Я ХОЧУ рассказать о своих родителях - Василии Гавриловиче и Марии Алексеевне Богомоловых. Перед началом войны мне исполнилось 8 лет, и я отлично помню уклад жизни и взаимоотношения в своей семье. После окончания пединститута папа был послан работать в школу-семилетку села Загорское Иглинского р-на Башкирии учителем русского языка и литературы, а впоследствии стал ее директором. Мама работала там же библиотекарем. Не забыть, как мне и младшему брату Анатолию папа читал сказки, детские книжки, учил с нами стихи. Как гулял, катал на санках, играл с нами дома, а вечерами иногда брал гармонику, играл, а мы с братиком плясали. Брат еще не умел ходить, цеплялся за папины брюки и перебирал ногами. Вечером, когда папа приходил из школы, я ждала его и у порога лезла к нему в карман: он всегда приносил что-нибудь вкусненькое - конфету или печенье. Папа нас всюду водил за собой, мы были его "хвостиком". Когда стала побольше, я носила ему в школу обед, который собирала мама. Однажды летним вечером он взял меня рыбачить на пруд. Мама не отпускала, но я устроила такой рев, что она махнула на меня рукой, и мы с папой до полуночи сидели у пруда, ловили карасей. Было прохладно, папа укутал меня своим пиджаком, и мне было так уютно рядом с ним...
А в сентябре 1941 года папу мобилизовали. Мы жили его письмами и ждали их. Мама стала трудиться в колхозе. Всех мужчин в селе забрали на фронт, остались только женщины. И все на них - сеять, убирать хлеб, кормить армию. Мама уходила рано утром и работала до ночи, а мне в девять лет приходилось и корову доить, и хлеб печь, если только можно назвать тертую картошку с горстью ржаной муки для связки, чтобы не развалился каравай, хлебом. Но у некоторых и такого хлеба не было.
В декабре 1942 года мы получили похоронку, из которой узнали, что папа погиб 5 декабря в районе Великого Села Старорусского района Ленинградской области. Это была трагедия, которую словами не описать. Мама окаменела, ушла в себя. Сидит и молчит, как мертвая... Было страшно смотреть на нее. Только когда мы с братом начинали в два голоса реветь и теребить ее, она приходила в себя. Но никак не могла поверить, что папы нет, ждала его. И потом была верна папе всю жизнь. Подняла нас, постаралась дать образование. Помогала растить моих детей, детей брата.
В 1967 году мы разыскали место папиного захоронения и съездили туда. Один из жителей соседней деревни, который помнил бои (ему в 1941-м было лет десять), рассказал нам, какая там была страшная человеческая мясорубка, сколько солдат и с нашей, и с вражеской стороны полегло. Даже через тридцать лет в окрестных лесах находили человеческие кости. И только тогда, стоя у могилы, мама поняла, что папы и правда нет.
Мама умерла в 1995 году, ее последним желанием было, чтобы мы положили ей в гроб фотокарточку папы. Брат ушел из жизни в 1999 году. Я помню и люблю их.
Смотрите также:
Лев Толстой и Софья Берс: роман длиною в жизнь