ПОСЛЕ ТОГО как на юбилей московского "Ленкома" несколько лет назад пожаловал президент Ельцин, главный режиссер театра Марк ЗАХАРОВ окончательно приобрел некий ореол публичного политика. А началом этого процесса было его скандальное заявление о выносе из Мавзолея тела Ленина.
Вот и сегодня знаменитый режиссер рассуждает о судьбах Отечества и будущем России гораздо чаще, чем о делах театральных. Его готовность высказываться на самые злободневные темы многих удивляет. По крайней мере участие в инициативной группе по выдвижению Владимира Путина кандидатом в президенты вызвало в адрес руководителя "Ленкома" немало критических замечаний. Но он сам о поступках своих не жалеет и считает, что менять убеждения не только можно, а зачастую и должно.
- ЛЮБОЙ здравомыслящий человек, - считает главный режиссер "Ленкома", - обязан постоянно корректировать собственное поведение в связи с меняющимися обстоятельствами жизни. Изменять собственные воззрения и убеждения бояться не стоит.
"Поумнеть бы пораньше"
- А что человек менять не должен? Может быть, веру?
- Хочется ответить утвердительно, но лучше воздержаться и вспомнить немецкую принцессу Анхальт-Цербстскую. Не измени она свою веру и не прими православие, не было бы у России императрицы Екатерины Великой со всеми последующими ее блистательными свершениями для нашего Отечества. Единственное, что не должно предаваться, - это честь, совесть и десять библейских заповедей. Во всем остальном полезно сомневаться. Другое дело, что далеко не всем и не всегда хватает ума для сомнений.
Знаете, какие мысли заставляют меня сегодня беспокоиться? Об известном астрономе Николае Копернике. 40 лет он был верен геоцентрической системе Птолемея, разделяя его убеждение, что в центре мироздания находится не Солнце, а Земля. А потом вдруг взял и изменил свое убеждение. Даже книгу с доказательством того, что Земля вращается вокруг Солнца, издал. Зачем Коперник предал Птолемея? Как будто без него не разобрались бы с Солнцем...
- А если серьезно?
- Если серьезно, то не надо путать значение слов "измена" и "изменение". Когда я учился в третьем классе, то буквально урыдался на спектакле о Павлике Морозове. А сейчас, высушив слезы, думаю не только о нем и о Копернике, но и о безвестном человеке, которому однажды надоели мешающие нормальной езде полозья и он изобрел колесо. А его ведь тоже считали предателем отцовских традиций. Слава Богу, что он не испугался критики.
- Как вы критику воспринимаете?
- Обыкновенно. Пушкинские слова "хвалу и клевету приемли равнодушно"- не обо мне. Когда хвалят - радуюсь. Когда ругают - переживаю. Злопамятен ли я? Увы, хотя и понимаю, что это плохая черта характера. Стараюсь с ней бороться, и иногда мне это удается.
- Многого стыдитесь?
- Стыдно за то, что слишком много времени потеряно зря. Можно было успеть побольше прочесть, немножко раньше поумнеть.
- Вас небезосновательно считают человеком власти. В годы правления Ельцина вы поддерживали его, сегодня поддерживаете Путина, постоянно хвалите Лужкова. И при этом всегда говорите, что близость к сильным мира сего - вещь не постыдная. Вы им советуете, "как обустроить Россию", или рассказываете об этом только журналистам?
- Не скрою, совсем недавно я знал буквально все, что надо немедленно сделать со страной, чтобы жизнь в ней стала прекрасной. Как Ленин, когда он взбирался на броневик с четкой программой счастливого будущего. А теперь я, как Плеханов, в растерянности. Поэтому утверждать, что дилемма "как обустроить Россию" для меня разрешена, было бы большим преувеличением.
"Я не храбрец"
- Вам чувство страха присуще?
- Да. Я не могу назвать себя храбрым человеком. Самым смелым поступком в моей жизни был провоз через таможню запрещенной литературы - книг Бердяева, Флоренского, Мережковского, Мандельштама. Но сердце стучало сильно, даже валидол принимал. А случись пожар, не знаю - брошусь в огонь, чтобы спасти кого-то, или нет.
- Вы как-то сказали, что художник не должен сторониться власти. По-вашему, творчество и хождение во власть не взаимоисключающие вещи?
- В нашей стране взаимоотношения власти и интеллигенции - очень непростой вопрос. Антон Павлович Чехов считал, что художник ни в коем случае не должен принимать участия в политике. Но Чехов не дожил до октября 1917 года, и неизвестно, как бы он повел себя после переворота. А другой русский гений Иван Бунин, тоже поначалу считавший, что творчество и политика - две вещи несовместные, все-таки написал "Окаянные дни" и высказал свое отношение к ситуации в России.
- В вашем спектакле "Мистификация" предстает очень грустная картина России.
- А какая же она? Вы, например, знаете, что в Европе нет ни одного детского дома? Есть такое понятие - "семейные ценности". Я довольно долго, может, в силу своего легкомыслия, относился к нему с некоторой долей иронии. Но когда совсем недавно узнал, что в России несколько миллионов выброшенных детей, мне стало не до иронии. Нация... как бы пообиднее сказать... наш этнос деградирует. Беспризорников у нас сегодня больше, чем было после гражданской войны. Это, согласитесь, к веселью не располагает. Навевают грусть и три безуспешные попытки России войти в ХХ столетии в мировое цивилизованное содружество. Такие попытки были в 1907 году, когда Николай II высказал стремление к конституционной монархии, в 1914 году и, наконец, в эпоху младореформаторов, в которых я очень верил. Дай Бог, чтобы у России хватило ресурсов на 4-ю попытку.
- Верите, что она увенчается успехом?
- Скорее нет, хотя очень не хочется быть пессимистом.
- А вообще кому вы верите?
- Знаете, я человек очень доверчивый. Только крайние формы лести меня отрезвляют. Человеку, который говорит, что я очень хороший режиссер, верю. Хотя часто это не значит, что он так действительно думает. А однажды ко мне подошла незнакомая женщина и сказала, что была в галерее художника Шилова и лучшая картина, которую она там увидела, - мой портрет. Здесь у меня хватило ума понять, что со мной поступают не очень искренне.
"Так хочется счастья"
- Марк Анатольевич, а вам легко жить?
- С одной стороны, жаловаться грех. С другой стороны, так хочется счастья, а оно если и приходит, то на такие короткие мгновения и так быстро улетучивается, что иногда возникает нечто вроде депрессии. Накануне операции на сердце, которую я перенес, один умный человек предупредил меня: "Когда вам заберутся в сердце, вы почувствуете некоторый дискомфорт, потому что в сердце находится душа". Сказать, что дошел до тяжелых форм депрессии, я не могу. Но время от времени некая хандра нападает. Хотя, может, это свойство характера присуще всем, кто живет в России.
- Что вы думаете о русском характере?
- Когда в прошлом году мы были на гастролях в Японии, наша переводчица, посмотрев "Чайку", облилась слезами. За кулисами мы радостно (вот как действует наше искусство!) стали ее успокаивать, а она сказала: "Я очень хочу выйти замуж за русского". Мы удивились: "Зачем?" - "Чтобы мучиться", - ответила девушка.
- Накануне президентских выборов вы очень активно поддержали Владимира Путина, с которым многие связывают возрождение авторитарного стиля руководства. На ваш взгляд, России нужна демократическая власть или сильная рука?
- Как это ни печально, я думаю, что коалиционного правительства в нашей стране быть не может. И не должно быть, так как у России нет опыта демократического развития, как, например, в Швейцарии. И сегодня для построения гражданского общества нам необходимо применять некоторые элементы авторитаризма.
ЗНАКОМЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ. И. Рыбкин: "Всякая война кончается миром"