандующий выглядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул. Окончив доклад, военачальник замялся. Сталин спросил: "Вы хотите еще что-нибудь сказать?"
"Да, у меня личный вопрос. В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне".
"Это можно. Напишите рапорт. Я наложу резолюцию".
Генерал-полковник вытащил из кармана заранее заготовленный рапорт.
Сталин наложил резолюцию.
Проситель начал горячо благодарить.
"Не стоит благодарности", - заметил Сталин.
Прочитав написанную на рапорте резолюцию: "Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин", генерал обратился к Верховному: "Тут описка, товарищ Сталин. Я не полковник, а генерал-полковник".
"Нет, тут все правильно, товарищ полковник", - ответил Сталин.
Спокойно, гестапо
ЛЕГЕНДАРНЫЙ советский разведчик Николай Кузнецов обладал поразительным хладнокровием и способностью к смелым, хорошо обдуманным импровизациям, что проявилось в проведенных им в немецком тылу операциях. Одной из них явился захват 15 ноября 1943 года командующего т. н. восточными войсками на Украине (карательными формированиями из власовцев и прочих предателей) эсэсовского генерал-майора фон Ильгена.
Кузнецов подловил генерала на интересе к русским женщинам. Официантка ровенского ресторана "Дойчегофф" Лидия Лисовская, на которую положил глаз фон Ильген, предложив ей место своей домашней экономки, входила в группу Кузнецова. Она и открыла дверь генеральского дома Николаю Ивановичу, переодетому в форму немецкого обер-лейтенанта, и сопровождавшим его подпольщикам.
- Господин обер-лейтенант, его превосходительства нет дома! - встретил Кузнецова в гостиной денщик фон Ильгена. - Будете ждать или прикажете передать?..
И осекся, увидев черный зрачок наведенного в грудь "вальтера".
- Тихо! Не шуметь! - приказал ему по-русски Кузнецов. - Я пришел за твоим генералом из леса, понятно?
Денщик оказался из казаков, по фамилии Мясников. Он сразу понял, что происходит, и не оказывал сопротивления. Напротив, даже помог обезвредить стоявшего на крыльце часового. Свою службу у немцев он сразу стал оправдывать тем, что попал под насильную мобилизацию...
Когда приехавшего генерала после быстрой схватки скрутили и положили на пол, спешивший искупить вину денщик под диктовку Кузнецова написал записку, которую оставили на столе: "Спасибо за кашу. Ухожу к партизанам и забираю с собой генерала. Смерть немецким оккупантам! Казак Мясников".
Мысль подарить гестапо "ниточку" пришла к Кузнецову неожиданно. Это был ловкий ход: во-первых, "обер-лейтенант Пауль Зиберт", под именем которого действовал Николай Иванович, снова оказывался как бы ни при чем, а во-вторых, несложный фокус основательно подрывал доверие оккупантов к своим "хильфвиллерам" (добровольным помощникам, как именовались вспомогательные команды из предателей в вермахте и войсках СС).
Однако когда дюжего фон Ильгена волокли к машине Кузнецова, он сумел вырваться, языком вытолкнул изо рта кляп и заорал о помощи. К машине бросились четверо проходивших мимо офицеров, на ходу расстегивая кобуры. Это был самый опасный момент операции: на карте стояло все. Кузнецов смело двинулся навстречу переполошившимся гитлеровцам и, откозыряв, внушительно заявил:
- Спокойно, гестапо! Мы выследили и только что арестовали советского террориста, переодетого в нашу форму. Он пытается блефовать, ведет себя нагло, но этот номер у него не пройдет! Прошу, господа, удостовериться в моих полномочиях и предъявить свои документы!
С этими словами Николай Иванович протянул ладонь, на которой тускло блестела овальная металлическая пластинка - номерной жетон сотрудника государственной тайной полиции. Спорить с "сотрудником гестапо" никто из офицеров не отважился, все послушно полезли в карманы за удостоверениями личности.
Здорово, клешники!
ЗИМОЙ 1941/42 годов майору Василию Маргелову, будущему генералу армии и создателю современных воздушно-десантных войск, поручили возглавить сформированный из добровольцев Первый особый лыжный полк моряков Краснознаменного Балтийского флота.
Моряки, как известно, - народ своеобразный, не без гонора. Влюбленные в морскую стихию, сухопутных собратьев они не особенно жалуют. И в штабе флота, когда обсуждалась кандидатура Маргелова, кое-кто из начальства и кадровиков говорил, что, дескать, пехотный майор у моряков не приживется, лихие "братишки" его не примут. В самом деле, когда Василий Филиппович первый раз вышел перед полком, построенным для представления новому командиру, он увидел много хмурых, явно раздосадованных лиц, смотревших на него как на чужака. И тогда после команды "Смирно!" Маргелов вместо положенного по уставу приветствия "Здравствуйте, товарищи!" вдруг как гаркнет:
- Здорово, клешники!
Всего одно мгновение - и перед ним не было ни одного хмурого лица. Но не только "взять на понт" умел человек-легенда, о котором бывалые десантники вспоминают с необычайной теплотой (не случайно аббревиатуру ВДВ ветераны голубых беретов до сих пор расшифровывают как "войска дяди Васи" - то есть Василия Филипповича Маргелова). На фронте, например, он завел такой обычай: офицеры его полка (с ним во главе) свой доппаек, включавший шоколад, галеты, сгущенку и прочие вкусные и калорийные продукты, сдавали в общий котел. В других частях такое не практиковалось...
Между прочим, это Маргелов, впоследствии возглавив ВДВ, добился, чтобы десантникам ввели для ношения тельняшки.
- Фронтовая удаль "братишек" запала мне в сердце! - объяснял он свое нововведение высшим военным руководителям СССР на одной из коллегий Министерства обороны. - Мне хочется, чтобы десантники переняли славные традиции старшего брата - морской пехоты и достойно их продолжали. Для этого я и одел десантников в тельняшки. Только полоски на них под цвет неба - голубые...
Обер-квартирмейстер маршала Жукова
НА ФОТОГРАФИЯХ и кадрах кинохроники, запечатлевших подписание Акта о капитуляции вооруженных сил фашистской Германии в Карлсхорсте в ночь на 9 мая 1945 года, за спиной главного представителя поверженного нацистского рейха генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля виден рослый советский полковник, моложавый, с ниспадающим чубом.
Это - полковник госбезопасности Александр Коротков. Официально он занимал должность помощника политического советника в аппарате Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, являясь резидентом внешней разведки в Берлине.
Георгий Константинович относился к Короткову, всю войну возглавлявшему немецкое направление в разведслужбе Лубянки, с уважением и никогда не заставлял его дожидаться в приемной, справедливо считая, что такой человек не будет ходить к нему с пустяками. Достаточно сказать, что первое сообщение в Москву об обнаружении в рейхсканцелярии трупов Гитлера и Евы Браун Жуков передал со слов Короткова...
Накануне подписания капитуляции он вызвал к себе резидента и сказал:
- Поручаю тебе, Александр Михайлович, важную задачу. На завтрашней церемонии стой у Кейтеля все время за спиной, поближе. Следи за этим прохвостом в оба, чтобы он каким-нибудь фортелем не испортил торжество... А потом, если хочешь, можешь с ним потолковать по душам.
Церемония прошла гладко. После нее союзные главнокомандующие сели за праздничный стол. Кейтеля туда не позвали - слишком много чести для гитлеровского вояки... Трапезу с фашистским главнокомандующим разделил советский резидент.
Этот факт подтверждает и сам Кейтель, накропавший в плену мемуары, прежде чем был казнен. Он пишет, что после подписания капитуляции его принимал "обер-квартирмейстер маршала Жукова", который накормил "очень вкусным обедом".
В перерывах между рюмками растроганный генерал-фельдмаршал изливал душу внимательно слушавшему его Короткову: Канарис и его бездельники-шпионы ввели, мол, верховное главнокомандование в заблуждение, представив Советский Союз "колоссом на глиняных ногах", и это была роковая оплошность; Россия и Германия вынесли на себе всю тяжесть этой войны, а в выигрыше опять остались англосаксы, привыкшие чужими руками таскать каштаны из огня... Обычно чопорный и надменный Кейтель расчувствовался и настолько потерял чувство реальности, что, не опасаясь показаться смешным, сам провозгласил тост "за победу русского оружия"...
АНЕКДОТЫ ОТ ЧИТАТЕЛЕЙ (10.09.1996)