Галину Васильевну СТАРОВОЙТОВУ называли "Стальная леди Кремля". Блестящий учёный-этнопсихолог, народный депутат СССР и России, советник Президента РФ по вопросам межнациональных отношений, одна из лидеров и вдохновителей движения "Демократическая Россия", депутат Государственной думы - яркая, прямая, бескомпромиссная. С её взглядами можно было соглашаться или не соглашаться, но она заплатила за них жизнью.
Ещё её называли "Ассоль российской политики". Потому что Галина Старовойтова была красивой и милой женщиной, верным и надёжным другом, потому что была бескорыстна, верила в свободу и справедливость, в то, что политику можно делать чистыми руками и что существует женская солидарность - о которой большинство из нас не вспоминает даже Восьмого марта. Каждая женщина, разделяющая её кредо: "мой пол - не мой потолок", получала от Галины Васильевны максимальную поддержку. Я помню не только её советы и напутствия - но и её материнскую заботу и теплоту.
Это интервью с советником Президента РФ по вопросам межнациональных отношений Галиной Старовойтовой мне заказал на исходе 1992 года один солидный журнал. Но, когда я принесла Галине Васильевне на визу подготовленный к печати текст нашей беседы, она в ответ протянула полученное с утренней служебной почтой извещение об отставке. Борис Ельцин, столь многим ей обязанный, даже позвонить не посчитал нужным. Солидный журнал тоже мгновенно утратил интерес к материалу: если "Акела промахнулся" - шакалам раздолье.
Но я знала, что когда-нибудь это интервью увидит свет. Потому что существуют верность и женская солидарность.
У президента много советников
- Галина Васильевна, сколько длится ваш рабочий день?
- Летом - часов до восьми вечера. А обычно ухожу домой не раньше десяти-одиннадцати.
- В чём заключается ваша работа советника?
- Моя обязанность - своевременно обращать внимание президента на наиболее потенциально взрывоопасные моменты, максимально упреждая развитие событий. Для этого я провожу регулярный социологический мониторинг ситуации в стране и ближнем зарубежье (а отчасти и в дальнем). У меня налаженная сеть информаторов на местах, специалистов, которые сотрудничали с Институтом этнографии АН СССР, где я работала. Кроме того, я бывала на научных конференциях почти во всех столицах автономных республик, подолгу работала в экспедициях в глубинке. И то, что мои прогнозы (в том числе и неприятные, например, по ситуации в Приднестровье) в основном сбываются, - результат профессионализма, информированности, а не ясновидения. Горько лишь, что к ним часто прислушиваются только спустя много времени, когда уже имеются многочисленные жертвы.
- Почему же так происходит?
- У президента много советников и ещё больше - желающих давать советы. Ситуация, как в медицине: где каждый считает себя специалистом, который вправе давать рекомендации больному. Так и в межнациональных отношениях: независимо от профессии у нас очень много людей, особенно людей в погонах, считающих, что они обладают рецептом решения этнополитических проблем.
- А у вас есть такой рецепт?
- Существует немало вариантов, принятых в мировой практике. Но главное - национальная политика должна быть моральной, искренней и честной. Народы, в особенности те, права которых ущемлялись во времена советской власти, ждут нравственных решений, признания их права самим определять свою судьбу. Я всегда стараюсь заслушать обе стороны, чтобы иметь более объективную информацию, пытаюсь примирить крайние точки зрения, предотвратить трагические события. И иногда, если конфликт не запущен, его удаётся сгладить тут же, в этом кабинете.
Политик расплачивается жизнью
- Вы сказали: "политика - дело нравственное". Однако для большинства считается аксиомой: "политика - дело грязное".
- Категорически не согласна и тут же ушла бы из неё, если бы приняла подобную точку зрения. Цель не должна оправдывать средства. Это особенно важно для наших посттоталитарных, посткоммунистических обществ, где народ слишком долго пожинал плоды аморальной политики. Именно поэтому смогли выдвинуться на политическую арену такие выдающиеся правозащитники, как Андрей Сахаров, Вацлав Гавел, Тадеуш Мазовецкий, Сергей Ковалёв. Но, судя по всему, в наших странах начинается смена политических поколений, понемногу наступает время прагматиков. Поэтому я очень тяжело переживаю уход с поста президента Гавела - это тревожный симптом.
- В чём вы видите роль политика в обществе?
- Гавел писал в своей книге "Заочный допрос", что политик - тот, кто своими практическими усилиями пытается сделать жизнь лучше. И наше поколение романтических политиков старалось именно так понимать своё поприще. Что ж, возможно, когда к власти придут прагматики и люди, не ограничивающие себя законами нравственности, они будут эффективнее управлять экономикой, чем вчерашние диссиденты... Но я уверена: такого праздника, такого чувства национального единения, которое мы ощущали в "Лужниках", на Манежной площади или на площади Пражского Града, нашим политическим наследникам встретить не суждено! Это было особое, счастливое время, когда мы ощущали себя только рупорами воли наших избирателей, черпали силу в этом духовном слиянии с ними.
- Вы были хорошим учёным-этно-психологом, что называется, "при деле". И между тем рискнули совершить столь резкий поворот в своей жизни...
- Да, научная карьера шла успешно, но, думаю, и политик из меня получился неплохой, хотя я стала им неожиданно для самой себя. И с тех пор ощутила всю правоту высказывания Аристотеля: "Человек - животное политическое". Это захватывающее, интеллектуальное занятие, требующее гигантской самоотдачи.
- Не жалеете, что пришлось оставить науку?
- Конечно, жаль. Я очень любила мою профессию. Теперь мне было бы очень тяжело в неё вернуться. Во-первых, люди есть люди, неизбежны сложности во взаимоотношениях с коллегами - пребывание "в коридорах власти" обычно никому не прощают. Во-вторых, после того как ты был причастен к принятию решений, которые влияют на ход событий, стать только их наблюдателем или описателем - всё равно, что перейти из реальной жизни в мир теней. Господин Черчилль прожил долгую благополучную жизнь, и лучшая её часть была отдана политике, хотя он, несомненно, мог бы многого достичь и в искусстве, и в науке. Но он принёс эту часть своей жизни в жертву, и, может быть, это именно жертва, которую многие из нас не могут избежать. Каждый политик в конечном счёте расплачивается за свою деятельность жизнью, независимо от того, погибает ли он от пули террориста, кончает дни в концлагере или умирает в своей постели.
- Как вы понимаете верность в политике?
- Это прежде всего верность своим взглядам и тем самым верность единомышленникам. Бывает очень обидно видеть, как меняются воззрения твоего вчерашнего соратника. Например, меня тяжело поразила эволюция Сергея Станкевича: мы вместе прошли в Межрегиональной депутатской группе столь трудные, исторически поворотные периоды, понимали друг друга с полуслова, я его относила к числу людей европейской, либеральной ориентации. И вдруг он начинает говорить языком, трудно отличимым от языка наших национал-патриотов.
- Вы не считаете, что у России есть свой особый путь?
- Нет никакого особого пути, выдумки всё это. Есть русский язык, русский национальный характер, но мы идём по общему пути цивилизации, по которому движется всё человечество. К примеру, в Японии - восточной стране - масса элементов западной демократии: рыночная экономика, независимая пресса, суд, свободно избираемое и свободно сменяемое правительство, однако при всём при том она отнюдь не теряет своеобразия. Это и наш удел, и не надо упирать на нашу исключительность, а то тут недалеко и до идеи мессианства, богоизбранного народа, который вправе диктовать свою волю другим.
- А вашим взглядам случалось претерпевать какие-либо изменения?
- Глобальных - нет. Но, конечно, я вынуждена считаться с реальностью. Например, не ожидала, что процесс реформ будет столь затяжным, болезненным и трудным.
- Что вы больше всего любите?
- Свободу.
- А не любите?
- Соответственно - несвободу, в том числе и духовную, когда испытываешь давление чужих мнений.
- Вы вообще нетерпимы к чужим взглядам?
- Нет, почему же. Скажем так: не ко всем. Но категорически не приемлю национализма, антисемитизма. Когда интересуются моей национальностью, я всегда отвечаю: "Если вы - антисемит, считайте, что я еврейка", - и дальше мне уже трудно о чём-либо разговаривать с этим человеком.
Прохожу мимо с улыбкой
- Знаю, что вы не любите, когда вам задают "женские" вопросы, подчёркиваете, что стараетесь в политике быть мужчиной. В то же время такая позиция - косвенное признание, что "женская" политика всё-таки существует.
- Да, своеобразие есть, однако лишь в той мере, в какой его признают окружающие: если они более галантны, предупредительны в отношении женщины-политика, прислушиваются к её мнению с вежливым вниманием, но в то же время и со снисхождением - "Ну что толкового может сказать женщина!". А если этого нет - не вижу оснований исповедовать в своей работе некую женскую линию. И когда, положим, газеты "День" или "Советская Россия" льют грязь на мою частную жизнь (о которой, впрочем, абсолютно не осведомлены), значит, не считают возможным соблюдать какие-то правила игры в отношении дамы. Ну что ж, тем самым они и меня избавляют от необходимости считаться с этими ограничениями, дают основания чувствовать себя не женщиной, а бойцом.
- Галина Васильевна, чувство юмора помогает вам в работе?
- Я люблю хорошую шутку, иногда использую юмор в своих выступлениях. Однако в ежедневной работе, к сожалению, шутить не приходится - уровень отношений со всеми моими контрагентами сегодня довольно напряжённый. Конечно, порой очень смешно слышать, что говорят люди, мнящие себя политиками, например, спикер парламента. Но когда понимаешь, что от этих слов зависит жизнь многих, честно говоря, не остаётся места для юмористического отношения к происходящему.
- Что вы считаете в себе самым сильным и самым слабым?
- Самое сильное, думаю, - логика. Если речь идёт о моей непосредственной работе - осведомлённость (скажем, в экономике я этим похвастаться не могу). А слабое - то, что я - политик-одиночка. В сущности, по-человечески я была близка только с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. После того как его не стало, я хотя по-прежнему принадлежу к парламентской фракции "Демократическая Россия", но часто занимаю в ней особую позицию и ни с кем из фракции не поддерживаю личных дружеских отношений.
- Поколение "межрегионалов" - это поколение шестидесятников, людей зрелого возраста. А кто-нибудь из молодых обращал на себя ваше внимание?
- В журналистике - да, в политике - нет. Может, они еще не проявились - нас ведь тоже к моменту выборов никто не знал - но сейчас, оглядываясь вокруг, конкретных преемников не вижу. Конечно, хотелось бы верить, что придёт кто-то лучше нас.
- У вас много доброжелателей не только как у политика - по результатам опроса газеты "Московская правда" вы завоевали титул "Лидер мужских симпатий". В то же время вам часто приходится сталкиваться с неприязнью, а то и ненавистью со стороны оппонентов. Как вы с этим справляетесь?
- Уже привыкла, теперь отношусь спокойней. Я знаю, что очень много людей меня поддерживает, - когда даю интервью, всегда пользуюсь случаем поблагодарить их. И если вижу кучку людей под красными знамёнами, которые кричат мне слова ненависти, говорю себе, что они - не всё общество, и прохожу мимо с улыбкой.
ПОДРОБНОСТИ. Выборы: любовь и страх