"Я горда за свою дочь. Всесторонне талантлива моя девочка. Если пересмотреть все мои записи с самого ее рождения, я волновалась: кем она будет? Слава Создателю - полноценный человек! Красива, великолепно сложена, отличный музыкант и талантливый композитор, спортсменка, рыбак, хорошая жена и дочь, прекрасная хозяйка, добрая, но..." - писала в своем дневнике мать известного композитора, пианистки и певицы Людмилы ЛЯДОВОЙ.
Мордой об стол
- ЛЮДМИЛА Алексеевна, что стояло за этим маминым "но"?
- А то, что со мной трудно жить, я - непредсказуема.
- Не из-за этой ли непредсказуемости вас в расцвете творческой карьеры выгнали из комсомола?
- Все было гораздо прозаичнее. В 1957 году я вступила в жилищный кооператив от Союза композиторов, квартира по тем временам стоила громадных денег - 150 тысяч рублей! Поэтому мне пришлось очень много работать, и я совсем перестала ходить на собрания. А ведь была членом горкома комсомола! Меня пригласили на комсомольскую конференцию, вызвали на сцену и спрашивают: "Почему товарищ Лядова игнорирует все совещания горкома?" Я начала заикаться, оправдываться, что-то лепетать: "Вы знаете, мне было некогда, я все время работаю - мне надо квартиру строить". Но этим только подлила масла в огонь. Потом я узнала, что решение пропесочить меня по полной программе было принято на самом верху: мол, ты такая популярная, так получай "мордой об стол"!
- Однако впоследствии вам присвоили премию Ленинского комсомола...
- В этом и заключается парадокс нашей жизни. Однажды меня исключили и из консерватории. Как вы думаете, за что? Нет, не за прогулы и не за неуспеваемость по профильным предметам. Я просто сдала экзамен по марксизму-ленинизму на "два". Но это, может быть, и сошло бы мне с рук, если бы не мой поступок. Я подошла к доске, на которой красовалась моя фамилия, а напротив нее - "двойка", сняла туфель и каблуком стерла оценку. В результате мне пришлось распрощаться с консерваторией. Правда, ненадолго. На мое счастье, из Москвы к нам в Свердловск приехал начальник учебных заведений при Министерстве культуры Александр Иванович Живцов и попросил показать ему нечто талантливое и яркое. Все единодушно решили - Лядову. Я играла перед серьезной комиссией труднейшие "Симфонические этюды" Шумана. В результате меня восстановили.
Я всегда была оптимисткой. Да и мама приучала меня быть бодрой, мажорной. Она все время говорила, что в жизни может быть много трудностей, но на то они и существуют, чтобы их преодолевать.
"Ох уж эта девчонка..."
- В ДЕТСТВЕ вам тоже приходилось сталкиваться с трудностями?
- И еще с какими! До сих пор помню, как я поступала на детское отделение консерватории. Тогда мне было десять лет. Перед самыми экзаменами я приболела, у меня поднялась температура, но так как конкурс был только один день, мы с мамой все же решили пойти. До сих пор помню, какой ужас я тогда пережила.
- Неужели не приняли?
- "Они надо мной просто издевались..." - именно эти слова я сказала маме, когда вышла из кабинета. Меня, конечно же, приняли, но, задавая элементарные вопросы по детскому отделению и получая исчерпывающие ответы, экзаменаторы не в меру увлеклись и перешли к вопросам, которые, как правило, задают студентам первого курса консерватории!
- С этого момента, наверное, и начался ваш путь в музыку?
- Мой путь в музыку начался с рождения. Я родилась в Свердловске 29 марта 1925 года в семье профессиональных музыкантов. Отец - скрипач и певец (тенор), мать - певица (меццо-сопрано) и хормейстер. Иной - немузыкальной - судьбы у меня просто не могло быть. Ведь я выросла в звуках, нотах, скрипичных, басовых ключах, бемолях и диезах. В 4 года меня ставили на рояль, и я пела колыбельную Моцарта: "Спи, моя ладость, усни..." Меня начали учить музыке с самого раннего детства. Где-то в 6-8 лет я уже сочинила первые опусы - песенки на стихи Агнии Барто.
- А обычные детские забавы?
- И на это времени хватало. Часто, позабыв о гаммах и канонах, я заигрывалась во дворе с ребятами.
- И тогда...
- Открывалась форточка, и слышался строгий мамин голос на весь двор: "Мила! Домой!" Но это не мешало мне совершать невероятные поступки. Я обожала танцевать и часто бегала в детский парк им. Павлика Морозова, в котором были качели - такие железные лодки на двоих. Как-то покатались с одной девочкой и сошли. Потом мне снова захотелось. Билетерша меня остановила, сказав, чтобы я стала в очередь. Но меня же не удержишь. В это время железная лодка раскачалась и с силой ударила меня прямо по затылку. Я упала, вся голова в крови...
Мне сделали перевязку, врач сказал - не вставать. Так что вы думаете - дня через четыре я уже на заборе висела с перебинтованной головой! Вот такая я была - упрямая и бесшабашная! "Ох уж эта девчонка!" - часто вздыхала мама. А однажды катались с горы на санках. Делали такие паровозики: семь-восемь саней сцеплялись вместе (первый ложится на санки, ногами цепляет вторые и так далее, и все вместе мчались с горы). Я, как всегда, конечно, первая. А тогда на земле уже начали появляться первые проталинки. И вот мои санки налетают на островок земли. Все валятся, а я лицом проезжаю по снегу. Прихожу домой - у меня левая половина лица ободрана, опухла, глаза не видно. Бедная моя мама! Досталось же ей со мной!
Помню, как первый раз она повезла меня в Крым, где я впервые увидела море. Пока она с кем-то говорила, я, несмотря на запрет, пошла в воду. А когда стала выходить обратно, то меня волной ударило о камни. Я выскочила, и тут меня вторая волна накрыла... Чего только не передумала в тот момент, и боль была невыносимая! Но надо же держаться. Я ведь никогда виду не показывала, что мне больно. Может быть, поэтому жизнь все время мне шишки наставляла...
"Ты уралка, ты выдержишь..."
- В НОЯБРЕ 1943 года в числе двенадцати лучших студентов Свердловской консерватории меня послали в Москву на смотр молодых дарований. К тому времени мною уже были написаны детские миниатюры, несколько хоров, фортепианных пьес, песен о войне и соната для фортепиано, поэтому прибыла туда не просто как талантливая студентка, но и как начинающий композитор. Мое творчество получило высокую оценку.
Вернувшись домой, мы с Ниной Пантелеевой организовали дуэт и в 1946 году решили принять участие в конкурсе артистов эстрады. Конкурс проходил в ЦДРИ, зал был переполнен. За столом жюри сидели прославленные мастера эстрады: Леонид Утесов, Ирма Яунзем, Игорь Ильинский, Клавдия Шульженко, Ружена Сикора, Владимир Хенкин. Мы с Ниной ужасно волновались. Я даже забыла переобуться в новые туфли, которые купила перед этим на Тишинском рынке, так и вышла в каких-то деревянных босоножках. Мы спели негритянскую песню, которую я сама обработала: "Небо, небо, почему ж мы не хотим в рай?" Наше исполнение всем очень понравилось, а Утесов сказал: "Когда вышел этот дуэт, как будто окно распахнулось в вишневый сад". После таких слов исход конкурса был предрешен - мы стали лауреатами.
- О вашем дуэте с Ниной Пантелеевой до сих пор ходят легенды. Почему он распался?
- Это случилось в 1952 году. Нина Пантелеева стала невероятно зазнаваться, это при том, что дуэт организовала я, обработки тоже делала я. Но когда у кого-то нос кверху задирается, все забывается. Увы, мы сами часто рушим фундамент, на котором стоим. Возможно, на наши отношения повлиял и тот факт, что 16 февраля 1951 года меня приняли в члены Союза композиторов. После того как наш дуэт развалился, я стала выступать одна за роялем: и со своими песнями, и с чужими. Мое счастье, что я не только пою, но и играю, и сочиняю - никому кланяться не надо.
- Неужели так-таки никогда никому не кланялись?
- Я всегда была гордой, независимой женщиной. Однажды ко мне подошел один очень известный композитор и сказал: "Будешь посговорчивее, я решу все твои проблемы". Но "посговорчивее" я не стала, и вскоре про меня поползли грязные слухи, что я пью, не просыхая, что у меня каждый день новый мужик... К тому же я отвергла ухаживания самого Тихона Хренникова. И он словно в отместку на съезде композиторов "приложил" меня от души, раскритиковав "пошлую песню Людмилы Лядовой" (имелась в виду "Чудо-песенка"). Лишь сокурсник по Свердловской консерватории Слава Ростропович меня поддержал: "Ничего, Милка, ты уралка, ты выдержишь..." И я выдержала! И никогда не торговала ни своим телом, ни своей душой. Пробивалась только трудом, а если и были любовные отношения, то они были искренними и отнюдь не с сильными мира сего.
"Любовь мне помогала жить"
- Я БЫЛА натурой увлекающейся и влюбчивой. Может быть, поэтому в личной жизни мне чаще всего не везло. Но даже разочарование давало огромный импульс для творчества.
- Именно таким импульсом стал для вас первый брак?
- Так же, как и второй, и третий, и четвертый... Первый раз я вышла замуж в 18 лет за Василия Коржова, который был душой цыганского семейного ансамбля. Увы, наш брак изначально был обречен. Попытки поднять мужа до своего уровня не увенчались успехом, а опускаться до аккомпаниатора цыганского ансамбля мне не захотелось.
Моим вторым мужем стал артист балета, танцовщик Юрий Кузнецов. В творческом плане наш союз оказался очень плодотворным. Я написала много интересной балетной музыки, в том числе пьесу "Слепая девушка", а также балетные миниатюры "Испанский танец", "Негритянские куклы". Но мы с Юрой оба по натуре лидеры, а два "генерала" в одном доме - это уже слишком. Меня больше устраивает, когда муж "полковник".
Третий мой муж Кирилл Головин был не из музыкальной, а из научной среды. Поначалу мне казалось, что впереди нас ожидает море счастья, но потом, что поделаешь, прошло у меня к нему чувство, и я стала видеть в нем одни лишь недостатки...
Предпоследний мой брак с певцом Игорем Сластенко распался по той же причине, что и дуэт с Ниной Пантелеевой. Он начал зазнаваться, систематически меня перевоспитывать. На этом все и закончилось.
- А вы никогда не пытались любой ценой сохранить отношения?
- Я не была рабой любви. Во всяком случае на первом месте у меня всегда стояло творчество. Конечно, и переживала, и страдала, но предпочитала быть одной, чем с кем попало.
- Существует легенда, что вы по-царски одаривали тех, кого любили, если даже потом и расставались.
- Ну, народная молва всегда преувеличивает, но доля правды в этом есть. Не по-царски, конечно, но одаривала. Я всегда уходила первой и при этом никогда не была мелочной.
- Имея за плечами столь печальный брачный опыт, как вы решились на новый брак?
- Когда мы познакомились с Сашей, он играл на саксофоне в эстрадном оркестре под управлением Александра Горбатых. Это был тихий, скромный молодой человек. Когда Саша первый раз пригласил меня на свидание, я подумала: ладно, встречусь разок-другой, но замуж ни за что. Во-первых, он младше меня на 17 лет, во-вторых, сколько же можно! И вот ведь как сложилась жизнь: 32 года мы уже вместе. Именно в Саше я обрела то, что искала всю жизнь. Он мне теперь дороже всех, потому что он мой родной человек.
"Тот, кто стесняется детства, быстро стареет"
- ЛЮДМИЛА Алексеевна, у меня сложилось впечатление, что такие слова, как "уныние", "депрессия", вам просто не знакомы.
- К этому меня с детских лет приучала мама, которой тоже пришлось несладко после ухода отца. Да и характер у меня энергичный, я же маршевая.
- Не случайно многие считают, что вы писали одни лишь марши...
- Так уж у нас водится. Как приклеят к человеку какой-нибудь ярлык, так он его и преследует. Это при том, что я написала оперу "Два цвета времени", пять оперетт, два мюзикла, три вокально-инструментальные поэмы и около 800 песен, среди которых немало песен для детей. Я всегда говорю коллегам: не забывайте о детстве. Пишите хорошие песни для детей. Ведь тот, кто стесняется детства, быстро стареет.
- Поэт Петр Градов сказал о вас: "Это Лядова Людмила - женщина заметная. А в душе у Милы сила атомно-ракетная!" Насколько эти строки подходят вам нынешней?
- Я нисколько не изменилась. Оптимизм, уральское упрямство и воля меня спасают. Мне всегда хотелось быть лучше всех. В этом заключается своеобразный азарт. А силы я черпаю у матушки-природы. И каждый день благодарю Бога за то, что жива-здорова.
- В марте этого года вам исполняется 79 лет...
- Я своего возраста не ощущаю. Мне столько, насколько я себя чувствую. А потому идей и планов у меня как всегда множество. В ближайшее время хочу записать диск со своими романсами в собственном исполнении, а также диск с эстрадными песнями. Продолжаю сочинять музыку (в основном романсы на стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина), выступать перед зрителями и по-прежнему люблю гастроли. Кстати, недавно на одном из концертов в Жуковском произошел забавный случай. Позвонили в артистическую, и я взяла трубку. "Что у вас сегодня?" - спросила женщина. "Концерт Людмилы Лядовой. Приходите!" - ответила я. "Лядовой? - переспросила женщина. - А разве она еще жива?"
"Однажды со мной произошел такой случай. В 1956 году мы путешествовали с мамой на теплоходе "Родина". Пассажиры, узнав, что на борту теплохода находится известный композитор, попросили меня выступить. Открыли музыкальный салон, и я стала исполнять свои песни - они принимались на ура. Импровизированный концерт я завершила "Чудо-песенкой", которую попросили повторить. И вдруг возглас: "Все это очень хорошо, но вы бы что-нибудь свое спели!"
Музыка Л. Лядовой
Эй, музыканты, где ваши ноты?
Припев
Смяты страницы ветром атаки,
Припев
Жил он в окопе, в танке и в Ставке.
Припев
Эй, музыканты, сил не жалейте.
Припев
Пусть подпоют нам братья по классу,
Припев
Слова М. Владимова
Ждет вас сегодня много работы.
Вспомним былые славные битвы,
Марш заиграйте старый, забытый.
Пам-па-ра-пам пам-па-ра-па-па
Пам-пам-пам пам-па-ра-пам
Пам-па-ра-па-па-пам пам-па-ра-пам
Пам-па-ра-па-па пам-пам-пам
Пам-па-ра-пам пам-па-ра-па-па-пам
Пулей пробиты нотные знаки.
Он против контры шел, наступая,
В кожанке Щорса, в бурке Чапая.
Так почему же сейчас он в отставке?
Старого марша нам ли стыдиться?
Всем, что нам свято, будем гордиться.
Радость до края в сердце налейте.
Пусть подпоет нам старый наш маршал,
Он ведь ровесник старого марша.
В ногу шагая маршу согласно.
Срыты окопы, списаны танки...
Старому маршу нету отставки.
Смотрите также:
Оскар Фельцман. Не только воспоминания 
«Добрый вечер! Здрасте!» Каким запомнили Бориса Брунова супруга и друзья?