Принято считать, что в старой Москве народ поголовно был неграмотным и из мрака невежества нас силком вытащил сначала Петр, а потом и дедушка Ленин. Разумеется, это не так.
МИФ о тотальной необразованности московитов был запущен чванливыми иностранцами, посетившими "далекую варварскую страну". Офицер Жак Маржерет, побывавший в Москве в начале XVII в., писал: "Русский народ не знает ни школ, ни университетов. Один священник наставляет юношество чтению и письму, чем немногие, впрочем, занимаются". Предвзятость, а быть может, и элементарная бестолковость француза очевидна. По мнению академика Анатолия Цирульникова, среди русских крестьян XV-XVI вв. грамотным был каждый шестой, а среди посадских людей, то есть горожан, - и каждый пятый. Но это в среднем по России. В Москве же уровень грамотности был еще выше - практически каждый третий посадский умел читать и писать. Другое дело, что европеец не мог даже допустить мысли, что русская школа может быть устроена по своему, а не по парижскому или лондонскому образцу. А раз так, значит, "московиты школ не имеют, и грамотных среди них крайне мало".
Русский ректор
ОБЫЧНО появление в Московии школ связывают со Стоглавым собором времен Ивана Грозного (1551 г.): "В царствующем граде Москве протопопам и старейшим священникам избрати добрых духовных священников и диаконов женатых и благочестивых и учинити у них в домех училища на учение грамоте, и книжного письма, и пения". Отцы Стоглава ничего нового не вводили, а лишь законодательно зафиксировали практику, которой к тому времени было уже не менее 100 лет, так что от Европы Москва не отставала ничуть.
Другое дело, что университета в Москве тогда действительно не было. Первая попытка окончилась провалом. В 1601 г. Борис Годунов поставил перед Боярской думой вопрос ребром: университету в столице быть: "По великости населения своего и по тому значению, которое Москва, как сердце России, имеет, этот университет должен быть под сенью древнего Кремля". И даже отправил на стажировку "в британский град Лундун" пару десятков образованных молодых дворян. Но на пути просвещения встал патриарх Иов, заявивший, что западной заразы нам не нужно, поскольку "нельзя вверять воспитание юношества католикам и иноземцам". Тут грянула Смута. Стажеры остались в Англии на правах политических беженцев, а один из них, Никифор Алферов, окончил Кембридж и стал ректором престижного колледжа Вуллей в Хантингтоне под именем Mekefor Alfery. Идея московского университета тормознулась на 150 лет.
Кляузникам - розги
ЗАТО все было в порядке с московскими школами - после Смуты сформировалась настоящая система начального образования. Выглядела она примерно так: при домах лиц духовного звания существовали частные училища. Ученики жили дома, приходили в школу с утра и после обеда. Школы были максимально открытыми: учились дети людей "всякого чина и сана, славных и худородных, богатых и убогих, даже и до последних земледельцев". Плата за обучение вносилась натуральными продуктами. Занятия начинались и кончались молитвой. Преподавали юным московитам чтение, письмо, пение и счет. А начиная со второго-третьего года обучения в программу вносили даже начала "семи свободных наук": грамматики, диалектики, риторики, музыки, арифметики, геометрии и астрономии.
В московских школах уже тогда существовали правила поведения, освященные богатой традицией, - официальные и неофициальные. С первыми все понятно. Бережное отношение к книгам, школьному имуществу, соблюдение чистоты и порядка: "Книгу аще кто не бережет, своей души не стережет". Правила неписаные гораздо интереснее: русской школьной этикой XVII в. негласно запрещалось кляузничать, наушничать, предавать товарищей и давать обидные клички соученикам. За соблюдением этих правил следили старосты, избираемые из числа способных учеников. Так что выдрать розгами могли как за порчу книги, так и за кляузу на товарища. И корпоративные интересы блюлись строго: "В школу добрую речь вноси, из нее словесного сора не выноси, домой уходя, о школьных обычаях не рассказывай, о том и товарищу своему строго наказывай!"
Драли за провинности не только розгами. Знаменитая фраза из "Азбуковника", методички тех лет: "А кто упорствует во зле, полежит на козле!" - означала особый вид наказания - ученика привязывали к "козлу" (скамье) и лупили жезлом (палками).
Грамотность на Москве в течение XVI-XVII вв. возросла значительно. И своими успехами реформатор Петр I во многом обязан людям, воспитанным как раз в таких русских школах. Но наша собственная, московская система рухнула под давлением западных форм образования. Оттуда, с западной стороны, пришли к нам и обычаи "жучить" младших учеников (привет дедовщине), и фискальство, и жестокие физические наказания. Вернулись к старой русской школьной этике только в советское время. Лучше поздно, чем никогда...
Невесть откуда пришли и невесть куда уйдем (10.08.2005)