В КАНУН Старого Нового года в Москве состоится премьера фильма "Приходи на меня посмотреть", сорежиссером которого выступил Олег Янковский. Для своего дебюта знаменитый актер выбрал современную сказку. Разумеется, со счастливым концом.
...Он появился на служебном входе "Ленкома" буквально за минуту до назначенного часа. Весь в черном - дорогое кашемировое пальто, классический костюм. И - неизменная трубка во рту, о которой он вспоминал в самые трудные моменты разговора. Вычистит, раскурит, задымит. Его интервью - это театр одного актера: интонации, улыбка, жесты...
Поколение твердолобых
- Олег Иванович, что вы думаете о нашем новом кино? "Брата", например, видели?
- Да, смотрел. И положительно отношусь к этому фильму. Моему внуку сейчас 10 лет. Раньше его идеалами были Ван Дамм, Шварценеггер и Чак Норрис. И вдруг на прошлогоднем фестивале после показа "Бандитского Петербурга" появился Певцов. Когда внук увидел, что я с ним общаюсь, с придыханием спросил: "Деда! Он что, тебя знает?!" Не я - Певцова, а он - меня. Потому что внук просмотрел весь сериал и Певцов стал для него кумиром. Это хорошо или плохо? Пусть хотя бы таким путем, но начнется возвращение к своим героям, к своему кинематографу. А интерес этот надо возвращать буквально по крохам. По-другому нельзя. Нельзя сказать: "Так, будем смотреть только Тарковского!" Ну всех напугаем, и на этом дело закончится. Я никогда не понимал: почему Достоевского надо проходить именно в 7-м классе? Тогда, кроме скуки, я лично ничего не ощутил и в следующий раз перечитал "Идиота", только когда мне предложили сыграть князя Мышкина. Я был уже взрослым человеком, и Достоевский произвел на меня совершенно другое впечатление.
Что касается жанра моего фильма, я снял то, по чему зритель соскучился, - простую человеческую историю...
- ...чем-то напоминающую сказку. Ваша жизнь тоже похожа на сказку?
- Стучу по дереву! (Смеется.) И, оглядываясь на свою жизнь, понимаю, что она удалась. Я и рассчитывать не мог на то, что все сложится так удачно.
- У зрителя есть острое желание посмотреть добрую историю, а у кинематографистов - снять что-нибудь зубодробительное. Они что, не чувствуют настроения зрителей?
- Я руковожу фестивалем "Кинотавр". В прошлом году из 22 конкурсных картин одиннадцать было снято в жанре боевиков. Знаете, почему? Во-первых, при хорошем материале боевик сделать легко. Да и обидно: во всем мире снимают, а мы что, не можем? А ведь у нас самих опыт богатый - "Семнадцать мгновений весны", "Адъютант его превосходительства", "Операция "Трест"... Картин в таком жанре было снято предостаточно.
А потом это, конечно же, болезнь времени. Мы все немного больны...
- Существует мнение, что нынешнему молодому поколению, жесткому и прагматичному, добрые истории со счастливым концом не очень-то и нужны.
- Согласен.
- Это повод для беспокойства? Или пройдет какое-то время, и появится поколение, для которого будут важны иные ценности?
- Да, вы правы. И, как ни страшно признаваться, мы в этой гонке, при современном ритме жизни, потеряем часть молодого поколения. Но это тема для особого разговора.
Миссия выполнима
- В театре вы сейчас репетируете роль Петра I. Для вас он кто - великий реформатор или злодей, который пытался построить новую жизнь на крови и костях?
Долгая пауза... Янковский окутывает нас облаком ароматного дыма...
- Ну-у... К Петру много претензий... Но моя роль, скорее всего, будет не в осуждение этого человека - не про то спектакль. Для вынесения оценок и выявления исторической справедливости существуют историки.
Мне важнее донести до зрителя другое - что мы за люди такие, что уж который век у нас в России ничего не получается: у нас то один реформатор, то другой, а жизнь все равно не складывается. Чтобы в зал шла моя боль. Чтобы зритель не шелестел программкой: "Это кто у нас вещает? А, Петр Первый! Понятно..."
Знаете, много лет назад я играл Ленина в спектакле "Синие кони на красной траве". Ну какой я Ленин?! Да еще без грима. На Дзержинского я, может быть, еще и потянул бы, а на Ленина уж никак. И при всем при этом я считаю эту работу лучшим своим спектаклем. Когда он шел, происходило чудо. Мне даже комплимент делали: "Знаешь, ты ведь действительно на Ленина становишься похож".
А ведь на момент работы я о Ленине знал очень мало - ставили-то мы спектакль в советское время. Другая литература появилась много позже. Хотя что-то я слышал от мамы, что-то от друзей, которые давали книжки хорошие прочесть. Но нерв болевой нам поймать удалось.
- Вас воспитывали как диссидента?
- Нет. Против власти точно никто не шел. То, что в семье нашей были репрессированные, тщательно скрывалось. Мы жили с такой установкой: "Если до вас дойдут какие-то слухи, не верьте ничему!.." Боялись. Это потом уже мозги стали по-другому работать.
- А как вы к жизни сейчас относитесь?
- Я не такой активный борец, на площадь не пойду. Хотя у Белого дома во время путча был. Хотелось мне тогда иметь свое мнение. Но как Сахаров, который стоял на Пушкинской площади и зачитывал Конституцию, а ему в лицо летели снежки, я бы не смог...
У меня миссия другая - глубоко воспринимая жизнь, борюсь через роль. И если я в "Мюнхгаузене" говорил: "Серьезное лицо - еще не признак ума", - то знал, к кому обращаюсь. И знал, что этим помогаю людям.
У меня был один товарищ из Новосибирска, тоже актер. После выхода "Полетов во сне и наяву" он прислал мне письмо. "Знаешь, Олег, я ночь не спал, напился... Как ты угадал - ты же мою жизнь сыграл". Ну какую я его жизнь играл?! В этом-то и есть профессия актера - угадывать болевые вещи.
ХХI век - за Россией
- А вы боитесь чего-нибудь?
- В стране или вообще? Если вообще, то боюсь. Испугать меня легко - если в темной комнате крикнуть. А по жизни... Ну, дачу отнимут... Так не в первый же раз - это уже проделали с моими родителями. Работать запретят? Такого уже не будет.
Как бы объяснить, чтобы было понятно... Есть черта, за которой ты понимаешь: бояться уже нечего. И она где-то подспудно сидит в сознании. Когда тебе, не дай бог, говорят: у тебя рак. Ну что бояться - надо просто эти месяцы нормально дожить. Или когда выхода другого нет. Я не смогу бежать за границу. Что я там буду делать без знания языка? Против лома нет приема - что ж бояться, тут уже надо собраться и жить.
В 17-м году была паника и люди просто не понимали, что происходит. Такую же панику мы пережили в 91-м году, когда не знали, то ли на ту площадь идти, то ли на эту. Вот тогда действительно кто-то испугался. А мудрые люди к этому отнеслись спокойно - ну придут и придут. Надо быть к этому готовым.
- Значит, вы по жизни оптимист?
- А как по-другому? Если смотреть только вниз, то можно замычать. Нам Россия наша не даст так низко упасть. Это же махина, которая излучает огромную энергию. И вулканы в искусстве появятся.
Вы вспомните, начало ХIХ века было за нами - за Россией, и ХХ век - тоже. Сколько мы подарили миру! Все музеи увешаны нашей живописью. А в музыке - и Рахманинов, и Скрябин. И литература. Так что ХХI век тоже будет наш. Я не знаю, когда именно это произойдет, на 5-й или на 10-й год, но произойдет.
Светлана Дружинина: "Падать с горы легче, чем подниматься вверх"