МНЕ 20 лет. Я работаю курьером. Ездить приходится в основном по учреждениям в центре Москвы. Но однажды моя начальница попросила меня об одолжении: отвезти документы на дом к одной пожилой женщине.
В тот день на улице мело, под ногами скользило. Очень не хотелось ехать на другой конец города, плутать по незнакомым дворам, занесенным снегом. Но речь шла об одиноком больном человеке, и я на эту поездку согласилась.
И вот я у нужного дома, из тех, которые называют "сталинскими". Толстые стены, большие окна, закрытые ветвями деревьев. Поднимаюсь пешком на третий этаж и решаю, что надо отдать конверт с бумагами прямо на пороге, чтобы старушка не затеяла долгих разговоров.
Однако уйти тотчас не получилось. Тамара Валентиновна попросила побыть с ней немного. Выглядела она неважно: серая кожа, редкие волосы, одышка - я не смогла отказать.
Хозяйка обрадовалась, оживилась, провела меня по своей просторной двухкомнатной квартире, а потом вдруг спросила: что мне больше всего понравилось? "Окна!" - ответила я.
Действительно, в комнате для гостей (или кабинете) очень интересная планировка: окно, стена, окно. И стена как выступ, как будто нос корабля. А капитан этого корабля теперь она.
Раньше Тамара Валентиновна жила здесь вдвоем с мужем. Она была замужем два раза и дважды оставалась вдовой.
- Детей у меня не было. Я их не хотела, - призналась она. - Почему считают, что удел женщины - кирхен, кюхен, киндер? На свете столько всего интересного: учеба, работа, путешествия. Если бы я была молодой сейчас, занялась бы бизнесом или политикой.
- А по-моему, - решилась возразить я, - женщина в первую очередь мать. Даровать новую жизнь - это тайна, и ничто другое с ней не сравнится.
- Деточка, ты еще многого не понимаешь. Ну посмотри вокруг. Женщины в наше время - мученицы. Дети рождаются больными. Лучшие годы жизни отдаются тому, чтобы их выходить и вырастить. А что из них получается? Обуза, крест для родителей! Нет, я сделала ставку на профессиональный рост, на счастливую, полную событий жизнь. И не жалею.
Тамара Валентиновна рассказала, как интересно прошли годы учебы в университете, а потом поступила в аспирантуру. Ну разве можно было бы ее закончить, имея больного ребенка или даже здорового, он ведь требует времени? Разве можно было бы защитить кандидатскую, а потом и докторскую диссертации, если бы сын-подросток уходил по вечерам неизвестно куда? Вместо работы за письменным столом в пору было бы пить валидол и торчать у окна, вглядываясь в прохожих.
Ее все это миновало. Она с блеском защитилась, руководила научными исследованиями, была признанным специалистом. Загранпоездки следовали одна за другой: Индия, Чехия, Испания. В ее кабинете шкафы с книгами, на стенах фотографии, где она то среди пальм, то, как Амазонка, мчится верхом на холеном коне по лесной дороге, то на горнолыжном склоне: голубой импортный комбинезон, чешские ботинки, лыжи - все красиво и стоит немалых средств.
- Тамара Валентиновна, а вам никогда не хотелось позаботиться о другом человеке?
- Конечно, хотелось. Я же женщина. Моим большим ребенком был мой второй муж. Он без меня обойтись просто не мог. Ел только то, что я готовлю, одевался в ту одежду, которую я ему куплю. Мне теперь его очень не хватает...
Как все-таки это странно. Я зашла на пять минут, а сижу на этом диване уже два часа.
И рядом женщина, которая сделала ребенком взрослого человека, чтобы реализовать свои материнские чувства. Но это ненормально! Она ведь не позволила ему стать мужчиной.
Мне в этой уютной комнате уже ничего не нравилось: ни горшки с цветами на полу, ни индийская лампа, ни пестрый большой слон на камине. Такого слона я видела в другом доме. Но там он был облезлым, промятым, потому что два поколения - сын хозяйки и ее внук "катались" на нем в свои первые годы жизни. А здесь все как новенькое, все напоказ, как в музее.
- Одной, наверное, страшно? - спросила я.
- После смерти второго мужа я завела кошку. Непослушное животное. Все в доме разбрасывала, портила, а потом сбежала, неблагодарная. И знаете, как сбежала? Через окно перепрыгнула на лапу старой ели. Наверное, умерла с голоду где-нибудь в грязном подвале, ведь я ей готовила особо и все самое свежее... И чего ей не хватало?
Мы с хозяйкой подошли к окну. И действительно, старая ель стояла совсем близко. Крупные снежинки косо падали на мохнатую зеленую лапу, сквозь деревья прорывался луч прожектора, доносились детские голоса, громко ударялась шайба о хоккейную коробку. А мы будто проплывали на скрипучем одиноком корабле мимо этого живого мира по ту сторону старой ели. Мне хотелось поскорее туда, в тот мир, но хозяйка все говорила, говорила. Наконец с кухни потянуло гарью. Тогда она спохватилась, что поставила в духовку мясо. Это меня спасло: я направилась в прихожую.
- Когда ты придешь снова? - быстро спросила женщина. Она смотрела мне в глаза просяще. - Обещай, что придешь.
На улице я обернулась туда, где темнела старая ель. В тот же миг женщина у окна распахнула форточку и крикнула: "Приходи, Яночка, я буду ждать!"
Мне было ее жаль. Жизнь, которая казалась ей счастливой, в моем понимании была трагедией, ошибкой. Я не хотела возвращаться на этот одинокий корабль никогда. Я спешила домой, к моей тихой терпеливой маме. Спасибо тебе, моя добрая, за то, что я есть, что ты меня не испугалась, не отреклась, не бросила в моих детских бедах. Ты стоишь сейчас у окна и всматриваешься в силуэты прохожих. Ты ждешь меня.
Родительский дом