Об актерских возможностях Евгения ЛЕБЕДЕВА давно уже ходят легенды. Как и о его чрезвычайно живом и энергичном характере. Что и подтвердила наша беседа, легко уходящая от серьезного к смешному.
- Евгений Алексеевич, как живется без Товстоногова театру и как живется вам - вы ведь всю жизнь дружили, жили даже в одной квартире...
- Да, в этой самой квартире, вон, за стенкой, его кабинет. Мы не только всю жизнь дружили - мы жили, можно сказать, одной семьей. Его сестра - это моя жена. И должен вам сказать, что более трогательной любви между сестрой и братом я в жизни не встречал...
А театр - столько лет он был в руках человека не только талантливого, но и преданного, как ни банально это звучит. Скоро шесть лет, как не стало Товстоногова, а его спектакли до сих пор собирают полные залы.
- Насколько мне известно, при Товстоногове труппа БДТ походила на хорошую спортивную команду, сильную не только мастерством, но и единством. Но команда держится на лидере и с его уходом, как правило, распадается...
- А сегодня в любом театре, когда уходит сильная личность, все оставшиеся считают себя учениками и последователями. Вот и у нас - каждый себя чувствует в своем роде Товстоноговым. Я думаю, что это ошибка. Не бывает много маленьких Товстоноговых, он был один - Товстоногов! Было время, когда из пяти спектаклей мы должны были делать один "классический", а четыре - современных авторов. Товстоногов никогда не брал случайных пьес - авторами нашими были Володин, Радзинский, Вампилов... Никогда, например, Софронов у нас не мог быть поставлен - он хороший драмодел и может лихо закрутить сюжет, но в нем фальшь, ложь... В нашем театре это не проходило.
Мне сейчас трудно - нет того уровня, к которому я привык. Кирилл Лавров, наш художественный руководитель, очень беспокоится о судьбе театра, заботится о людях, но он прежде всего все-таки актер. А лидером должен быть крупный режиссер - чтобы каждая его мысль выделялась из общего потока мыслей. Меня вот Додин пригласил поработать - очень интересно...
- Рассказывают, что как-то на товстоноговского "Идиота", где вы играли Рогожина, пришел Ворошилов. И потом, зайдя за кулисы, сказал, что вас просто боится... Было такое?
- Сейчас мы уже начали забывать, как тогда поражались и восторгались приходу в театр людей такого ранга. Когда Ворошилов пришел за кулисы, у нас кто-то даже закричал: "Ур-ра! С нами Ворошилов!" Был он такой красненький, румяненький, плотненький такой... И действительно подошел ко мне и сказал: "Страшный ты какой... Того гляди, зарежешь".
- И часто к вам подобные гости захаживали?
- Да нет, это всегда было событием, о котором все узнавали благодаря появлению крепких таких людей в черных костюмах. А вот в Финляндии мы были на гастролях, и спектакль наш посетил Кекконен. Администраторы наши жутко переволновались: спектакль вот-вот начнется, а никаких "костюмов" что-то не видно. Неужели не придет?! А Кекконен подъехал на машине и с билетиком прошел себе в зал. Мы были просто поражены - как же так, не боится никого?! Наших-то вон как охраняют - от кого?
- Евгений Алексеевич, я знаю, что вы всегда любили разыгрывать и дурачить окружающих. Даже ваше первое появление на экране смахивало на розыгрыш - в серьезном фильме "Римский-Корсаков" вы сыграли... актера, изображающего на сцене Кощея...
- ...И часа два гримировался, и столько же потом разгримировывался - ради минутного появления на экране. Эти персонажи - Кощей Бессмертный, Ведьма, Баба-Яга - довольно часто мне сопутствовали.
- Но у вас много икон в комнате - вы, наверное, человек верующий?
- Верующий. Больше того - я духовного происхождения, у меня отец был священником.
- Ваша религиозность не мешала вам играть нечистую силу?
- Так я ведь играл эпос, образы, созданные народом, - что же в этом дурного? И потом, это характеры абсолютно человеческие, пусть не самые лучшие, но тоже не без приятных черт. Ведь и у Кощея есть какой-то просвет, юмор есть народный...
Так вот, о розыгрышах. Был в Театре им. Ленинского комсомола спектакль "Гибель эскадры", поставленный Товстоноговым. И пришел на этот спектакль Константин Симонов, который тогда состоял в Комитете по Сталинским премиям. А у нас был один художник, который как раз в это время получал от директора указание по поводу подготовки афиш. Угодливо так слушал, склонился над столом... Ну выслушал, пошел к себе в кабинет. А я пошел в другой. Набираю номер и говорю грассирующим голосом: "С вами говорит Симонов. Я сегодня имел удовольствие смотреть спектакль. Очень понравился". И мимо трубки: "Что?" И опять в трубку: "Это жена вам привет передает (Серова, знаменитая актриса). Так вот, у меня к вам деловое предложение. По поручению директора Малого театра Шаповалова хочу вас пригласить главным художником в Малый. Нужно ваше принципиальное согласие". Он после недолгих уговоров "принципиально согласился". Я говорю: "Но театр этот - режимный, и мне нужно кое-что о вас узнать. Кто ваш отец? Дед?" И начал потом глупейшие вопросы задавать, на которые он исправно отвечал. Закончил я опрос и пошел к директору в кабинет. Открывается дверь, так, знаете, нахально, входит наш художник с рулоном бумаги, который немедленно бросает на стол директору. Смотрите, говорит, как надо делать афиши! Мне вот звонил Симонов, и т. д. Я смотрю: как изменился человек после моего звонка! Не выдержал, захохотал: "Да это я тебе звонил". Он возмутился: "Да что я, голос Симонова от твоего не отличу?" - "А хочешь скажу, что у тебя Симонов спрашивал и что ты ему отвечал?" И он так растерялся, что сказал: "А это не я был..."
Однажды, правда, готовность к розыгрышам сыграла со мной злую шутку. Пригласили меня сниматься в первой "серьезной" роли - секретарь райкома в фильме "Неоконченная повесть". Но проба моя не прошла - ну что это, говорят, за секретарь такой: унылый какой-то, и нос этот ваш... Он такой должен быть, чтобы вошел - и сразу всем понятно: это секретарь райкома! В общем, не годится. Ну ладно, не годится - так не годится, хотя, конечно, досадно - сняться-то хотелось в кино. И вот звонят в театр, говорят: вас художественный совет утвердил на роль секретаря райкома в фильме "Неоконченная повесть". Я в то время чуть ли не каждый день кого-то надувал и сразу понял, что меня хотят разыграть. "Утвердили?" - переспрашиваю. "Утвердили", - отвечают. "Ну так передайте вашему художественному совету, чтобы он шел к такой-то матери!" И повесил трубку. Через некоторое время опять звонок: "Евгений Алексеевич, почему вы с нами так обращаетесь?" - "А кто это говорит?" - "Да вот, второй режиссер". - "Ах, второй... Ну иди второй раз туда же..." В общем, кончилось тем, что меня вызвал директор и говорит: "Ты чего хулиганишь? Давай дуй на "Ленфильм", там тебя ждут". Приезжаю - действительно, ждет меня этот посланный-перепосланный второй режиссер...
Жену частенько разыгрывал. Разбудил, помню, в пять утра: "Прости, я очень виноват перед тобой!" - "Что такое?" - "Да нет, пообещай, что простишь". - "Да в чем дело?!" - "Ты знаешь, наш Алешка - не от тебя..."
- Ваш Алешка, я знаю, давно уже стал кинорежиссером. Вам приходилось его поддерживать своим авторитетом?
- Нет, никогда.
- Неужели потому, что...
- Нет (смеется). Просто я терпеть этого не могу. Может быть, пристрастен, но считаю, что он хороший режиссер. Только абсолютно непробивной, поэтому сделал пока не так много, как мог бы. Время такое - трудно ему сейчас очень... Ну да кому сейчас легко...
Санкт-Петербург
Театр - это абсолютная монархия