"ДЛЯ меня Украина - родная страна, но представляете, как бы я звучал на украинском языке", - говорит коренной одессит Михаил ЖВАНЕЦКИЙ. Парадокс. Впрочем, вся наша жизнь состоит из сплошных парадоксов. "АиФ" предлагает размышления сатирика, прозвучавшие во время записи программы Андрея Максимова "Дежурный по стране" (производство "Авторское телевидение, телеканал "Россия"), но не попавшие в эфир из-за ограничения по времени.
Конечно, их обманут
УКРАИНА для меня - родная страна. Я очень болею за то, чтобы там был государственный язык - русский, и чтобы было двойное гражданство, и чтобы у Украины с Россией все было нормально. Ну, это и понятно: за что же еще болеть?
Я поздравляю украинцев. Я нас поздравляю с тем, что мы свидетели того, что в людях проснулась свобода. Что не государство делает людей, а люди - государство.
Единственное, что могу сказать: конечно, их обманут. Куда они денут вот эту кодлу неподъемную, которая обязательно сделает "результат".
Наше государство (Россия. - Ред.) тоже зашевелилось. Уж такое тяжелое, такой лайнер огромный! Зашевелилось государство. Наше государство молодое, подтянутое, всегда хорошо выглядит... Спортивное государство... Оно тут недавно встречалось с судьями и говорит: "Да... Все-таки надо процент неподкупности повышать. И понижать процент продажности". "Конечно-конечно, - судьи согласились. - Это сейчас главное". Государство сказало: "Да, это сейчас главное". И еще государство сказало: "Вообще-то надо уже прислушаться к оппозиции". Значит, видимо, глядя одним глазом на экран, что там творится, будем сейчас прислушиваться к оппозиции. То есть ну явное влияние... Вот это тоже приятно. Государство сказало министру финансов: "А с оппозицией вы говорили?" Тот говорит: "Нет, как-то еще... А что, надо?" - "Обязательно, обязательно". Тот говорит: "Обязательно, обязательно! Там их немного, но мы с ними согласуем. Особенно эти пункты". - "Да, обязательно согласуйте".
Зубы мерзнут
В СНЕГУ мы живем, от этого характеры у нас жуткие, конечно. Нам же надо деньги не только на жратву зарабатывать, но и на эти овчины, на шубы, на шкуры, в которые мы кутаемся. Есть целые страны, где в театрах нет гардероба. Там и народ живет веселый, легкий, народ улыбается. У нас не улыбаются, потому что больно зубам холодно и зубные врачи неважные. Из-за этого снега, из-за этих диких пробок Москва стала городом одного дела. Вы можете сделать только одно дело в день: вы выезжаете рано утром, вы куда-то претесь, вы берете какую-то одну подпись или какую-то одну справку - все. Рабочий день окончен. Вы претесь домой и возвращаетесь поздно вечером с этой вонючей одной справкой. Вот и вся жизнь. Поэтому так много слов, так мало дел в этом городе. Вся жизнь из этого снега.
Ну, а как подготовиться к зиме? Я давно думал над этим. Мне кажется, что вот эти все "снегоочистители"... Я говорю о людях, городских начальниках - больших и маленьких. Они же сами лично к зиме готовы. Пальто есть? Есть. Свитер есть? Есть. Готовы к зиме. Ну так не выдавать этой падле пальто... Пока все дороги, тротуары, котельные не будут готовы. И все. Выдавать пальто вместе с первым снегом. Вот почистит - выдать пальто. Это будет называться - мы готовы.
А потом я бы сделал День дворника. Праздничный День дворника. Причем такой был бы день, когда мы все не работаем и следим, как они убираются. Во-первых, им легче - мы же не работаем, мы не путаемся под ногами. Значит, легко убирать. Мы только из окон наблюдаем, как это все происходит. Какое счастье, какая радость, и прекрасный нерабочий день, и в это время все становится чисто. После этого надо бороться, чтобы было сытно. А потом, глядишь, добьемся, что эти понятия соединятся и будет и чисто, и сытно.
Ученые стали выпрыгивать
Я ДУМАЮ о том, что наша наука всегда была самым святым для нас. И для них, для ученых, это было самое святое, самое выдающееся. Я не думал, что, когда откроются окна (то есть границы), наука повыпрыгивает из окна. Ну хорошо, слабонервные люди типа спортсменов, они могли отвалить. Они первыми и выпрыгнули. Потом повыпрыгивали евреи. На евреев надеяться, конечно, было нечего. Они выпрыгнут сразу, потому что это попытки искать хорошую жизнь всюду. Всюду! Причем, приехав туда, обнаруживают, что она - эта хорошая жизнь - сзади. Вернувшись назад, обнаруживают, что она осталась там...
И вот ученые стали выпрыгивать, а я думал, что наука - святое, тем более что они связаны с "оборонкой", они связаны с ракетами, им вообще нельзя дергаться. Нет, повыпрыгивали. Причем и лауреаты, и почти нобелевские лауреаты, и программисты - целая долина. Оказалось, то, что мы делаем руками, оно действительно очень плохо работает. А головой - замечательно. В порту, где я работал, - то же: разберешь старый-старый "Студебеккер", берешь от него полуось, вытачиваешь палец для гусеницы, он работает еще двадцать лет. Потому что состав стали такой. Это не наша сталь. Нашу сталь можно резать ножом. Мы - страна небольших производственных возможностей и огромных умственных достоинств.
"Буш, не заставляй раздвигать ноги!"
Я бы всерьез обратился к Бушу. "Дорогой Джордж, - сказал бы я. - Сейчас действительно пришло время простых людей в руководстве великими странами. Просьба - не делайте из Америки полицейскую страну. Потому что уже почти этого добились. Еще чуть-чуть - и скоро это будет окончательно". В Америке смотришь внутрь полицейской машины - берданка, карабин, здоровый "лоб"-полицейский. И очень-очень смешно, как просят права автомобильные, - человек становится раком или на кабину, руки - на капот, его ощупывают. Начиная от границы, ты идешь и все время вжимаешь голову. Еще от посольства ты уже вжимаешь голову в плечи, потому что ты такие вопросы слышал здесь в 38-м году, в 40-м, в 44-м. Такие, какие задают там: пускать тебя или не пускать. И вот эта толпа людей, боящихся, трясущихся, перед входом...
Перевод мата на русский язык
СЕЙЧАС комментаторов в сто раз больше, чем новостей. Мне постоянно звонят и просят дать интервью. И говорят: какой вопрос вы бы хотели себе задать? Абсолютно нет у этих слабоговорящих девочек и мальчиков умственной тренировки, не на чем тренироваться, нет возможности мыслить. О красоте языка мы уже не говорим. Я генерала Лебедя очень уважал. Но его разговор - это перевод с мата на русский язык. Он внутри себя говорит монолог, переводит его на русский язык, и ты чувствуешь, что там, внутри, мат, но он вынужден говорить без него. Это очень сложно! Сейчас можно говорить все и обо всем. Уже не стесняются. И, может быть, правильно делают. Но, я смотрю, у любимых писателей мужской половой орган фигурирует в рассказах сплошь и рядом... Это все становится таким разговорным, что этим не хочется заниматься ночью...
Следующий выпуск программы Андрея Максимова "Дежурный по стране" (производство "Авторское телевидение") смотрите на канале "Россия" 10 января.
Смех - полезная зараза