Генрих Соломонович СЕЧКИН родился в 1933 году. В прошлом - вор в законе, позднее-выдающийся музыкант, лауреат международных конкурсов. В настоящем - член Союза журналистов, писатель. В общей сложности отсидел 15.
- Какова предыстория вашего пути в криминал?
- Я родился в очень бедной семье. Родители были настолько интеллигентными, что сжигали купоны на водку вместо того, чтобы их продавать. А папа меня даже на скрипке учил играть. Однажды во время
войны к нам приехала бабушка с огромной корзиной. Я в нее залез, а там - сказочные деньги. Позднее оказалось, что старушка их спасла от сожжения немцами. И вот потихоньку я стал таскать из корзины заветные бумажки. Маме давал, выдавая за найденные, бублики друзьям покупал, девочек на каруселях катал. Потом обман раскрылся, корзину спрятали. А я остался без денег. В классе на меня стали подозрительно смотреть, мол, что - обеднел малый? Меня это задело.
К деньгам уже успел привыкнуть. Вот и попал в "малину", где таких же, как я, малолеток маститые профи использовали по назначению. Погорел на квартирной краже и попал в детскую.
"СУЧЬЯ" КОЛОНИЯ
- Говорят, раньше, в колонии для малолеток были комсомольцы.
- Да, это была воспитательная колония, где в 14 лет принимали в комсомол. И меня "ломали". Когда я туда попал, меня спросили: "Ты кто?" Я ответил: "Вор."
- "А у нас здесь сучья колония." В честь этого они меня год прописывали по полной программе. В тумбочке по лестнице катали, в пресс-хату "приглашали".
- В пресс-хате были попытки вас опустить? - Это был барьер, до которого они не смели
дойти. Человека всегда видно по характеру. Был случай, когда на меня набросилась стая сук. Они меня били, руку сломали. А я вцепился в одного и не отпустил, пока кончик его носа зубами не отпилил. Все поняли, что со мной ничего сделать нельзя, - могу и прибить.
КРЕЩЕНИЕ АВТОРИТЕТА
- Как проходило ваше посвящение в авторитеты?
- По Москве обо мне уже шел слух. Я тогда был приближенным, присутствовал на сходках, правда, без права голоса. И на одной из сходок меня порекомендовали два вора. Единогласно было принято считать меня вором в законе по кличе Сека. С этого момента воровская корона ко многому обязывала, на разных зонах к ворам относились по-разному. Довелось мне попасть в лагерь, который был хуже Освенцима. Первое, что
меня поразило: я увидел бывшего вора в законе, который раньше в массовом побеге бросался на пулеметы с ножом. Отчаянный малый был. А тут он - весь какой-то зажатый, запуганный... Мне даже не по себе стало. Потом уже и я испытал на себе все то, что сломало этого сорви-голову.
- Когда вы приняли решение уйти с "поста", вас не сочли предателем?
- Раньше такого понятия не было. Просто ты возвращался в позицию мужика. Отношение к тебе оставалось воровское,
но на сходках ты уже не сидел. А предателями объявляли тех, кто стучал на воров. Их убивали. Такие законы были раньше, а сейчас понятия стали совсем странные, как и вся наша жизнь.
КРИЗИС КАК ЛАКМУС ПРЕСТУПНОСТИ
- Генрих Соломонович, как вы считаете, что в настоящий момент победило в России - криминальная революция или бесправовое государство?
- Я лично считаю, что прогрессирует второе. Свободы как не было, так и нет. Только если раньше сажали за анекдоты, то сейчас за правду тех же журналистов отправляют на тот свет. Творится что-то страшное: порядочных людей можно по пальцам пересчитать; на верхах - бывшие партийные деятели, изменившие свое мировоззрение
на 180 градусов. Страной руководят те, кто готов за бешеные деньги продать мать родную. Даже во времена репрессий, когда за решетку было брошено огромное количество невинных людей, чувствовалась большая защищенность со стороны государства, нежели сейчас. Была идея, пусть гнилая, но идея. Она грела, давала надежду на будущее. У всех был патриотизм, даже у таких, как я.
- Говорят, что сегодняшняя волна преступности - это цветочки по сравнению с тем,
что будет дальше. Каков ваш прогноз?
- Люди идут к страшнейшей нужде, их загоняют в тупик. А когда нечего есть твоему ребенку и жене нечего зимой надеть, чтобы не замерзнуть, многие, даже из числа законопослушных, пойдут на решительные шаги. Это что касается взрослых, а дети... У подрастающих юнцов нет сегодня ничего святого. На улице действует один закон-закон силы.
- В преступном мире вы были вором в законе. Сейчас тоже общаетесь со своими "коллегами".
Напугал ли их нынешний кризис?
- Ребята из рэкета жалуются, что работы нет. А если серьезно, то воры в законе тоже напуганы этой вседозволенностью. На зоне били всегда. Но раньше избиение в милиции или на улице - это был нонсенс. А сейчас не то что синяков - пуль не жалеют. Мы, воры в законе, могли убивать только по решению схода или в побеге. Если бы я раньше пошел на "мокруху" из-за денег, то и меня вскоре отправили бы к ангелам. Убийц и хулиганов
мы считали изгоями. Пай-мальчиками нас назвать было трудно, но у нас были законы, и мы им подчинялись.
План "С"