Кто-то называет чеченское правительство в Грозном марионеткой в руках Москвы. Кто-то возлагает на него надежды, мечтая о "чеченизации" конфликта. Но премьер-министр Саламбек ХАДЖИЕВ думает больше о хлебе насущном для страны, разоренной войной. С ним беседует корреспондент "АиФ" Дмитрий МАКАРОВ.
- Каковы на сегодняшний день результаты переговоров?
- Очень тяжело, но переговоры продвигаются вперед. Это очень хорошо, потому что все-таки если удастся хоть на один день приблизить окончание боевых действий - это будет большой победой разумных сил. Сегодня уже военный блок соглашения полностью согласован. Согласовано и более половины политического блока. Осталось 2-3 серьезных вопроса.
- Какая сторона проявляет на переговорах больше жесткости?
- Я думаю, что обе стороны стремятся проявлять добрую волю. Однако делегация во главе с Имаевым если и проявляет добрую волю и находит разумные подходы, то, поговорив с Дудаевым, снова занимает жесткую позицию... И все начинается сначала.
- Насколько сильно Дудаев влияет на переговоры?
- Он по-прежнему стремится решать чеченский вопрос силовыми методами.
- В переговорном процессе вы считаете себя на стороне России?
- Нет. Когда мы подписываем документы, с российской стороны подпись ставит представитель федеральных властей, а с чеченской стороны - два ряда подписей: Имаева с его командой и Магамадова, от нашего правительства, с его командой. Наша делегация представляет чеченскую сторону. Другое дело, что мы пытаемся занять более разумную позицию. Не ставить вопрос так, чтобы он стал не разрешим конституционным путем. Мы заинтересованы как можно быстрее покончить с войной.
- Некоторые чеченцы считают, что, если Чечня отгородится от России забором, то чеченцы с их нефтью станут жить не хуже кувейтцев или саудовцев.
- К сожалению, подобные суждения никто не подвергал серьезному экономическому анализу. Населения в Чечне намного больше, чем в Кувейте, а нефти мы добываем раз в десять меньше. Запасов же ее у нас меньше примерно в сотню раз. Можно серьезно говорить о переработке нефти. У нас - крупнейший химический комплекс. Но тогда этот комплекс по переработке нефти должен работать вместе с какими-то промыслами, например, Западной Сибири, Казахстана.
- Предположим, соглашение будет подписано. Насколько оно реально выполнимо? Насколько управляемы полевые командиры?
- Я не думаю, что все они полностью управляемы. Но у нас есть проблемы и с частью федеральных сил. Здесь, в Чечне, находится сорокатысячная группировка российской армии. 5% из них выпивают или психически нездоровы, а это уже 2 тыс. человек. Да 2 тыс. человек в этой маленькой республике в состоянии натворить, не дай Бог, сколько! Поэтому у меня как у представителя правительства проблемы не только с боевиками, а еще и с определенной частью федеральных сил. Мы надеемся, что прекращение боевых действий позволит часть войск отвести в казармы, а часть вывести и таким образом стабилизировать систему.
- Многие в Москве убеждены, что дестабилизирующую роль в переговорах играет Министерство обороны и лично Павел Сергеевич.
- Он абсолютно никак не влияет на переговоры. Война в Чечне закончилась полным разгромом дудаевских сил. Воевать Грачеву теперь уже не с кем.
- Говорят, что в горах сохранилось порядка 5 - 6 тысяч вполне боеспособных частей.
- Это больше фантазии. Реальных сил - где-то до тысячи человек, разбросанных мелкими группами. И сегодня нет очага мощного сопротивления.
- Есть точка зрения, что война может распространиться из Чечни на близлежащие республики, поскольку боевики будут вытесняться, и т. д. Кроме того, до сих пор остро стоит вопрос о том, кто будет контролировать добычу и переработку нефти, нефтепроводы.
- Вне всякого сомнения, не распространится. Если бы это могло быть, это произошло бы значительно раньше. Единственное, может быть, еще даст о себе знать терроризм. Но это тоже малореально, поскольку вызывает резко отрицательную реакцию у народа.
- Каковы ваши личные отношения с прокурором Имаевым и другими членами дудаевской делегации? Вы чувствуете, что это ваши враги?
- Нет, конечно. Мы просто по-разному смотрим на одну и ту же ситуацию и имеем разные степени ответственности за судьбу своего народа. Я считаю, что люди, которые взялись руководить народом, не должны втягивать его в войну. Они должны были найти способы, как это сделать. Но они их не искали. Я не могу этого сказать про Имаева или про тех, кто сегодня на переговорах, но Дудаев продуманно втягивал народ в войну.
- За что и получил.
- Только не в той форме, в которой ожидал. Конечно, и мы все с вами не ожидали столь быстрого и полномасштабного разгрома дудаевских банд. Но он как военный человек должен был знать, с какой армией имеет дело. Вы, журналист, можете не знать. Я - химик - могу не знать. Но он-то, генерал бывшей советской армии, разве не знал, с кем он собирается воевать?
- Наверное, Дудаев тоже не ожидал, что это произойдет в такой форме. С нашей стороны тоже был слишком резкий удар. Я имею в виду введение войск без предварительной психологической подготовки.
- Да нет. Его предупреждали неоднократно. Но Дудаев просто жаждал войны. Он предполагал, что, когда война начнется, вспыхнет вся Чечня, затем - Кавказ, затем - Россия. Но Чечня не вспыхнула. Его поддержало всего 5-10% населения. Если бы Чечня вспыхнула, я вас уверяю, больше 20-30 км войска не прошли бы. Чечня может выставить 200-250 тыс. бойцов. А российским войскам противостояли 5-10 тыс. максимум. Сегодня наш народ попал в западню: с одной стороны, Дудаев со своим уголовным режимом, с другой стороны - федеральные силы. Вот те жернова, в которых сейчас бьется население Чечни.
- Ощущается ли сейчас в республике какое-либо влияние Хасбулатова?
- Я не очень чувствую это влияние. Возможно, потому, что мне не до политики, не до влияний. Мне главное: вода, свет, газ, хлеб, заводы, школы. Вот-вот сентябрь - дети должны пойти учиться.
- Вы думаете, что в будущем станете руководителем республики?
- В такой плоскости я не ставлю для себя вопрос. Просто я говорю: если мне удастся без упреков собственной совести уйти в науку, я это обязательно сделаю. Но если я почувствую, что не смогу себе объяснить, почему я бегу в науку, буду бороться.
- Но вы - бывший министр СССР, так сказать, профессиональный политик и государственный деятель. А профессионалы всегда предпочтительнее дилетантов, генерал ли это или поэт, как вице-президент Чечни Яндарбиев.
- Я не профессиональный политик. Для этого нужно иметь... ну скажем, несколько другую совесть. Но если бы я был профессиональным политиком, я бы в это не полез.
- На вас наверняка сыплются обвинения в том, мол, что вы продались России, русским и т. д., что ваш режим - марионеточный?
- Такие обвинения существуют на уровне неумных людей или на уровне уличных криков. Можете ли вы себе представить, чтобы такую державу, как Россия, кто-то мог подвигнуть на действительно крупные шаги, если они не отвечали бы интересам самой мощной политической группировки в Москве? Война в Чечне относится к таким шагам. Но теперь та же группировка заинтересована в мире. Но в этом же заинтересованы и все чеченцы.
"Царёв" наместник в Чечне