СТАРИК писал свою книгу промозглыми ночами в холодном замке в Богемии. Старик вызывал тени. Книгу он назвал - "История моей жизни". И начал он ее в год мистический - 1789-й. В тот год там, далеко за окнами замка, в Париже свершилась революция. Революция должна была похоронить мир, который описывал старик.
Месть женщины
...И ОПЯТЬ старик видел воды Большого канала, гондолу, тьму и чувствовал запах холодного морского ветра. Как он тогда ежился в белом балахоне Пьеро, боялся простудиться на этом ветру, потому что был в поту - он торопился. На острове в домике для свиданий ждала его М. М. - монашенка из монастыря Мурано. Он соблазнил ее совсем недавно и пылал.
Он нетерпеливо открыл ключом дверь и увидел божественную М. М. Она стояла у камина спиной к двери. О, счастье! Она повернулась, и... о, проклятье! Перед ним была, увы, не М. М., перед ним стояла К. К.!
К. К. тоже была монашка и тоже из монастыря Мурано. И он тоже ее соблазнил... но давно. Он знал: нельзя войти дважды в одну и ту же реку. К. К. осталась в прошлом, сейчас он пылал страстью к М. М. Как все военные задачи, ситуация требовала быстрого решения. Во-первых - тактического. Чтобы продолжать кампанию, он должен был незамедлительно понять: каким путем очутилась К. К. вместо М. М. И он понял это сразу - недаром побывал во многих битвах. Что делать - мужчины, у которых много женщин, имеют обыкновение дарить им одинаковые подарки... Да, это все проклятый медальон! Недавно он подарил М. М. золотой медальон. А когда-то давно он преподнес К. К. золотое кольцо. По мужской торопливости и кольцо и медальон побывали у одного и того же ювелира. И конечно, опытная М. М. тут же начала расспрашивать ничего не подозревающую К. К. о ее кольце.
Когда К. К. восторженно рассказала о бесконечных любовных сумасбродствах дарителя, М. М. не требовалось ничего более. Она уже знала: на такие подвиги способен только один человек во всем мире! И она решила ему отомстить - прислала вместо себя К. К.
Нет, он ничего не имел против этой красотки, но сейчас он жаждал только М. М.! Между тем новые тактические задачи сыпались градом: он узнал, что скромница К. К. не просто дружит с М. М., но порой "является для нее женою либо муженьком". Но это его не испугало - "такая любовь - лишь забава, лишь заблуждение чувств". Страшное было впереди: оказывается, М. М. любит французского посланника, очаровательного аббата де Берниса (а не просто спит с ним). Проклятье! Но и это он преодолел - сложнейшими ходами в постель к де Бернису была направлена К. К., а сам он остался с М. М. С желанной М. М.!
Победа? О, если бы! Бой продолжался! Он узнает, что любвеобильная М. М. задумала "все сделать общим": объединить себя, аббата и подругу в одной постели! На это ему открыто намекают. Он может разрушить замысел - достаточно приехать в дом свиданий. Ибо жалкий де Бернис "не свободен от предрассудков", в его присутствии их общая битва не состоится. Но разве Воин Любви может унизить себя ревностью? Разве дозволят ему сделать это его честь и главная заповедь, с которой он всегда шел в бой: "Четыре пятых наслаждения заключались для меня в том, чтобы дать счастье женщине"?
И если женщина хочет другого... Тогда он будет мучиться, но не станет мешать ее наслаждению. На войне как на войне: только честь превыше всего, все остальное - в жертву победе! Дружба? Какая может быть дружба - на войне есть только победа! Как дружил он с графом де ла Тур д.Овернь! Граф познакомил его со своей любовницей. Излишне говорить, что его сердце немедленно воспламенилось. И он начал военную кампанию, чтобы овладеть любовницей друга. Обстоятельства складываются необычайно удачно: они все оказались в одной карете. Случай опять за него! И тотчас во тьме кареты он бесстрашно начинает излюбленную - стремительную! - атаку: смело завладевает рукой любовницы графа. Излишне описывать все венецианские сумасбродства, которые он проделал с этой ручкой. И все было бы хорошо, если бы рука любовницы графа не оказалась... рукой самого графа де ла Тур д.Овернь! Проклятье! Граф рассердился? Какая чепуха - ревность смешна для Воина Любви. К примеру, когда некий маркиз вздумал ревновать свою жену, его моментально бросила любовница. И потому, задыхаясь от смеха, граф попросту обнял Казанову. Потому что граф сам был Воином и понимал: на войне как на войне! На войне не бывает родственников. Однажды он отбил любовницу у родного брата-священника - восхитительную Марколину, девицу не очень строгого поведения. Тотчас воспылав к ней, он провел уже знакомую стремительную атаку. Несчастный брат обратился к нему с мольбой: "Я разорился из-за нее! Я жить без нее не могу! По какому праву ты отбираешь у меня женщину, которую я так люблю?" Он ответил по-военному: "По праву любви, осел! И по праву сильного!"
Восставший из гроба
БРАТ-СВЯЩЕННИК, влюбленный в девку... В книге старика и в романах XVIII века в весьма рискованных эпизодах действовали священники, аббаты, монашки. Это традиция века великих философов-атеистов. Но также и результат некоего подсознательного страха. Участники этого вечного пира, именуемого Галантным веком, этого потока сладострастия, ставшего и нормой жизни, и высшим смыслом ("Бедра, грудь, маленькая ножка - вот моя религия", - писал поэт), - все это были люди, воспитанные в религиозном духе. И они пытались примирить свое ежедневное попрание божественных заповедей с тем, что было заложено в их души. Чтение о прелюбодействующих церковниках успокаивало. И они, выходит, тоже...
Было придумано много формул, чтобы оправдаться. "В конце концов, если Господь наградил нас страстями, то смешно им препятствовать", - говорит аббат в сочинении маркиза де Сада.
И еще: в "Опасных связях" - этой любовной энциклопедии XVIII века, когда шевалье де Вальмон решает развратить невинную девицу, он начинает ей рассказывать о выдуманных им самим грязных похождениях ее матери. Он их выдумывает, потому что знает: путь к падению девушки лежит через попрание матери. Свергнув мать с пьедестала, легко добиться радостного разврата от дочери. Пороча авторитеты, они подсознательно убивали в себе страх перед распутством. Но за все должно быть заплачено. И революция, которая свершится в конце Галантного века, с ее невиданной кровью, истреблением множества участников галантной оргии, будет тоже платой. Ибо они забыли: все позволяемо, но не все позволено.
Прекратив писать в 1793 г., все последующие годы старик правил свое сочинение. И в 1797 г., презрев высказанное намерение уничтожить свой труд, он попытался издать свою "Историю" - послал первый том в Дрезден графу Марколини, премьер-министру Саксонии. Но граф величественно не ответил - впрочем, это и был ответ. Более старик не возвращался к работе. Он стал ждать смерти...
Он умер в начале лета - в первых числах июня 1798 г., и почитатель его принц де Линь, и граф Вельдштейн не приехали проститься со стариком. Все те же подлецы слуги и приехавший из Дрездена муж племянницы Карло Анджолини отвезли его на кладбище. И в церковной книге записали: "Казениус, венецианец, 84 года". Перепутали и имя, и возраст - кому интересны имя и возраст смешного нищего старика...
Осталась рукопись. Она лежала в библиотеке. Принадлежала она графу Вальдштейну - еще в 1789 г. он заплатил своему библиотекарю за все будущие произведения - до его смерти.
Но Карло Анджолини решил иначе: в конце концов, после старика должно хоть что-то достаться родственникам. И он забрал рукопись, на титульном листе которой стояло: "Жак Казанова де Сейнгальт, венецианец. История моей жизни".
Похищенную рукопись Карло держал у себя, никому не показывая. Видимо, он ее прочел и не был уверен, что такие воспоминания полезны для репутации семьи. Он отказал и графу Марколини, вдруг решившему купить ее за целую тысячу талеров. Но, к счастью, в начале двадцатых годов Карло срочно понадобились деньги, и он продал за жалкие двести талеров все десять томов Фридриху Брокгаузу, основателю знаменитого книжного дома.
В 1822 г. появились первые тома. И мирно почивавший двадцать четыре года в гробу старик восстал. Молодой, яростный, щеголяющий бесстыдством, окруженный нагим хороводом, - он явился в мир!
Язык - орудие любви
ЕГО настоящее имя - Джакомо Джироламо Казанова. Шевалье де Сейнгальт - это он придумал. Иногда еще он называл себя графом Фаруси. Фаруси - это истинное имя его деда по матери, правда, дед был не графом, а сапожником. Дочь этого сапожника Дзанетта Фаруси стала актрисой и вышла замуж за актера Гаэтано Казанову в 1724 г. И, как водится в хороших семьях, уже через год у них родился первенец - Джакомо. Его младшие братья изберут себе вполне благонамеренные профессии. Один станет священником, другой, Франческо, - знаменитым живописцем, членом Французской академии, гордостью матери. И до смерти Джакомо будут называть "братом того самого Франческо Казановы". Ничего, Джакомо с ним разделается в вечности - в "Истории моей жизни" он напишет презабавную сценку: зеваки поносят картину его брата, не зная о его присутствии.
Само свое рождение Казанова описал насмешливо: "Матушка произвела меня на свет в Венеции, апреля второго числа, на Пасху. Накануне донельзя ей захотелось раков. С тех пор я до них большой охотник".