ВСЯКИЙ, кто читает светские журналы, знает: "старых" и "раскрученных" звезд там хоть отбавляй. А вот новые лица увидишь нечасто. Мы решили это исправить и встретились с молодым режиссером Еленой ПАШИНЦЕВОЙ, чей дебютный короткометражный фильм собрал немало призов на фестивалях по всему миру. А весной Лена начинает снимать новый сериал.
Синоптик умер
- ЛЕНА, вам льстит успех? Или призы закинуты в кладовку и там валяются?
- Именно так, не подъезд же ими украшать. В тот момент, когда что-то делаешь, кажется, что это прорыв. А когда работа закончена - сразу встает новая задача. Какое-то время назад для меня еще существовал "Синоптик", а сейчас он совсем для меня умер. Куча надгробий, развешанных над кроватью, - это как-то жутковато.
- Успешность фильма - это не показатель признания?
- Вот я вообще не понимаю, что значит успех. Сняли фильм "Бумер". Считается, что это успех. По крайней мере, нам два месяца рассказывали, что это именно так. Он шел в больших кинотеатрах, на него мало потратили денег. История о бандитах - чудесно! Сняли "Ночной дозор" - и та же история. Только много денег. "Ах, какие спецэффекты, какая красота!" Но неясно: через год-два тот или другой фильм будут смотреть или нет? Спецэффекты устареют. Кто такие бандиты, через несколько лет забудут, так же как забыли, кто такие пионеры. И все это канет в Лету. Вот сейчас все равно смотрят фильмы "Любовь и голуби" и "Москва слезам не верит". Потому что это человеческие истории. Нормальное человеческое кино останется. И жанровое тоже. А элитарное... Все в восторге от Феллини, в Италии им очень гордятся, но никто не смотрит. Но разве Феллини - плохо?
Великое кино превеликого режиссера
- ТО ЕСТЬ вы выбираете кино о вечных ценностях? Нравственное, чистое и доброе?
- Я не знаю, что такое нравственное и безнравственное, - а вы сами-то знаете? Это вопрос не жанра, а вкуса. Кто-то с нежностью смотрит, как мухи бьются на окне. Весна, мухи ожили, за окнами почки - вот и событие. А если еще под изображение Бетховена подложить, так это уже просто "великое кино превеликого режиссера".
- А вас что в кино интересует?
- Наверное, мне интересно не кино как таковое, а что-то другое в кино. Поэтому у меня большая проблема с актерами. Актеры чудесные. Но у них есть какое-то представление о том, как надо играть боль, печаль, как правильно, что делать. И они все сделают - в каждом из них свой комплект конструктора "Лего", из деталей, штампов. Очень профессиональных, хороших и даже индивидуальных штампов. Но штампов. Поэтому - парадокс: когда их чувствуешь и знаешь, перестаешь их воспринимать как живых существ. На площадке они воспринимаются как что-то механическое. Как проявка пленки, озвучание. Технические элементы, которыми надо умело пользоваться. И вроде ты и не нужен. Как режиссер не нужен прыгуну в высоту, например. Он профессионален и так, без всякого творческого руководства. Супервыверенное движение. Очень красиво. А хочется ошибки. Не двоечника, нет!.. А великой ошибки великой души и совершенного тела. Только тогда появляется что-то личностное: тревога, трепет, волнение, ожидание - вот это интересно. То есть то, что ты сам не придумал про себя. В русской сказке так говорил подводный царь: "Солнышко, дай мне то, что ты сам в своем королевстве не знаешь". "Солнышко" - это уже я говорю. Потому что, это - свет, лучшее и удивительное в работе с актерами - когда у них потаенное выходит наружу.
- И в этот момент фильм начинает жить своей жизнью?
- Ну да, как Галатея. Интересно слепить плотную конструкцию-костяк: из штампов, очень правильной игры актеров-профи, очень красиво поставить свет, построить невероятную декорацию, всех потрясающе одеть, четко развести мизансцену и жестко двигать камеру, совершенно причудливо, ажурным рисунком. Но еще мне хочется чего для себя, чтобы не радоваться и восхищаться, как у меня все здорово устроено, какой я чудесный Карабас-Барабас, а тоже от чего-то подпрыгивать. Где мой кусочек энтропии, моя частица Планка? Если я это получу, то тоже дам что-нибудь новое. А это дает главное, чего не хватает в кино. Ведь кино может быть очень энергетическим искусством, хотя из него, бедного, почему-то все время пытаются сделать что-то представительского класса. На самом деле это работа не с актерами, светом и декорациями, а работа с энергетикой.
Это от неустроенности...
- НАСКОЛЬКО вы себя ограничиваете в отклонениях от первоначального замысла? Отпуска-ете вожжи совсем или строго руководите?
- Все решается как-то само. Не ограничиваю никак. Верю, что все лучшее произойдет. Когда что-то не ладится: например, приезжаем на натуру, там должен быть дождь, а светит солнце. А потом, когда материал собирается в картину, оказывается, что именно тут нужно было солнце. Изобретения здесь бессмысленны. Это же реальность создается. Но замысел на площадке не меняется. Существует жесткая основа, она незыблема, как незыблем внешний ряд поступков и действий героев. Но как у того же Шекспира - все говорят одно, а делают другое. Когда человек говорит: "Я тебя люблю" - очень важно, что он при этом делает. И не только. Важно, какие у него глаза. Как признание за мытьем посуды и признание перед тем, как выброситься из окна. Все люди по-разному это говорят и по-разному делают.
- А вы давно влюблены в кино? Кого любите смотреть, пересматривать?
- Не знаю. Может, люблю, может, терпеть не могу.
- Потому что такого, как вы любите, нет?
- Так режиссура - это вообще от неустроенности. Если уже есть кино, театр, который ты очень-очень любишь, иди служи!.. Играй, пой, шей, продавай билеты, мой полы... Какие могут быть амбиции, если любишь? Лет в пятнадцать-семнадцать я была безумно увлечена драматическим театром. И когда смотрела на возгорающихся за тридцать секунд до истерики мальчиков и девочек, которые декламировали стихи, я понимала, что точно не смогу до такой степени забыть себя и соответственно никогда не поступлю в театральный институт. И в минуты тоски и грусти я думала: может, мне пойти в кино? Там не так строго относятся к актерскому мастерству. Можно проскочить на экзаменах. Но тогда мне казалось, что тонкое шаманство совершенно не совместимо с киношной технологией. А оказалось, как это ни странно, что это так интересно. Может, даже поинтересней, чем ругаться с осветителем в театре и с бабушкой-билетершей разговаривать.
- Вам интересен процесс, а не результат?
- Всем интересен процесс. Это же самоощущение. В конце концов, мы все только сами себе безумно интересны. Мы бы никогда так по жизни не кокетничали и не кривлялись, не будь цели самопроявления и самоощущения. Так, как за режиссерским пультом, самоощущать себя больше нигде нельзя. Потому что это единственное место, где ты можешь оставаться самим собой. Но процесс без результата - паранойя.
Страх и трепет
- КАКИЕ у вас отношения с конечным продуктом - фильмом? Родительские чувства испытываете?
- Это как у цыган: этих отмоем или новых нарожаем?.. Приютские детки. Вроде столько лет воспитывали. А и ладно! Неизвестно, что из них еще получится. Думаю, те люди, которые испытывают сильно отеческие чувства, они себе заведут миллион детей живых.
А все те, которые говорят о родительских чувствах к спектаклям, фильмам, мне непонятны.
- Лена, а как происходит такой скачок: из семьи ученых и научной среды в режиссера?
- А почему вы думаете, что это разные вещи? Химия, алхимия, высшая математика, биномы, комбинации - вещи, которые так или иначе собираются из разного. К тому же у ученых вообще неистребимо желание "дурковать". Знаете, все эти книжки, где шутят химики, шутят физики. А разве желание "дурковать" - это не есть желание площадного театра? Настоящего, первородного, откуда вообще все современное действо повелось. Просто у кого-то хуже выходит, у кого-то лучше.
- В ваших фильмах всегда присутствует герой-фантазер, немножко не от мира сего. Что важнее в кино: правдивость, реализм или иллюзорность?
- Важна концентрация. Если вы вздрагиваете, начинаете плакать или смеяться - значит, что-то случилось. Правда - все, что трогает людей. То, что заставляет сжиматься сердце, трепетать, дико радоваться, пугаться, удивляться, восхищаться... Потому что единственная правда - это эмоция человека. Реалистичное кино о том, как кто-то помылся и позавтракал, просуществует только до той поры, пока людей, его делающих, не побьют палками.
Смотрите также:
Владимир Наумов: "Я каждый день прыгаю с парашютом"