ТЕПЕРЬ визиты Мстислава РОСТРОПОВИЧА в Россию довольно часты. Поводы разные: от собственно творческих до общественно-политических. Он побывал в Петербурге на захоронении останков последнего царя России Николая Второго и его семьи, а через две недели вновь приехал, на этот раз в Москву, для записи на компакт-диск нового сочинения петербургского композитора Бориса Тищенко. Между этими двумя событиями - выступления, фестивали, встречи, записи, репетиции,
беспрерывные перелеты, о которых Ростропович говорит: "Самолет и есть мой постоянный дом".
Мы так давно и близко знакомы, что можем, наверное, говорить на ты?
- Конечно.
- Тогда признаюсь: мы, москвичи, ревнуем тебя к Петербургу. Такое впечатление возникает из-за того, что большинство твоих музыкальных проектов осуществляется именно в Петербурге или стартует там.
- Наверное, так же судачат и о моем грандиозном особняке. Да, особняк имеется, красивый, старинный, хорошо отреставрированный. Но, чтобы получить разрешение на его приобретение,
я купил сорок однокомнатных квартир для людей, в нем живших, и тем самым предоставил им более комфортные условия.
- Из "дворца-коммуналки" люди переехали в человеческие условия. Но ведь ты в этом особняке почти не живешь, твои дети и внуки вряд ли его часто посещают...
- Этот особняк мне нужен главным образом для хранения личного архива. За долгие годы творческой жизни я накопил такое количество эпистолярных и нотных ценностей, что мысли об их будущем
не могут меня не волновать. Бесценные материалы разбросаны по всему миру: в Париже и Лондоне, в Нью-Йорке и Вашингтоне, в Москве... Они нуждаются в систематизации и в надежном хранении. Вот для этого и понадобился особняк в Петербурге.
- А почему не в Москве?
- Я поднимал этот вопрос в столице на достаточно высоком уровне. Разумеется, ответили положительно, но долго тянули с практическими бумагами, а я привык торопиться - в Петербурге это сделали
быстрее. Ты себе не представляешь, что есть в моем архиве: письма Шостаковича, Прокофьева, Бриттена, Горовица, Стерна, ноты сочинений, написанных специально для меня. Потом, я вообще люблю рукописи великих людей, особенно музыкантов, многие мне их дарили, да и сам покупал я немало. Словом, мой архив в Петербурге - сокровище, с которым мало что может сравниться. Это моя основная петербургская любовь, и сам город, конечно, уникальный, с великолепными
музыкальными традициями. Правда, они несколько тронуты временем, но все же многое сохранилось здесь в достойном порядке.
- Несколько твоих приездов в Москву за нынешний год были связаны с учреждением Фонда Ростроповича и приза "Глория-Слава". Говорят, это очередной памятник самому себе.
- "Доброжелатели", как всегда, не дремлют. Я, конечно, не ангел, но у меня огромное количество наград - и специально музыкальных, и государственных, огромное число
грамот и почетных мантий - одних только докторских полста. Я вынужден был сказать, что звания почетного доктора и академика больше принимать не буду: нет места для их хранения. Не покупать же еще один особняк, который будет состоять лишь из платяных шкафов и наградных витрин! Если я надену одновременно ордена всех государств, которыми награжден, то Брежнев будет только завидовать. Такой груз я физически не выдержу. Говорю не для похвальбы, а чтобы
было понятно: лишняя премия мне не нужна. Я давно мечтал создать музыкальную альтернативу Нобелю. Изобретатель динамита их обошел вниманием, а ведь это достойные люди. Я считаю, что музыкальное творчество - высшее достижение человеческого разума.
Между прочим, Альберт Эйнштейн тоже так думал.
- И на скрипке играл...
- Говорят, плохо, но не в этом дело. "Глорию" мне помогли создать великие музыканты, мои друзья, те, кто украсил своим творчеством вторую половину ХХ в. Назову членов жюри "Глории" не по алфавиту, а как помню: Пласидо Доминго, Риккардо Мути, Рави Шанкар, Иегуди Менухин, Ван Клиберн, Сэйдзи Одзава, Геннадий Рождественский, Юрий Башмет... Так что народ подобрался солидный, ответственный.
Моя жена, Галина Вишневская, тоже принимает участие. Словом, возникла общая идея, нас поддержали в России, в правительственных и банковских структурах. Гран-при в этом году мы единогласно вручили ныне покойному Альфреду Шнитке, гениальному российскому композитору. Альфред долгие годы был тяжело болен, но продолжал работать, стойко переносить удары судьбы. Наверное, нельзя о современнике и добром знакомом говорить: "гениальный", но я делаю для Альфа
(так близкие называли Шнитке) исключение. Его значение для мировой культуры, причем не только музыкальной, громадное, и как личность Альфред Шнитке - знамение нашего времени. Учусь у него мужеству и способности творить, несмотря ни на что. За постоянно пульсирующую скрипичную мысль мы дали премию еще и Максиму Венгерову, и изумительному французскому певцу испанского происхождения Роберто Аланья. У него настоящее бельканто. Роберто один из тех, кто
идет на смену поколению таких мастеров, как Доминго, Каррерас, Паваротти.
- Кажется, премия "Глория" не ограничивается лаврами лишь для выдающихся исполнителей?
- Конечно, у нее есть направления поощрительные и воспитательные. Поскольку "Глория" входит в мой фонд, я и мои коллеги учреждаем стипендии для молодых и перспективных музыкантов, преимущественно россиян.
- Чтобы они не рвались на заработки в западные страны?
Такое соображение тоже имеет место, хотя я противник утверждения, что, если молодой человек уехал на Запад, осел там, стал развиваться, совершенствовать мастерство, он для России - "отрезанный ломоть". Все равно он представитель нашей Родины, он несет в себе лучшее, что вобрал из русской культуры. Но хотелось бы, чтобы талантливые люди все же больше работали в России, ибо для русской культуры каждый способный и думающий человек сейчас на вес золота.
Мне глубоко жаль людей, которые не понимают сегодня значения культуры и искусства для развития общества и государства. Кто отрицает важность экономики? Но почему-то никто не хочет понять, что экономика и культура настолько тесно связаны, настолько зависимы друг от друга, что, пренебрегая одним, мы невольно принижаем другое. Мне могут возразить, скажут, что я рассуждаю, как музыкант, а не политик и государственный деятель. Чем больше я задумываюсь
над этим, тем больше убеждаюсь: история человечества есть история культуры в первую очередь. Если принять эту мысль за аксиому, нетрудно понять, что в нынешней ситуации я парадоксально верю в будущее России.
- Ты являешься одним из создателей и играешь значительную роль в попечительском совете телевизионного канала "Культура". Что ты думаешь о его работе?
- Я не просто поддержал эту идею, я был одним из тех, кто убедил президента России создать такой
канал. Знаю, что в его работе есть трудности, прежде всего финансового порядка. Канал, как мне кажется, пользуется большим успехом у телезрителей. Это отрадно. К сожалению, не имею возможности регулярно смотреть эти передачи, так как часто бываю вне России. Время от времени мне присылают кассеты с программами. Что ж, уровень их достаточно высокий. Боязно, как бы это великолепное начинание не растворилось в общем потоке рекламных и предвыборных марафонов.
- Ты произнес слово "выборы". Сам знаешь, как напряженно ждет Россия 2000 года, когда практически будет решаться ее судьба. Так уж сложилось в нашем обществе, что личность главы государства играет определяющую роль. Каким ты себе представляешь будущего президента России? Я не прошу назвать фамилию, просто хочу, чтобы ты нарисовал некий художественный образ. - Попробую. Мне хочется видеть во главе России человека из народа в том смысле, в каком он
близок народу и понятен ему. Безусловно, это эрудит, всесторонне образованный, с упором на экономику и право, человек, самостоятельно ориентирующийся во всех сложностях и перипетиях современного мира. При этом он еще и должен быть "батей"...
- "Слуга царю, отец солдатам", а под солдатами подразумевается весь российский служивый люд...
- Можно и так трактовать термин "батя".
- Произнесено слово "царь". Хочу напомнить, что в России монархические настроения
сейчас далеко не второстепенные. Я искренне благодарен Галине Павловне и тебе за то, что вы нашли время и приехали на захоронение останков Государя Императора Николая Второго и его семьи.
- Я не мог поступить иначе. Во всех случаях, судьбоносных для российской истории, я должен быть там, где она пишется. Уверен, что упокоение мучеников российской короны в Петропавловской крепости повлияет на судьбу нашего государства самым положительным образом. Есть,
конечно, и иные мнения, но я стою на своем. Что касается монархии в России, то она вряд ли возможна. Я много общаюсь с особами царского рода, хорошо знаю, как их готовят на престол. Они получают особое воспитание, особое образование, при этом нельзя забывать и о жестких условиях престолонаследия. Вот в Испании, например, произошел плавный переход от личной диктатуры к конституционной монархии. По моему глубокому убеждению, современная монархия может
действовать только как конституционная, а не абсолютная. Но обязательно наследственная.
- В России, пожалуй, она больше невозможна. Так что доверимся демократическому пути развития нашего общества и воле Господа. Воля Господа во всем. Поэтому, наверное, ты заметил, я избегаю спрашивать о планах. Жизнь показала, что Господь не очень жалует людей "планово" мыслящих, так, по крайней мере, утверждал Булгаков.
- Булгакова обожаю, но от планов отказаться
никак не могу. Мои творческие усилия расписаны уже до начала третьего тысячелетия. В ближайшее время увлечен идеей фестиваля памяти Дмитрия Шостаковича, который, кстати, уже стал проводить во многих странах. В проекте постановка "Пиковой дамы" Чайковского в США, но об этом пока рано говорить. В России в ближайшее время появлюсь с оркестром "Нью джапан филармоник". Это создание моего друга дирижера Сэйдзи Одзава. Мы все вместе приедем в Москву в сентябре.
В один из вечеров буду играть концерт Дворжака, а Озава - дирижировать, а потом буду дирижировать замечательным произведением Бенджамина Бриттена "Военный реквием".
- Что бы ты мог пожелать нашей музыкальной молодежи и тем, кто ее пестует?
- Больше любить музыку, а не лауреатство. Лавры хороши для супа. Служение музыке - наше предназначение свыше. И только потому мы счастливы, я во всяком случае.
Как личность Альфред Шнитке -
знамение нашего времени. Учусь
у него мужеству и
способности творить, несмотря ни на что.
Дирижер Юрий Темирканов: "Музыку понимать нельзя"