Примерное время чтения: 7 минут
137

"Серый кардинал" и его ПАПА

- Геннадий Эдуардович, вы работали с Борисом Николаевичем в 1990-1992 гг., когда он находился на пике славы. Его носили на руках, а вы слыли его любимчиком. Вы действительно им были?

- Ельцин нуждался в фаворитах, ему нравилось быть благодетелем, но он был и очень рациональным в общении с людьми. Ему нужно было, чтобы вся лавина событий, которых тогда хватало, была осмыслена с иной точки зрения. Вот это его желание опереться на иное видение событий и было определяющим в наших отношениях.

- Была ли разница между Ельциным - публичным политиком, которого мы видели на экранах ТВ, и тем Ельциным, с которым вы общались один на один?

- Это были два разных человека. На людях он воплощался в личность жесткую, бескомпромиссную, на первый взгляд откровенно пренебрежительно эксплуатирующую человеческий материал. Но наедине он был совсем другим человеком: достаточно мягким, внимательно относящимся к своему собеседнику. Мало кто поверит, что Ельцин никогда и ни к кому не обращался на "ты", никогда я не слышал от него ни одного матерного слова.

- На раннем этапе своего пребывания в Москве Ельцин выказал себя популистом и демагогом, рвущимся к власти. Вспомните только его поход в районную поликлинику, когда он баллотировался в депутаты, поездки на городском транспорте или заходы в "простые" магазины.

- Нельзя оценивать Ельцина вне того исторического контекста, в котором он совершал свои действия. Борис Николаевич, как никто, умел сливаться с толпой. Он умел просчитывать ее своей звериной интуицией и потом заставлял входить в резонанс с собой. В конце 80-х - начале 90-х гг. политик-актер был востребован, а тем более политик с такой волевой харизматической подосновой, как у Ельцина. И только много позже стало понятно, что на самом деле нужен навык будничной, а не рекламной, не телевизионной работы - по существу государственного управления.

Но я говорю об этапе "председателя Верховного Совета". Тогда очень быстро выяснилось, что кропотливая законодательная деятельность была ему совсем не по вкусу. Он искал для себя другие формы влияния на события, и в конце концов стало очевидным, что президентство было для него адекватным. Это совсем не значит, что ему нужна была абсолютная власть, Ельцину хватало какой-то виртуальной возможности когда-то ею воспользоваться.

- Вместе с Ельциным революция выбросила на поверхность людей совершенно иного склада, чем он. Я имею в виду интеллектуалов вроде Старовойтовой, Афанасьева, Попова, вас, которые

потом очень быстро исчезли.

- Это совершенно нормально. В тот переломный для страны момент возникла потребность временного союза двух типов культур: книжной и командно-волевой. Так бывало на всех переломах. Вспомните хотя бы октябрь 1917 г., когда интеллектуалы соединялись с людьми типа Сталина, Дзержинского. Но пути их очень скоро разошлись.

Точно так же следует оценивать и альянс Ельцина с межрегиональной депутатской группой. Параллельно с ней нарождалась и укреплялась силовая команда. Обе команды неизбежно должны были и сотрудничать, и соперничать.

- Но силовая команда победила интеллектуалов практически без боя.

- Видите ли, политическая власть в условиях, когда нет ни одного устойчивого механизма - нет партийной системы, ни у одной представительной группы нет социальных корней, нет законов, нет устоев - общественных, правовых, бытовых, когда все это бурлит, как лава в вулкане, - в этих условиях определяющим становится не долговременная социальная потребность, а воля к власти.

- По каким принципам Ельцин отбирал себе помощников, министров и прочих приближенных?

- Я думаю, по все тому же самому принципу, по которому "отобрался" и он сам: по наличию воли или, если хотите, страсти к власти. Как только человек эту свою страсть насыщает, он неизбежно от власти отбрасывается.

Но есть люди, которые насытиться властью не могут никогда. Наполеон, Сталин, Гитлер вне власти не могли себя представить. В свое время многие сподвижники Ленина, превосходившие его по интеллекту, на вопрос, почему они остались у него в подмастерьях, отвечали, что невозможно превзойти человека, который 24 часа в сутки думает о революции. В то время как любой другой революционер позволял себе, скажем, любоваться звездным небом, наслаждаться любовью, поэзией, Ленин думал только о власти.

- В чем, по-вашему, состоит историческое значение человека по фамилии Бурбулис?

- Я отвечу на этот вопрос чужими словами. На одной из встреч с американскими бизнесменами человек, который знал меня много лет, представляя своим коллегам, сказал: "Я представляю вам Геннадия Бурбулиса. Он является одним из соратников Ельцина по освободительному движению России".

Меня полоснуло: почему не демократического?! И только спустя какое-то время я понял, насколько верно это было сказано. Интеллектуалы освобождались от того духовного гнета, который существовал во времена господства КПСС. Партийный босс Ельцин освобождался от своих собственных предрассудков и помогал освободиться другим - каждому от своих.

Но потом митинговый энтузиазм прошел и началась кристаллизация различий. Ведь свобода есть испытание, есть мучительный выбор... А культура Бориса Николаевича "мучительного выбора" не предусматривает. Для него чем сложнее проблема, чем многофакторнее, тем она никчемнее. А раз так, надо ее упростить - опростить - однозначить. И таким образом подстроиться под настроения людей.

- В этом, наверное, и состоял его "звериный инстинкт власти"?

- Но тогда я этого еще не понимал. Меня, правда, как-то раз насторожила его фраза о том, что если люди сегодня тянутся к стабильности, то я обязан с этим считаться. И когда я доказывал, что существует разница между желанием людей иметь устойчивую, полноценную жизнь и их нежеланием добиваться этой устойчивости старыми методами, методами государственной опеки, подачек начальников, Борис Николаевич эти мои слова не воспринимал.

- Ельцин был генератором идей или чем-то вроде мясорубки?

- Он был и генератором своих идей, и аккумулятором чужих. Весь вопрос - каких, какой глубины и масштаба. Как старый партийный работник, он умел выявить сущность явления, у него была блестящая память на цифры, и он мог доказать свою правоту с их помощью.

- Он что, много читал? Тайно готовился к важным встречам?

- Нет. Ему казалось, что для решения серьезного вопроса много читать не надо. Его утомляла излишняя детализированность, многостраничность. Тем не менее он умудрялся находить базу своих решений. Многие были ошарашены его умением посадить специалистов в лужу, что случалось и в международных переговорах, и от этого он ловил кайф...

Но его "партийная закалка" проявлялась и в том, что многие вопросы он решал по прихоти. Скажем, полгода готовится визит. Все спорные вопросы выстраданы, все взаимные уступки оговорены, и вдруг - из одного желания продемонстрировать свою волю он "царственным жестом" идет на неоправданные уступки, сводя тем самым на нет усилия многих людей и нанося ущерб интересам государства.

Из того же желания покрасоваться, показать, какой он всесильный, Ельцин мог на капоте какого-нибудь трактора подписать указ о финансировании не известного никому заказа, неизвестно из каких ресурсов и неизвестно с какими последствиями. Таким образом, Ельцин, как слоеный пирог, состоял из разных личностей, и потому суммарные последствия его деятельности тоже противоречивы.

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно