МОСКВА - сложный город. Трудно найти улицу в центре, выдержанную в одном стиле: палаты XVII века соседствуют с особняками XVIII века, сталинские дома окружены сборными панельными пятиэтажками. И это хорошо, считает главный архитектор Москвы Александр КУЗЬМИН. В отличие от многих он уверен, что "московские корни - в сосуществовании различных стилей. Нарышкинское барокко и древнерусская архитектура, классика и конструктивизм. Все это странное, а в каких-то местах неуместное смешение стилей - наше, "московское".
- МОСКВА должна остаться Москвой. Никому в мире мы, вторичные, не нужны. Поэтому тянуться за Нью-Йорком, Берлином, Сингапуром или кем другим не стоит, если хотим, чтобы наш город был интересен миру. А Москве есть чем быть интересной. Для меня все города делятся на моностилистические и полистилистические. Вот Петербург развивался как моностилистический город. Или Париж, который в XIX веке в один день весь сломали и построили новый город. Москва же - совсем другая. Единственное, в чем нельзя ошибаться, так это в масштабе застройки и в композиционных градостроительных вопросах. Ошибки такие, к сожалению, есть. Я их знаю. И каждый москвич их чувствует. Не люблю ездить по таким местам. Думаешь: как можно было такое сделать?!
Без заезжих архитекторов
- Можно Москву назвать современной с точки зрения архитектуры?
- Город часто критикуют за малосовременную архитектуру. Но лично для меня такого понятия не существует. На какой-то период жизни архитектура вся современна, а уже потом со временем становится плохой или хорошей. И гнаться в этом смысле за модой, делать город из работ заезжих архитекторов, по-моему, не стоит.
- Что касается тенденций мировой архитектуры, какой бы стиль вы назвали модным?
- Трудно сказать. Существует хайтек...
- ...который уходит.
- Мне тоже так кажется. Мир уже напуган обратной стороной глобализма в архитектуре, когда города становятся как братья. Европа, кстати, по этому пути не пошла. А мы - европейцы и любим свой дом. Поэтому недалеко то время, когда многие страны по-другому посмотрят на свои архитектурные корни. Мы в этом плане очень свободны в своих действиях.
- Получается, что архитектор - не человек мира?
- У архитектора должна быть национальность. И я люблю больше ту архитектуру, которая не переносится из города в город, как карточные домики, а "вырастает" из той среды, в которую попадает. И вписывается в нее.
- Москомархитектуру часто обвиняют в бюрократии: построить что-нибудь в Москве чрезвычайно трудно. Проекты проходят множество согласований, советов, комиссий. Это мировой опыт или наше изобретение?
- Так принято не только у нас. Не знаю, как в Турции, а вот если хочется построить в Риме что-нибудь, то согласовывать придется лет 14. В Лондоне официальный срок согласований - 8 месяцев. Но там нужно согласовывать, даже если хочется поменять дверную ручку на входной двери или завести вторую собаку. Мне рассказывали, что только 40% проектов укладывается в срок. В Голландии тебе говорят, что на некоторых улицах цвет занавесок должен быть сиреневым. Понимаете? Поэтому, если мы хотим иметь красивый и ухоженный город, он должен быть контролируемым.
- Но именно согласования и непредсказуемость конечного результата пугают архитекторов с именем. Может быть, поэтому в Москве мало реализуются проекты известных мастеров?
- Мы защищаем своих архитекторов - это естественно. Но говорить, что западных не пускаем совсем, я бы не стал. За последние 10 лет двое иностранцев стали лауреатами Госпремий: они придумали два интересных здания для банков. Попробовали бы наши построить что-нибудь где-нибудь. Мои коллеги, например, которые в свое время уехали (один в Париж, другой в Нью-Йорк), 10 лет переучивались, чтобы только диплом получить. Что же касается других западных звезд архитектуры, то первое время они везли лишь секонд-хенд, предлагали откровенно вторичные проекты. Сейчас другая проблема - пытаются обращаться с нами как с колониями. Например, французы принесли проект. Спрашиваю: "В Париже вам бы разрешили такое построить?" - "Нет". Меня раздражает это неуважение к нашему городу. Приходится говорить "нет".
- Часто?
- Считаю, что мне деньги платят за то, чтобы я говорил "нет". Естественно, это нелегко... Но об этом расскажу, когда уволят.
Чтобы природа не отдыхала
- У вас есть мастерская?
- Нет. Работаю в основном в составе авторских коллективов. Подключаюсь, когда надо "вытягивать" объекты. Считаю неправильным, если главный архитектор имеет свою мастерскую... Хотя отдельные работы у меня есть: Гостиный Двор, Олимпийская деревня. Вообще уже 30 лет, как работаю на таком объекте, как Москва. И меня интересует обновление всей территории города, а не кусочка площади или улицы: Третье транспортное кольцо, Четвертое. Мне очень нравится идея воссоздания Китайгородской стены. Я против жесткого деления Москвы на зоны, которые населены в рабочие дни и вымирают в выходные. Использование территорий должно быть смешанным, чтобы жизнь шла постоянно. Например, проспект Сахарова в отличие от Калининского с самого начала был неправильно построен. Калининский можно ругать за архитектуру, но функционально он правильно сделан: магазины, кинотеатр, книжный центр и администрация - все вместе. А проспект Сахарова был построен как чисто административный комплекс. Пожалуй, единственная допустимая монофункция, которая может быть, - это жилье. Чтобы не делать ошибок, нужно понимать, что градостроительство - это наука. И ее правила нельзя нарушать так же, как законы физики и химии. Жизнь потом заставляет исправлять. Например, сколько раз мы говорили, что не везде за городом коттеджи можно строить. И сколько стоит заброшенных поселков под Москвой?!
- Сами вы живете в городской квартире или на даче?
- У меня есть садовый участок.
- Шесть соток?
- Не шесть. Мы развились немножко, подкупили еще с сестрой. Когда был молодым, очень хотелось жить "в улье", в центре. Сейчас уже не хочется. Живу в Черемушках и строю дом недалеко от МКАД...
- Сами проектировали?
- Мы с женой (она тоже архитектор) обсудили, какой дом хотим, а потом наняли профессионала. Почему? Коттедж - это отдельный вид строительства, связанный с инженерным оборудованием. Надо знать все эти котлы, дизели, где их ставить... Разобраться нетрудно, но для этого надо уволиться. Когда архитектор Иванов, Петров или Сидоров строит свой дом, он становится в разряд его произведений. У меня же дом для жизни.
- Значит, это не мечта ваша как архитектора?
- Нет. Я старомоден и не люблю жить в заданном стиле. Считаю, что бабушкин комод в семье должен передаваться по наследству. Люблю те дома, в которых чувствуется история, даже если они новые. Мне нравится смотреть модные архитектурные журналы, но себя в этих интерьерах не представляю.
- Ваша жена-архитектор критикует вас за какие-то решения в городе?
- Да, критикует... Но я благодарен ей за то, что она замужем не за главным архитектором Москвы, а за Сашей Кузьминым. Для меня это очень важно... Поэтому критика носит эмоциональный характер.
- Что изменилось в профессии архитектора с тех пор, как вы ее выбрали?
- Я не потомственный архитектор, архитектура для меня - личный выбор. И я этому очень рад. Со временем понял, почему так много архитекторов потомственных. Это свой мир: дети в 4-5 лет попадают в студию при Союзе архитекторов. Их учат не только рисовать, но и придумывать, фантазировать. Архитектура хороша тем, что потом дает большой спектр выбора профессий. Архитектура объединяет гуманитарные и технические науки. И, изучая ее, можно стать художником, реставратором, дизайнером, а можно строить математические модели для прогнозирования развития города и т. д. Мои дети, как вы понимаете, тоже архитекторы... С тех пор, как я закончил вуз, изменилось многое: и к лучшему, и к худшему. Работы в те времена было не очень много, тем более интересной. А сейчас молодые люди с третьего курса начинают работать как профессионалы. Для них открылось много таких возможностей, которые раньше не относились к архитектуре. Например, дачи. Кроме того, раньше проектом был целый дом, сегодня - квартира. То есть раньше дому требовался один архитектор, сегодня же - столько, сколько квартир в доме. В этом плохо только то, что молодые архитекторы получают очень быстро самостоятельность и деньги. Знаю по своей дочери. После первого успеха хочется больших, значительных проектов. А для этого нужно ученичество. Хочешь не хочешь, а лет пять в какой-нибудь мастерской нужно оттрубить.
- Кого из молодых талантов вы могли бы назвать?
- Мог бы назвать очень много молодых, которые работают хорошо в интерьерах и на малых формах - коттеджах, загородных домах. Назвать архитектора, работающего в крупной форме, не могу, потому что не знаю. Понимаете, серьезным архитектор становится после 30, до этого времени он или хорошо делает малые формы, или служит учеником в большой. Учеников, по понятным причинам, не знаю.
- То, что ваши дети тоже выбрали архитектуру, сказывается на их продвижении по служебной лестнице?
- Когда моя дочь собралась замуж, я ее спросил: "Одной Кузьминой меньше?" Она мне сказала: "Знаешь, папочка, мне фамилия дороже, чем тебе. Я с ней так мучилась в Архитектурном институте и так мучаюсь сейчас, что ее никогда не променяю из-за своего упрямства". Сколько выпадает на долю таких детей! Ведь когда нельзя достать "папу", легко отыграться на ребенке. Но мой принцип - дети должны добиваться всего сами. Могу помочь советом, но не карьерно. Понимаете, хочу, чтобы на моих детях природа не отдыхала.
В гостях у будущего