"ВОТ уже полвека я мечтаю найти своего отца - советского офицера Василия Платонова. Он познакомился с моей матерью Кристой Вольф в послевоенной Германии. Я не знаю ни его отчества, ни даты рождения. Кажется, он жил где-то недалеко от Москвы, - написала письмо в "АиФ" госпожа Кеплер из Германии. - Вашу газету читают во всем мире, может, кто из сослуживцев, соседей, родных узнает, вспомнит моего отца? Кроме фотокарточки военных лет, у меня от него нет больше ничего. Вы - моя последняя надежда..."
СКОЛЬКО в России Платоновых Василиев? Тысячи. Ни в одном военном архиве нам не удалось найти о нем сведений. Но письмо с фотографией "АиФ" опубликовал в майском номере за 2003 год. Через несколько месяцев пришло письмо из Татарстана, из села Николашкино: "Знакомые прислали нам вырезку из вашей газеты, где на фото мы узнали нашего деда Василия..."
В письме была и история той любви, и мы решили, что она достойна рассказа.
Гимн - миру
ТОСКА по дому мешала заснуть. Нет бы сразу провалиться в сон да увидеть всех разом: жену Дарью, стариков, отца с матерью, дочку...
За пять лет войны он получил из дома едва ли с десяток писем. Были они коротки и начинались одинаково: "Добрый день, Василий Иосифович!" Далее шли поклоны от родни и соседей: "Кланяются вам дед Федор, золовка Зина, тятя с мамой, жена Дарья и дядя Павел..." Поклоны занимали полстраницы, но в этом был свой деревенский резон. Все перечисленные живы, волнуются, ждут. После поклонов шли новости: "Картошку выкопали до дождей, уродилась крупнее, чем в прошлом. Третьего дня баню наново покрыли дранкой. Корова доится хорошо. Вернулся дядя Сергей, медалей на груди - мухе посидеть негде..."
Василий перечитывал исписанный листочек по многу раз и, закрывая глаза, переносился мысленно домой. Он вспоминал, как любил наблюдать утром за женой. Она вставала первой, свивала, не глядя в зеркало, пшеничные волосы в тугой жгут, повязывалась косынкой и шла ставить самовар. До войны они прожили вместе шесть лет. Обзавелись хозяйством, отстроили самый большой в деревне дом-пятистенок. Хотели помимо дочери родить еще и сыночка, да война распорядилась иначе.
Ему повезло: он живым прошел через все бои, от Москвы до Берлина. Германия поразила Василия какой-то игрушечностью: все было маленькое, кукольно-ухоженное. Городок Чопау, куда офицера Василия Платонова определило на дальнейшую службу начальство, встретил русских полуденным пением петухов. Эти звуки давно забытой мирной жизни заставили пропыленную пехоту встать, замерев, посреди улицы. Слушали петухов молча, как гимн. На центральной улице бойцов встретила еще одна диковинка: вопреки здравому смыслу работала пивная. Раз в городе появилось много мужчин - будут пить пиво и приглашать девушек, вероятно, рассудил хозяин и выставил на подоконник открытого окна патефон, расплескивающий по весенним улицам звуки вальса. Близ городка располагался танковый завод, который русские намерены были демонтировать и отправить в Россию, чтобы там сделать из него тракторный. С жильем русские солдаты определились просто: встали на постой в ближайших к комендатуре особнячках, заняв по комнатушке, потеснив хозяев. Василий заселился в дом к фрау Вольф. Сорокалетняя вдова проживала с дочерью Кристой семнадцати лет.
В первый же вечер Василий оконфузился перед девушкой. Деликатно постучав в дверь, Криста внесла в комнату большую фаянсовую чашу и кувшин с чистой водой. Завороженно глядя в красивые серые глаза девушки, майор выпил через край почти половину воды, обтер рукавом рот и широко улыбнулся. Прыснувшая от смеха Криста выскочила из комнаты. Потом комендант объяснил Василию, что водой из кувшина следовало полоскать руки и лицо - в тазике. Так у немцев заведено.
Разговаривать с Василием пыталась только Криста. Хозяйка старалась не высовываться без нужды из своей комнаты. Василий удостоился ее тихого и полного достоинства "данке", лишь когда в первый раз отдал на общий стол весь месячный офицерский продуктовый паек. Консервы, сахар и хлеб были в послевоенной Германии роскошью.
Катюша
- ДА ОНА втюрилась в тебя, а ты, осел, не видишь! - подтрунивали над Василием сослуживцы, кивая на краснеющую Кристу, когда в клубе она, опустив глаза, приглашала его на белый танец.
"Поздно, братки, вы все заметили", - думал Василий. Днем и ночью он ломал голову над тем, как выйти из положения: он влюбился в Кристу первым. И девичье сердце ответило пылкой взаимностью. Фрау Вольф тоже поздно заметила эти отношения. Дочь казалась ей ребенком, и вдруг оказалось, что это дитя скоро станет матерью.
Василий почти не говорил по-немецки. Криста по-русски понимала несколько слов, так что, если бы даже он захотел признаться, что женат, девушка его все равно бы не поняла. Мысль рассказать обо всем жене в письме Василий отвергал. Бумага, конечно, стерпит, но выглядело бы это с его точки зрения трусовато. Надо повиниться, глядя в глаза. Он почему-то был уверен, что Дарья поймет его и отпустит. Любви, которая накрыла его с головой, он, казалось, не испытывал никогда и ни к кому. Криста стала дороже всех на свете. Дороже матери и отца, дороже даже собственного ребенка. Ради нее он мог отдать жизнь не задумываясь. И объяснить, почему это так случилось, отчего его сердце полно счастьем каждый день, он словами не мог.
- Тебе надо уезжать, и немедленно, от греха подальше, - посоветовал по дружбе Василию командир части. - Демонтаж завода почти закончен.
- Какого греха?
- Особый отдел вашей любовью заинтересовался. Ты еще скажи, что жениться хочешь...
- Хочу!
- Дурак ты! Делай ноги, пока тебе связь с иностранкой в личное дело не вписали! Эшелон уходит завтра утром. И без глупостей!
До рождения ребенка у Кристы оставалось меньше месяца. Василий рассчитывал съездить домой, получив развод, вернуться за Кристой.
- Я не могу сейчас ничего изменить, - шептал он ей, целуя. - Но я вернусь. Если ребенок родится без меня... Назови Катюшей, если будет девочка. И Коля - если мальчик.
На память он оставил ей фотокарточку и серебряный медальон в виде сердечка.
...Назад Василия в Германию не пустили. Особист говорил с ним наедине почти два часа и популярно объяснил, что если ему не дорога собственная жизнь, то не стоит портить ее родным. Ни в чем не повинную пока Дарью может ожидать короткое, но яркое пребывание в ГУЛАГе, а дочка всю жизнь будет носить клеймо дочери врага народа.
Со следующим эшелоном сослуживцы отправили Василию в Россию его трофейный мотоцикл. И он понял: все они знали, что ему не дадут вернуться. Два года Василий писал Кристе письма. Но ни одного из них она не получила. От вернувшихся из Германии офицеров Василий узнал о рождении дочери.
Дарья шумно, с истериками, ревновала мужа к немецкой жене, но ради сохранения мира в семье в конце концов сдалась и даже разрешила повесить фотокарточку Кристы на стену.
Эпилог
КРИСТА ждала Василия десять лет, безуспешно пытаясь узнать о нем хоть что-то через военный комиссариат. Но все хранили молчание или давали абсолютно противоречивые сведения. Потом Криста вышла замуж, родила еще одного ребенка и умерла в 1975 году, так ничего о Василии и не узнав. Василий прожил всего 46 лет. Через шесть лет после войны у них с Дарьей родилась вторая дочь. Умер он в 1965 году - сказались застуженные на фронте легкие. Дарья пережила его на двадцать лет.
После войны Василий был председателем колхоза. До самой смерти он носил золотое обручальное кольцо. И все односельчане знали главную тайну этого кольца - внутри была гравировка: Криста Вольф 3 августа 1946. Это был день помолвки.
Катюша Вольф - дочь Кристы и Василия родилась в начале осени 1946-го. Но в послевоенной Германии носить имя Катюша было опасно. И Катя стала называть себя вторым именем, которое выбрал ребенку отец, - Коля. Тем более что никто в Германии и не подозревал, что это имя - мужское.
Летом этого года "Колю из Германии" ждет большая родня в Татарстане. Дети, внуки и правнуки Василия Платонова соберутся вместе. Их много. И будет еще больше. Потому что их дед умел любить и наверняка любит до сих пор, раз осуществил свою давнюю мечту: объединить в одну семью всех, кто был ему дорог.
С моими бабушкой и дедушкой весело, как в цирке