КАК человеку публичному, художественному руководителю московского театра "Современник" Галине Волчек часто приходится общаться с журналистами. И надо отдать ей должное: ни одно интервью Галины Борисовны не похоже на предыдущее. Вот и на встрече в редакции "Аргументов и фактов", запись сотой доли которой предлагается вашему вниманию (сам разговор длился не один час), она рассказала столько нового и неизвестного, что мы, давние друзья театра, были даже немного удивлены.
- Галина Борисовна, "Современник" встретил свой 45-й день рождения. Какое у вас настроение?
- Настроение? Нормальное. Есть чему порадоваться, чему огорчиться. Есть и чему удивиться.
- Чему, например?
-Да хотя бы тому, что я еще до сих пор удивляюсь. Эта способность, на мой взгляд, одна из самых главных для любого художника, какая бы жизнь у него ни была. Я лично на свою никогда не жалуюсь. Да это было бы даже смешно. Зачем жаловаться на судьбу, которая тебе послана? Тем более что в моей жизни было и есть очень много прекрасного.
- Вы вообще везунок по жизни?
- Не думаю, что везунок. Просто Бог дал мне очень интересную судьбу, все радости которой я получаю через большие испытания.
- Это у всех так. Только некоторые притворяются больше...
- В чем-то мы все притворяемся. И я тоже. Смолоду притворялась много, и все с удовольствием в это верили. Когда у меня не было ни копейки денег, а мой второй муж начал дарить мне какие-то кольца, серьги, я делала вид, что очень состоятельна. Неважно, что в то время все эти драгоценности дешево стоили. У меня и задешево их не было.
А когда появились, я не в сундук их спрятала, а на палец напялила. И с удовольствием жестикулировала руками, выставляя подарки на всеобщее обозрение. Очень гордилась, потому что никто до этого мне ничего не дарил. И сразу дала повод для разговоров. Помню, как одна из почтенных и даже уважаемых мною критикесс говорила: "Какое "На дне" она может поставить с бриллиантами на руках?!" Хотя мне это, естественно, никак не могло помешать делать то, что я делала.
- Какие вообще у вас отношения с критикой?
- Я ее не читаю, мне рассказывают. Наверное, я и жива, потому что не читаю. Но это не значит, что смотрю на жизнь через розовые очки... Давным-давно существовала одна газетенка, которая выходила в Доме актера. И в ней всем режиссерам присваивали воинские звания. Мне знаете какое дали? Ефрейтора.
- У вас действительно бывали времена, когда не было лишней копейки?
- Ну а как же? Когда мы с Женей Евстигнеевым получили квартиру на Поварской, то распределились: Евстигнеев делал ремонт, а я ездила по стране с вечерами типа "Добрый вечер, здравствуйте". Тогда нам платили по 5 рублей за выступление в сборном концерте.
Это был особый период жизни, когда на афишах писали: "Михаил Козаков и др.". Миша тогда уже был знаменитостью, а мы - актеры "Современника" - были "др." Никогда не забуду, как мы с Лилей Толмачевой выходили из поезда, приехав в Вологду, и администратор, этакий местный театральный лев, встречал Мишу: "Козаков, здравствуйте". А на Козакове, только-только начавшем сниматься в кино и еще не успевшем приодеться, было рваное пальто и скромненький костюм. Его спрашивали, указывая на нас: "Козаков, это ваши новые куколки?" Так что я и "куколкой Козакова" побывала.
Так вот, я поехала зарабатывать, а Женя остался делать ремонт в новой квартире... Он был человеком невероятным, с потрясающим воображением. Однажды на гастролях в Узбекистане в один из выходных дней мы попросили отвезти нас в Бухару. Валя Гафт тогда только пришел в театр и много лет спустя рассказывал: "Я хотел сачкануть, но как-то неудобно было: только пришел, все едут, все такие духовные, интеллектуальные, а я вроде не такой... И смотрю - Евстигнеев ходит, озирается и говорит: "Молодой человек, ну ты что, поедешь?" Я обрадовался: "Нет". Он мне: "Мы сейчас с тобой открыточки купим и побываем там лучше, чем они". Так вот эта сила воображения, которая была присуща ему во всем, заставила Женю сделать искусственный камин в типовом доме в 60-е годы. Так что мы хоть и небогато, но жили не хуже других.
- Галина Борисовна, режиссер - это профессия или диагноз?
- Расскажу вам об одном совершенно потрясающем случае, произошедшем с Георгием Товстоноговым и его сестрой Нателлой, и надеюсь, вам все станет ясно. Георгий Александрович не очень любил самолет и, хоть и был вынужден летать, с трудом к нему привыкал. Каждый раз, когда ему приходилось куда-то лететь, главной его задачей было не смотреть в иллюминатор. Во время одного из полетов он сидел рядом с Нателлой и то и дело командовал: "Перестань смотреть в окно". Она сделала вид, что не слышит. Товстоногов повторил просьбу второй раз. Нателла не выдержала: "Но это же я смотрю, а не ты". А Товстоногов ответил: "А ты думаешь, я не представляю, что ты там видишь?" Даже в такой ситуации он оставался прежде всего режиссером.
- Театр - это террариум друзей. Так ведь говорят...
- Единомышленников. Так говорят.
- Это справедливое выражение?
- Не думаю. Это острое выражение. Остроумное. Оно принадлежит, по-моему, Шурику Ширвиндту, которого я очень люблю. Но сама так думать не могу. Не хочу просто.
Понимаете, Бог дал мне эту счастливую профессию, профессию режиссера. Ефремов, мой учитель, говорил нашим актерам: "Она как режиссер началась знаете когда? Когда из бабушкиных штанов кофту сделала в семилетнем возрасте".
Глюкоза: "Я не психбольная!"