Примерное время чтения: 7 минут
68

Автографы истории

Долгожитель - это человек, у которого много воспоминаний. А они очень полезны, эти воспоминания, потому что помогают лучше разглядеть, понять, оценить сегодняшнюю реальность. Мои воспоминания (за несколько десятилетий работы на телевидении) связаны в основном со страной, которую мы потеряли. Предлагаю вниманию читателей несколько картинок-воспоминаний о том времени и о той стране. Ведь кто-то все еще мечтает туда вернуться.

Конкурс Чайковского

ШЕСТЬДЕСЯТ шестой год. В Москве проходит Международный конкурс имени Чайковского. Центральное телевидение снимает фильм, посвященный этому событию. Я на этом фильме редактор.

В разгар работы срочно вызывают к начальству.

- Американцев не показывать, - категорически предупреждает главный редактор.

Я в недоумении:

- Почему?

- А вы не понимаете? - начальница раздражена. - Американцы бомбят вьетнамские города! Убивают мирных людей! - голос Стеллы Ивановны наливается пафосом. - Ну, если вы этого не понимаете...

Переубеждать главного редактора бесполезно. Это действительно "стела" - каменный столб, скала. Бастион социализма на пути любой идеологической заразы.

Что делать? Американские музыканты - вокалисты, виолончелисты, пианисты - бесспорные лидеры конкурса. Один Миша Дихтер чего стоит!

Матерый телевизионный волк режиссер Головин учит, как выйти из положения.

- А ты не видел, как я в прошлом году транслировал концерт Вана Клиберна? Когда он на сцене, я даю панораму по залу, показываю зрителей... Потом - по стенам... Семь композиторов справа, семь - слева... В смысле, портреты... Пока всех рассмотришь... Но лучше всего показывать люстру и потолок...

Головин хохочет, радуясь своей "режиссерской находке".

- Ну, а как только Клиберн заканчивает играть и уходит, тут ты его и лови! Как раз спину и покажешь!

Победоносный хохот Головина подавляет меня.

Чему радоваться? Неужели он всерьез считает, что "натянул нос" Америке?

Вопреки указаниям начальства мы продолжаем упрямо снимать американцев. Наивная вера в справедливость, увы, разбивается о незыблемую "скалу".

Лучшего пианиста конкурса Мишу Дихтера приказано из фильма вырезать. Вопреки нашим ожиданиям жюри идет по тому же пути - не присуждает ему первой премии. Кому-то очень стыдно, кто-то, наоборот, ликует. Ведь победителем объявляется свой, русский... Вся тогдашняя жизнь страны была замешана на подобной фальши.

Страну-то мы потеряли. А вот фальшь до сих пор извести не можем...

Заглянуть в недра

ЕЩЕ одно воспоминание на ту же тему, но из другой области.

Мой друг Головачев за долгие годы работы на Севере дослужился до должности главного геолога крупного нефтегазового месторождения. Его карьера складывалась бы успешно и дальше, если бы не одно обстоятельство. Месторождением заинтересовались иностранцы - японцы и американцы. Наша сторона горячо поддержала идею совместной эксплуатации месторождения. Однако зарубежные партнеры выдвинули одно условие - запасы природного газа должны оцениваться не менее чем в миллиард кубометров. Разведанные же запасы тянули только на восемьсот миллионов. Во что бы то ни стало нужно было изыскать недостающие двести.

И вот перед Головачевым ставят задачу - немедленно доразведать нефтегазоносные структуры. Выжать из них все, что возможно, а при необходимости - и что невозможно.

Доразведка желаемых результатов не принесла. В недрах как было восемьсот миллионов кубометров газа, так и оставалось.

Высокое руководство вызвало главного геолога на ковер. От него прямо потребовали - приписки. Головачев отказался. Тогда его вызвали в горком партии. И речь вели уже не как с геологом, а как с коммунистом. То есть взывали к его патриотическим чувствам, гордости за страну, твердили о выгоде, которую нельзя упустить...

- Ну нет там такого количества газа, который им нужен! - втолковывал партийному руководству упрямый Головачев. - Новые структуры оказались пустыми!

И тогда кто-то из партийных боссов безапелляционно изрек:

- Советские недра не могут быть пустыми!

Честный Головачев оскорбился - ведь его обвиняли в непрофессионализме. Не сдержавшись, он выпалил:

- Природный газ все равно что природный ум, - или он есть, или его нет!..

Из горкома партии Головачев выходил уже не в ранге главного геолога. Заодно - и без партбилета.

Том Пастернака

ЛЕТОМ 1965 г. ленинградское телевидение выдало в эфир скандальную передачу о русской культуре. Скандальность заключалась в том, что многие уродства нашей духовной жизни объяснялись неправильной политикой высшего руководства нашего государства. Участники передачи ни много ни мало замахивались на генеральную линию партии!

Помню, как яростный Солоухин требовал с экрана вернуть старинным русским городам их исконные названия. А знаменитый литературовед Бахтин упрекал партийных писателей в скудости языка и приводил в пример Солженицына, к этому времени уже вторично объявленного врагом советского государства... Кто-то упомянул недавнюю травлю Бориса Пастернака с его "Доктором Живаго"...

Время тогда, надо сказать, было глухое, но еще с отголосками недавней "оттепели". С одной стороны, в центральных издательствах готовились к выходу в свет книги Ахматовой, Цветаевой, того же Пастернака. С другой - предание этих имен анафеме, особенно на телевидении.

Уже на другой день после эфира во всех редакциях Гостелерадио были организованы митинги протеста. Акция ленинградцев была названа позорной, антисоветской. Ретивые подпевалы требовали строгих санкций. И ни один человек, по крайней мере в нашей, музыкальной редакции, не выступил в поддержку бунтарей. Мнение коллектива было солидарным. За этой солидарностью просматривалось одно - трусость. Среди этих трусов был и я, выпускник ВГИКа, за неделю до того принятый в штат Центрального телевидения. Что и говорить, с трудом устроившись на хорошую работу, я боялся ее потерять. И все же когда главный редактор Меркулов, человек с опухшим от возлияний лицом, всматриваясь в лица своих сотрудников, с холодной угрозой спросил: "Может быть, кому-то из вас тоже нравится Пастернак?!" - я чуть было не выкрикнул: "Да, мне нравится!"

Трусость пересилила. Я промолчал. Как промолчали и все остальные мои коллеги...

А через несколько недель я вдруг узнал, что в серии "Большая библиотека поэта" вышел долгожданный том Бориса Пастернака. Как я мечтал раздобыть эту книгу! Но в магазины она не поступала, а спекулянты на черном рынке заламывали за нее слишком высокую цену. Не по моей зарплате...

От секретаря Меркулова я случайно узнал, что наш главный, как номенклатурный работник, может приобретать литературу по специальному списку. Этот список приходит в редакцию ежемесячно. Но Меркулов им обычно не пользуется. За книгами нужно ехать в специальный магазин на Беговой, стоять в очереди...

Меня осенила великая идея. Предложить Меркулову помощь в доставке интересующей его литературы. Конечно, я прежде всего думал о своих интересах.

Наконец, после долгих колебаний, выбрал момент. Меркулов в своем кабинете. Один. Сейчас или никогда! Я должен решиться... И я решаюсь. Вхожу в его кабинет...

Слушая мое предложение, Меркулов подозрительно ко мне присматривается. Потом, без обиняков, прямо спрашивает:

- Вам какая книга нужна?

Мне некуда деваться. И я так же, без обиняков, отвечаю:

- Пастернак!

Жду бури. Оскорбительных выпадов. Увольнения с работы... Готов ко всему.

Меркулов безразлично отмахивается:

- Да ради бога...

Я не верю своему счастью. И не очень понимаю позицию Меркулова. А он, склонившись ко мне, будто нас могут подслушать, вкрадчиво предупреждает:

- Вот уж чего не стал бы держать у себя дома...

Еще одна загадка того страшного и странного времени.

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно