Редкий студент не видел объявлений типа: "Ты мог бы собирать клубнику в Англии, продавать мороженое у Ниагары, поливать кактусы в Сахаре, мыть горшки за американскими дошколятами - так почему же ты еще здесь?!!" Смысл workcampа ("рабочего лагеря") заключается в том, чтобы какое-то время (обычно две-три недели) жить и работать в другой стране. Денег за работу ты, как правило, не получаешь, зато тебе предоставляют еду (которую, однако, приходится готовить самостоятельно), жилье и минимальную "культурную программу". Плюс интернациональная студенческая тусовка.
Отправиться я решила в Германию. Еще на Родине с меня потребовали 140 долларов за оформление необходимых бумажек и "в подарок" фирме, загранпаспорт и три фотографии. Кроме того, мне пришлось заполнить длинную и скучную анкету на немецком языке в трех экземплярах.
В выданном мне приглашении было сказано, что работать я буду в лесу, жить в тентовом домике, что телефона в лесничестве нет и что взять с собой рекомендуется спальный мешок, национальные рецепты, рабочую одежду и музыкальные инструменты. Ближайший от лесничества город назывался Bad Segeberg. Когда я попыталась найти этот городишко в атласе Германской бундесрепублик, меня, само собой, постигла неудача. Ничего, там найду, подумала я и пошла покупать билеты.
Романтика железных дорог, с их размеренностью и неторопливостью, всегда была для меня роднее и понятнее, нежели атмосфера автобусных салонов, пропахших едой и освежителями воздуха. Но, как выяснилось, поезда в Гамбург не ходят. Билет же на поезд Москва - Берлин стоит в два раза дороже, нежели билет на автобус Москва - Гамбург. Пришлось смириться. Билеты обошлись мне в 195 евро туда-обратно. Первого августа я забросила в багажное отделение автобуса рюкзак и гитару, помахала в окошко провожавшему меня другу сердца и поехала в Германию.
Приключения начинаются
По-немецки я знала только "Danke", "Bitte" и "Du, du hast, du hast mich". Чудом добравшись от Гамбурга до нужной мне железнодорожной станции, я уселась на асфальт прямо перед зданием вокзала, расчехлила гитару и погрузилась в медитацию. Подошел парень в темных очках: "Ар ю гоуинг то зэ ворккэмп?" - "Yes". - "Вэр ду ю кам фром?" -"Фром Раша, фром Раша, тут все свои, не бойся". - "А как ты узнала, что я русский?" Мое счастье, что Саша - единственный, кроме меня, русский в этом лагере.
Микроавтобус долго вез нас по каким-то лесным дорогам. Остановка. Открываем дверь и оказываемся на просторной поляне с чем-то вроде языческого капища в центре. Нас окружает толпа аборигенов: "Я - Сара!", "Меня зовут Эрик, я из Канады!", "Я - Минти из Кореи!", "Ояна - я из Страны Басков". Испанские девушки, как и чудаковатый испанский паренек Маркос, при знакомстве считают вполне нормальным обняться и дважды поцеловаться с нами. Сознание плавно переключается на английский языковой код.
"А вот здесь вы будете жить". Я слегка обалдеваю: наш куратор Герберт, улыбчивый дядька лет сорока, похожий на рождественского гнома, подводит нас к конструкции, называемой "tent" - что-то вроде большой палатки. Их здесь две. В каждую помещается по шесть кроватей. Я наконец понимаю, зачем меня просили взять с собой спальник. Под тентом зловеще жужжат огромные комары.
"А резиновые сапоги вы с собой привезли?" - спрашивает Герберт. На общее недоумение - зачем? - наш рождественский гном только усмехается: завтра увидите. Вечером мы сидим вокруг большого стола под деревянным навесом, пьем настоящее немецкое пиво (за него платим отдельно, из собственного кармана) и привыкаем к мысли, что именно так нам предстоит провести следующие три недели. В лагере нас десять человек, плюс Джон и Юлия - наши "лидеры" (одного возраста с нами). Он из Америки, она из Германии. С первого взгляда понятно, что они неравнодушны друг к другу.
Работать, работать и работать
Всю ночь льет дождь. Однако ровно в семь утра нас будят: "Завтрак готов! Через сорок минут отправляемся на работу - каждый должен выбрать себе велосипед из вот той кучи за сараем!" Вылезаю из едва-едва теплого спальника в собачий утренний холод. За три шага от палатки уже начинается белесый непроглядный туман. На завтрак у нас теплые булочки, масло, вишневый джем, кофе и чай. Есть совершенно не хочется. У крана с водой выстраивается длинная очередь - чистить зубы.
Под проливным дождем на велосипедах мы едем по размытым лесным дорогам километров пять-шесть. Герберт объясняет: "Здесь вы будете рубить лес. Здесь - выкорчевывать пни. Местность болотистая, вода часто выше колена, поэтому вам и нужны резиновые сапоги. Здесь нужно выкопать ямы и установить балки для будущего забора - в специальных загонах мы держим черных ирландских коров. Они помогают поддерживать необходимый баланс флоры". Мамочки родные, и что это мне в Москве не сиделось! От дурной головы, не иначе.
Работаем мы с понедельника по четверг, шесть часов в день. Погодные условия никого не волнуют. Семь утра - подъем. Половина восьмого - завтрак. Восемь - нас делят на две рабочие группы, мы садимся на велосипеды и едем по грязи свои пять тысяч метров. Таскаем бревна. Копаем ямы. Приколачиваем железную сетку. Вытаскиваем из мутной воды, которая доходит до колена, старые гнилые коряги. Валим березы. Огромные белые деревья со стоном падают на землю, все еще цепляясь ветвями за своих соседей. Я с тоской вспоминаю о России. Хочу домой.
Слово "антимоскито" в нашем лагере соперничает по популярности только со словом "fuck". Заветный флакончик с ядовитой жидкостью не остается без внимания ни минуты. От комаров нельзя спрятаться даже в душевой. Испанская девочка Сара посчитала: за один день - 44 укуса только на тыльной стороне левой ноги. От жужжания мелких тварей можно сойти с ума.
Впрочем, нет худа без добра. Нам везет с нашими "бригадирами", Томасом и Карстеном. Мы работаем от силы полчаса, но уже слышим: "Айне кляйне пауза!" И даже те, кто не знает, как по-немецки пишется "Гитлер", понимают: сейчас будет перекур минут на 10-15."Айне гроссе пауза" означает безделье от 15 минут до получаса. Если же мы слышим заветное слово "фрюштук" (завтрак), мы можем расслабиться почти на час и заняться своими делами.
Каждый день два человека назначаются kitchen-duty (дежурными). Дьюти освобождаются на этот день от работы. В их обязанности входит приготовить завтрак, обед и ужин, помыть посуду, привести в порядок кухню, тенты, территорию лагеря и отдраить сортир.
"Партиз", нецензурная лексика и другие развлечения
После ужина, часов в восемь, обычно начинается "пати" (интернациональное ворккамповское слово от англ. "party" - вечеринка). Для пати нужно: во-первых, два-три ящика пива, во-вторых, неограниченное количество нездоровой пищи (типа чипсов и пиццы), в-третьих, много сигарет и табака, в-четвертых, очень громкая и очень попсовая музыка. Хит лета - песенка "You so sexy". Пьяные танцы и разговоры о национальной кухне и интернациональном сексе продолжаются часов до трех-четырех, после чего все засыпают (причем некоторые - так и не добравшись до тента). Завтра в семь - подъем.
Мы учим друг друга ругаться матом, а в футбол играем с местными подростками. Мы ездим на велосипедах в окрестные города и деревни. Отправляемся на ночную дискотеку в Любек. Джон приказывает: "Today we must drink like hogs!" (в смысле мы должны хорошо выпить). Приказ есть приказ. В результате кореец Доухан засыпает стоя в телефонной будке, а остальные забывают сойти с поезда на нужной остановке. Мы поем хором на улицах и попрошайничаем, шокируя мирных бюргеров.
Цурюк нах русланд!
Через три недели мы расстаемся. Good-buy, пати. На прощание "бригадиры" кормят нас традиционными немецкими колбасками. Я наконец-то фотографируюсь с бензопилой в руках. Мы опять напиваемся. Пишем друг другу в блокноты трогательные глупости. Один из рабочих, молодой, очень интеллигентный на вид Хайне, после пары танцев вдруг садится на пол и начинает целовать мне ноги. Шайсе!.. И все-таки утром, уезжая, я думаю: а что, если это не последний мой рабочий лагерь?
Смотрите также:
Байки с Лубянки