Людмила Дмитриевна Петрова:
- Папенька наш был большим начальником в Смольном. Мама умерла еще до войны. Когда началась война, мы с братом остались одни. Никто из соседей к нам не заходил, не опекал и не интересовался, живы мы или нет.
Помню, под Новый год приехал отец на мотоцикле из-за Ладоги. Мы нестиранные, во вшах, спали не раздеваясь, холод был страшный. Обогрел, накормил, из сухарей каши сварил и говорит: "Я уезжаю обратно в часть. Знайте - я коммунист, чекист. Вас в живых немцы не оставят, если придут..." Достал лимонку, маленький такой пистолетик и мешочек пулек и оставил нам...
Бывало, за хлебом стоишь, карточки протягиваешь, а какой- нибудь взрослый выхватит из рук, и мы оставались без хлеба на 12 дней, до следующей выдачи. Ели фикусы, поджаривая их на печке. Жареный фикус немного блином пахнет.
Ездили менять папины вещи на Мальцевский рынок. Как-то выменяли студень, привезли домой, стали есть, а там - фаланга от пальца прямо с ногтем - нас рвало. И больше мы на рынок не ездили.
Однажды вместо сахара нам по карточкам дали красного сладкого вина, и мы с братом напились пьяные. Потом нас отец в свою часть забрал и уже из части в детский дом под Ярославль отправил.
Как теперь живу? Торгую подсолнечным маслом да шпигом, мне сын с Украины присылает. После расстрела "Белого дома" болеть начала. Телевизор уже не смотрю. Работала до пенсии на заводе компрессорщицей. Ух, торговать не люблю...
Записал Михаил БОРИСОВ, Санкт-Петербург
ТАКИЕ РАЗНЫЕ СУДЬБЫ. Насилие за насилие