ДВА ГОДА назад я влюбилась в друга своего теперь уже 16-летнего сына и каждый раз, когда он приходил к нам, сходила по нему с ума. Надевала чулки, полупрозрачный пеньюар, иногда "забывая" про трусики. Мы оставались какое-то время одни, пока сын был на тренировке, и за это время я почти всегда доводила его до экстаза. Мне было больно и сладко смотреть, как он, почти лежа в кресле, зажав ноги, вздрагивает телом, сладострастно прикрыв длинными ресницами свои голубые глазки. Я любила его за то, что он, не проявляя инициативы и не говоря ни слова, принимал мою игру. Я пила его, я целовала то место, где он еще минуту назад сидел своей попкой. Я сходила с ума, и мне это нравилось. Через какое-то время я стала его трогать, лезла ему в штаны и жадно ощущала в руке горячее, не юношеского размера достоинство. Я таяла и плакала, делая ему минет. Принуждала лизать меня, сосать мне грудь. Помню его тонкие вибрирующие пальцы в своем разгоряченном одиноком влагалище. Я надевала на его стройные ножки ажурные чулки, маленький бюстгальтер и кружевные трусики; мастурбировала, глядя на него. Проникала своими пальцами сперва в неподатливую и маленькую дырочку, с каждым разом все свободнее и свободнее пропускавшую меня внутрь его сладкой попочки. Я звала его Светиком - моим светлячком, моей сладкой девочкой.
Прошло два года. Сказка закончилась. Он в открытую вступил в связь с мужчиной, и теперь они все чаще и чаще совокупляются прямо при мне.
Разве я могла подумать еще пару лет назад, что буду спать в постели со своим собственным сыном, который украдет у меня самое главное в моей жизни - мою любовь, моего Светика. Что мне делать? Ведь все чаще и чаще в моей голове возникает мысль убить сына или себя.
Женская солидарность или мужская дружба?