РЕШИЛИ: ходим, как задрыги, полная раковина грязной посуды, носки на письменном столе, но как дети на порог, тут - ни-ни.
...Я вывалился из ванной, роняя капли на новый паркет и на ходу обтираясь полотенцем: "Ты прости меня, малы-ыш, ду-дуду, дуду-ду..." День, кажется, начинался неплохо. И тут у меня вырвалось: "Ой!"
На краешке нашего супружеского ложе восседала прекрасная незнакомка в умопомрачительном декольте и шляпке с вуалью.
Я машинально подобрал под себя правую ногу с дырявым тапком, откуда предательски выглядывал большой палец. (Все забываю: если он длинней других - это египетская стопа или, наоборот, греческая?) На всякий случай обвел взглядом стены. Вроде свои, родные. "Кать, ты?" - решил уточнить на всякий случай, угадывая, впрочем, контуры знакомой фигуры.
- Всемилостивейший государь, потрудитесь привести в порядок свое платье! Да-с! Ступайте же тотчас к себе!
Какова, а? Я сразу смекнул: опять этот ее фитнесс, все страсти в нашем доме оттуда. От этого клуба скучающих дамочек, где собираются ее подружки-сумасбродки со своими дурацкими идеями. Вспоминаю, как выкупал у зоопарка тараканов - чтоб защитить права насекомых, которых собрались, хм, негуманно скормить местным оглоедам. И как спонсировал возведение во дворе мемориала "Последние бомжи". Знали б вы, во что вылился мне один лишь мусорный бачок из черного мрамора и бронзы... Бомжей у нас и вправду не увидишь, зато к парочке моих истуканов теперь стекаются любители "сообразить" со всей округи.
Нынче у Катькиных наперсниц новое поветрие - их материнская миссия. Воспитание чад, так сказать, в лучших традициях.
На днях супруга потащила меня на Болотную площадь, к памятнику, о котором ей рассказали подружки.
Памятник под называнием "Дети - жертвы пороков взрослых", как и ожидалось, оказался мрачноват. Двое малюток в окружении целой футбольной команды каких-то монстров песьеголовых да свинорылых - еще похлеще моих бомжей. Гляжу, у жены на глазах слезы, Ну, я тоже всхлипнул. Тем более, что преферанс вечером, похоже, накрывался.
Потом мы присели на лавочку, и жена рассказала мне про детей индиго. Оказывается, наши Ванька с Манькой - что-то навроде инопланетян. От них даже исходит свечение, то ли синее, то ли фиолетовое - потому и индиго. Одним словом, не то что мы, бесцветные. "Это мудрые древние души, - внушала мне жена. - Они явились к нам, чтобы изменить мир к лучшему". Я поддакивал, еще не догадываясь, как это открытие жены изменит нашу жизнь.
Оказалось, в соответствии с новейшими рекомендациями родители должны на личном примере сформировать в глазах детей образы благовоспитанных, высококультурных мужчины и женщины. Матери, к примеру, не пристало расхаживать по квартире в халате и "бигудях", иначе дочка потом автоматически воспроизведет этот неказистый образ в собственной семье. Даже в быту женщина-мать должна оставаться красивой, ухоженной, романтичной, утонченной, возвышенной...
Я-то, грешным делом, понадеялся, что меня самого это коснется разве что так, по касательной. Не тут-то было.
Началось с малого: поймал себя на том, что стесняюсь храпеть, из-за чего попросту перестал высыпаться. Привезенную из магазина выручку пересчитывал теперь глубокой ночью, чуть ли под одеялом: публичность в таком деликатном вопросе, пояснила жена - дурной тон.
Детективы, боевики, даже футбол с хоккеем, не говоря уже об "ужастиках" и боксе - обо всем этом на глазах детей следовало забыть. На глазах детей уместны были "Спокойной ночи, малыши", а еще канал "Культура" и демонстративное изучение французского. Жесточайшее табу было возложено также на спиртное, включая пиво, и сигареты - даже "у детской кроватки тайком". Вместо пиццы и пельменей с сардельками допускался, например, кусочек куриного филе, сверенный без соли, а к нему салатный листик плюс долька свежего огурца. И т.д. и т.п.
Нет, вначале мы с Катькой честно пытались "соответствовать". 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Я узнал, к примеру, что дамский корсаж со шнуровкой именуется спенсер и даже наловчился управляться с ним не хуже опытной горничной. Но играть новые роли вовсе без передыху оказалось тяжко, я бы даже сказал - непереносимо. Все ж таки воспитание наше было еще то, старорежимное. Мы долго совещались, но потом пришли к компромиссу: пусть до обеда ходим, как задрыги, полная раковина грязной посуды, носки на письменном столе, но как дети на порог, тут - ни-ни.
За последние годы нам понадарили кучу ненужных вещей - три сабли, напольных ваз разных штук пять, еще оленьи рога, которые я, не подумав, водрузил было в спальне над дверью. А вот телескоп неожиданно пригодился. Ровно в 12.45 бонна приводит детей из школы. Я заранее занимаю наблюдательный пост на балконе и приникаю к окуляру: ага, по коням. Жена ныряет в свое белоснежное бальное платье и натягивает ажурные перчатки к нему, я же отдаюсь в объятия смокинга с бабочкой. "Чего изволите-с?" "Нет-с, с вашего позволения, сударь, уж после Вас..."
"Скосырь - щеголь, франт, - заучивал я под руководством Катерины образцы изящной словесности. - Стратопедарх - полководец. Увясло - головная повязка..."
Но однажды зуммер домофона таки застал нас врасплох.
- Идут! Прозевали! - всплеснула руками жена.
Опрокидывая стулья, мы бросились каждый к своему гардеробу.
- Задержи их! - крикнула Катерина. Так командир обращается к боевому товарищу: прикрой, мол, огнем.
Я хотел было огрызнуться: мы тут, мол, и сами не в лаптях. Но вспомнил, что уж минут десять как "жельмен": ладно, даме ведь дольше наводить марафет.
Через пару минут, элегантно коснувшись цилиндра, я уже приподнимался бы из кресла: бонжур, дамы и господа, что, дескать, нового в святилище наук? Но...
В самую последнюю секунду, когда ключ уже скрежетал в двери, мы с Катюхой, устремившись каждый в свою сторону, со всего размаху приложились лбами. Да еще как! Жена, запутавшись в шлейфе своего ослепительного платья, рухнула на кровать, а я, подмяв под себя цилиндр, с жутким воем заполз в пространство между тумбами письменного стола. Столь изощренных проклятий, синхронно сорвавшихся с наших уст, бонна, которая выросла на Колыме, божится, не слыхивала ни разу. До смерти перепуганная, она тут же попросила расчет.
Напрасно Катерина объясняла ей, что и зюзя, и фатюй - это всего-навсего "нерасторопный, несообразительный человек", а "не сертеть!" означает лишь "не путаться под ногами".
Пока новой бонны мы не нашли, я сам отвожу детей в школу. И в благовоспитанную семью мы временно не играем. Хотя теперь, видно, до скончания веку будем любовно величать друг дружку не иначе как Зюзей и Фатюем.
А может, не так уж был далек от истины некий балагур? Родители, изрек он, должны иметь право не только на плюсы, но и на минусы - как любой другой источник питания.
Шайка с шайками