ОДРИ Тоту впорхнула в комнату, и на секунду мне показалось, что я смотрю кино 50-х годов, а передо мной одна из изысканных его звезд - Одри Хепберн.
ЕЕ ПОТРЯСАЮЩЕ женственное сиреневое платье от Альберты Феретти легко обвивало тонкий стан, а туфли на каблуках с перемычкой на пятке из последней коллекции Марка Джейкобса совершенно закончили образ невесомого создания в дымке фиолетового (самого модного цвета последнего сезона). Ее волосы были причесаны на манер солистов группы Beatles, и во всем этом виде Тоту казалась снизошедшей с Олимпа богиней или, в крайнем случае, голливудской дивой.
Oдри Тоту чуть угловатым движением уселась в кресло, как это сделала бы любая девочка-сорванец, которая забыла, что решила изображать из себя пай-девочку, и в знак готовности к разговору кивнула головой.
- Ни для кого не секрет, что с момента выхода фильма "Амели" вы стали самой узнаваемой и популярной француженкой наших дней. Но до сих пор про вас мало что известно.
- (Лукаво.) А что вам известно?
- Ну, например, что вам 26 лет, что вы ведете дневник, который никогда и никому не показываете, что вы закончили университет в Сорбонне, факультет французского языка и литературы, играете на гобое и фортепиано, что режиссер Жене, прежде чем снять вас в "Амели", увидел ваше изображение на плакате на улице и сказал, что "просто влюбился в этого эльфа с большими глазами и черными косичками", что ваши родители - врачи и вы все детство лечили кукол папиными ланцетами и мечтали стать приматологом, чтобы возиться с обезьянами, что Жан-Поль Готье подарил вам платье для церемонии премии "Сезар", которую вы и получили, а еще, что вас в детстве отец называл "олененком", когда вы хорошо себя вели, и "соплей зеленой", когда плохо...
- Да вы практически уже все обо мне знаете (смеется). Но все-таки есть одна новость - я должна сняться у актера и режиссера Седрика Клапиша в картине "Русская куколка". Может быть, мне даже пригодится русский язык, который я учила в школе. У меня там маленькая роль. Больше я ничего про фильм и не знаю. А сейчас у меня перерыв, и единственное, что меня тревожит, - поиск дома в Бретани.
- А какой вы хотите дом?
- У воды. И даже уже представила, какую библиотеку я сама в нем построю. С тех пор как отец мне подарил дрель, я хочу стать мисс "сделай сам". Ужасно люблю что-то делать руками.
- Почти все ваши героини верят в вечную любовь, а вы?
- Ой, не уверена. Но я точно знаю, что любовь - это главный повод для поступков и наших фантазий. На любви стоит вера. И еще я думаю, что любовь может изменить поведение и природу человека.
- Ваши героини пусть и разные, но все же все чудачки. Вам самой свойственно чудачество?
- Я бы сказала, что меня с моими героинями сближает не чудачество, не экстравагантность, а чувство одиночества. А еще замкнутость и самодостаточность. И это мне в них очень нравится.
- Вы могли бы нарисовать свой автопортрет?
- Если бы я его рисовала, то в нем не было бы ни одной четкой линии. И это меня совершенно не пугает. Но не нужно думать, что я всегда спокойна, как удав. Внутри меня все так запутано... Мне самой иногда кажется, что я в каком-то лабиринте. А во время съемок я вообще не могла ни с кем общаться, жила как отшельник и снова и снова перечитывала финал романа "Долгая помолвка" Жапризо.
- Очевидно, что съемки в этом фильме произвели на вас огромное впечатление. Как прийти в себя после такой работы?
- О, это очень просто! Нужно отвлечься на что-то легкое, несерьезное. После финального съемочного дня у нас была вечеринка, и я протанцевала всю ночь. Вдруг эта стена молчания и тишина, нависшая надо мной, исчезли. На следующий день я поняла, что несколько лет подряд очень много работала. Мне ужасно захотелось остаться в Париже и наслаждаться обычной, обыденной жизнью. Я получала громадное удовольствие от того, что перебирала фотографии, переделывала фотоальбомы, заполняла все эти налоговые декларации, квитанции...
- Простите, чем-чем вы занимались?
- У вас разве так не делают? Раз в год каждому человеку во Франции, как и в Америке, нужно заполнять всякие бумажки, касающиеся его налогов, проживания, собственности и т. п. Это очень сложно и муторно, бывает, что на все эти бумажки нужно потратить чуть ли не месяц. Но для меня это был отдых, которого очень не хватало. Я готовила еду, играла на пианино, накупила партитур Эрика Сати... Хотя постоянно возвращалась к Шопену, он все-таки радостнее и непостижимее, что ли.
- Почему-то мне кажется, что так же могла бы отдыхать ваша героиня Амели. А есть ли у вас с ней что-то общее?
- Надеюсь, что мне, как и ей, удается быть искренней. Я люблю шутить, фантазировать, и иногда на меня нападает романтическое настроение. Но я не такая смелая, как она... А еще я могу себя назвать интуитивной. Вот, например, когда мне было 10 (тогда я даже не мечтала об актерской карьере), у меня возникло такое чувство, что когда-нибудь непременно встречусь с режиссером Стивеном Фрирзом. И встретилась на съемках его фильма "Грязные прелести". Кто бы мог подумать...
- Когда вы получили сценарий "Амели", вы поняли, что у вас в руках птица счастья?
- Конечно нет. Даже предположить не могла, что из этого получится. Но когда мне его дали, я не спала две ночи и 12 раз перечитала сценарий. Мне так понравилась роль девушки, которая, как маленькая фея, делает добро людям... Я была уверена, что это моя роль, несмотря на то что изначально Жене хотел снимать Эмели Ватсон ("Рассекая волны" Ларса фон Триера), но Эмели не смогла приехать во Францию на пять месяцев.
- Что вам тяжелее всего давалось на съемках "Амели"?
- Момент, когда мне приходилось в резиновых перчатках прокалывать иглой электрический шнур, - честно говоря, малоприятное удовольствие. И еще момент, где нужно было целоваться. Мне это не очень удается "по заказу".
- Вы следите за судьбой французских актрис Жюльетт Бинош и Софи Марсо, которые постепенно стали голливудскими?
- Да, я знаю, что Жюльетт Бинош очутилась на Бродвее, играет там спектакли, а последняя роль Софи Марсо, по-моему, была девушка Джеймса Бонда.
- Американские кинокритики считают, что это их потолок. Как вы представляете свое будущее?
- Я не хочу думать о своей жизни как о карьерной прямой. Мне интересна работа только в том случае, если в ней есть какой-то смысл. Вообще не уверена, что у меня хватит смелости, чтобы играть на английской сцене, потому что я этого даже во Франции еще ни разу не делала. И сегодня я даже представить себя не могу в роли девушки Бонда, потому что я еще недостаточно созрела для этой роли. (Смеется.)
Если серьезно, не могу сказать, что хочу работать только во Франции, но и карьера в Америке для меня не так уж важна. Я знаю, это скучный ответ, но это правда. Я просто хочу продолжать встречаться с интересными людьми, с режиссерами разных стран. И, конечно, если они позовут меня в свои проекты, я с радостью на них соглашусь. И не важно, большой у них бюджет или маленький. Меня это не волнует.
- Для вас гораздо важнее работать с интересными людьми, чем быть звездой?
- Да. Именно так.
- Многие считают, что нет честных дорог к успеху в кино и шоу-бизнесе.
- (Снисходительно улыбаясь.) Мне не пришлось ни с кем спать, если вы об этом, мне не попадались такие продюсеры и режиссеры.
- Скажите, а во Франции пресса посягает на личную жизнь звезд?
- У нас есть такой закон, который не позволяет прессе публиковать фото, которое ты не утвердил. То есть папарацци можно снимать все что угодно, но нельзя публиковать, потому что тогда газете грозит суд. Что касается меня - я с ними всегда сужусь.
- Одри, вы очень популярны, в каких вы отношениях со своей славой?
- Во-первых, я терпеть не могу читать о себе. Во-вторых, я стараюсь ни себе, ни другим не врать и не поощрять ложь обо мне, потому что знаю, что так можно умом тронуться. Вообще повышенное внимание очень отвлекает от настоящих дел, от работы. Просто так случилось, у меня такая судьба, хоть я о ней и не мечтала.
- Вас во всем мире называют Одри Хепберн нового поколения. Что вы об этом думаете?
- Я очень горжусь таким сравнением, оно мне льстит, хотя не думаю, что у меня есть ее элегантность. Помните "Завтрак у Тиффани"? А в "Римских каникулах" я ее вообще обожаю. Вы знаете, очень долгое время я не знала, что мои родители назвали меня в честь нее. Я два года говорила журналистам, что это не так. И однажды решила сама их спросить об этом. Каково же было мое удивление, когда они ответили: "Ah, oui! Конечно, в честь Хепберн, в чью же еще?"
- Вам никогда не хотелось стать лицом какой-нибудь марки (как, кстати, в свое время сделала Хепберн)?
- Раньше я не хотела использовать свою популярность для таких целей. Я думала, что я актриса, а не объявление на заборе и не ходячая реклама. Но сейчас я изменилась. Я знаю, что многие популярные актеры этим занимаются. Раньше во Франции, когда какая- нибудь знаменитость продавала парфюмерию, мы говорили: "О, ей, наверное, очень нужны деньги, чтобы заплатить налоги". Но сейчас в этом для меня нет ничего стыдного. Может быть, когда-нибудь...
Смотрите также:
Гаэль Гарсия Берналь: "Умирал от желания сняться в "Гарри Поттере"