- Инна Михайловна, почему вы решили стать актрисой?
- Мама меня убедила. Она всегда говорила, что я буду актрисой. Я не стала ее огорчать. Она в жизни все сама: трудом, напором, волей. Бабушка почти безграмотная была, а мама - профессор химии. Она всегда говорила: "Дочка, если что задумаешь, так тому и быть". А у меня внешность не артистическая, что с такой внешностью задумывать. Мама говорила: "Дочка, ты у меня красавица". Смешно. И знаете, если бы не она, я бы, может, сама себе не поверила.
- И какие актерские задатки вы в себе обнаружили?
- Я с пеленок что-то разыгрывала, представляла. В детстве любила в одиночестве предаваться своим фантазиям. Мы с мамой скромно жили в деревне Чашниково по Ленинградской дороге. Папа нечасто бывал с нами. Ему, агроному, приходилось много ездить. Детство было голодное, мама постоянно работала. Домик наш был одноэтажный, похожий на сарай. А вокруг - астры, гладиолусы. Мама у меня была биохимиком и занималась декоративными цветами. У меня никогда не было красивых платьев. Но я об этом не задумывалась, мне моя жизнь казалась очень даже интересной. Я представляла себя волшебницей, летающей по разным странам и превращающей мышей в людей и наоборот. Мне этот мир был необходим.
- А как к этому "виртуальному" миру относились ваши сверстники?
- Я была очень общительной. У меня было много друзей среди мальчиков и девочек. Мы много играли вместе. Но в свои фантазии я никого не посвящала. Закрывала глаза, и вот я уже становилась доброй феей.
- Какие еще увлечения были в детстве?
- Книги, классика. В раннем детстве меня поразила судьба Ваньки Жукова. В Чашниково у нас дома долго не было радиоприемника, но в центре деревни работала радиоточка, такая черная тарелка со светящимся глазком. Я часами могла сидеть, слушая по радио чтение гоголевской повести "Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем".
- После того как в Щукинском вас "забраковали" за внешность, не отпало желание быть актрисой?
- Я когда в Щепкинское училище поступать пришла, сразу сказала, чтобы по-честному: хочу быть знаменитой актрисой. Сказала и заплакала, испугалась, что не поверят. Они, конечно, решили, что я "с приветом", ну и пожалели, приняли.
- Ваш сын тоже связан с кино...
- Ивану сейчас 24 года, он закончил МГИМО, но стал не дипломатом, а занялся бизнесом. Открыл кафе, потом второе. А недавно его пригласили сниматься в кино.
- Инна Михайловна, Иван по характеру на кого похож - на папу или на маму?
- Мне кажется, на маму. Очень эмоциональный человек. Он в детстве, когда моих героинь обижали по сюжету, очень переживал. В "Оптимистической трагедии" комиссар, которую я играла, погибает. И вот идет мой мальчик после спектакля по коридору ко мне в гримерную, плачет и руки протягивает: "Мама!"
- А сегодня он переживает за маму?
- Сын уже взрослый, но очень хочется, чтобы чувство доверия ко мне у него не пропадало.
- Вы, вероятно, очень добрый человек?
- Было бы великой гордыней сказать о себе, что я добра. Я собой очень недовольна. Правда, я всегда пытаюсь понять другого человека, даже неприятного мне.
- В картине "В огне брода нет" вы играли художницу. А сами рисуете?
- У меня есть несколько картин, написанных гуашью. На одной из них Жанна д'Арк, ведущая свое войско. Есть желание писать пейзажи. Мой сын Ваня в детстве также картинки рисовал. Я их все сохранила.
- Вы всегда придерживаетесь классического стиля в одежде?
- Как правило. Иногда под настроение хочется надеть что-то очень экстравагантное. У меня есть удивительная портниха Ирочка. Мы с ней всегда придумываем мои наряды.
- Как вы поддерживаете форму?
- Гимнастику делаю. В еде себя ограничиваю. Когда я вижу вкусное пирожное, то решаю - съесть или не съесть. И отказываюсь.
- Живность в доме держите?
- Конечно. Когда Ваня был маленьким, у нас жил Филимон, венский голубой кролик. Это как необходимый элемент воспитания - дружба с животным. Кормить его, заботиться о нем - все это важно. Еще у нас была собака Джек, русский спаниель. Но его уже нет. У нас есть кошка Маша, сибирская боевая. Удивительное создание. Кролика она обожала, с Джеком тоже были идеальные отношения. Сейчас осталась только Маша...
- Вы с вашим мужем, режиссером Глебом Панфиловым, одно целое?
- Наверное. Помню, мама говорила, когда я переживала из-за неудачной любви: "Дочка, твой суженый идет к тебе. Ты подожди. Это все чужие тебе люди. Они ничего не понимают. Из двух половинок орешек существует. Твоя половинка еще не нашлась, она пока в другом месте. Но вы идете друг к другу".
- Каким вы видите своего супруга?
- Глеб - человек очень глубокий, сложный, воспринимающий мир абсолютно по-своему, не так, как того требует общественное мнение. Часто я с ним не соглашаюсь, но потом понимаю, что он был прав. Иногда мне удается убедить его в чем-то. Если рядом сложный характер, все не так просто. Но я всегда шепчу: "Господи, дай ему здоровья. Сохрани его!"
- Сложный человек трудно находит контакт с окружающими, даже близкими ему людьми...
- Глеб - человек чувства, но его чувства подчинены мысли. Уйдет в себя и ничего не видит, не слышит, не дозовешься. Я тогда думаю: а вдруг так никогда и не услышит? А потом оказывается, что и видит, и слышит. Улыбнется, пошутит, и все становится на свое место.
- Кем труднее быть: актрисой Панфилова или его женой?
- Это уже невозможно разделить. А когда снимаем, мы просто единый организм прямо с утренней геркулесовой каши, за которой и начинается обсуждение. У нас выработались одинаковые взгляды на жизнь, на искусство.
- Такое понимание было всегда?
- Конечно, нет. Мы долго шли друг к другу. В чем-то были похожи, но все равно разные люди. И конечно же, Глеб мне очень многое дал, сформировал меня.
Смотрите также:
Виктория Толстоганова: В загс мы с Андреем вошли с "черного хода"