Говорить о популярности телепередачи "Городок" излишне, она очевидна и зрителям, и братьям по жанру, наперебой цитирующим детище Ильи Олейникова и Юрия Стоянова. "Городок" не спутаешь ни с одной другой передачей, ее феномен - в добродушно веселой атмосфере и абсолютном чувстве партнера у обоих артистов.
- "Встретились как-то Олейников и Стоянов..." Фраза, кочующая из передачи в передачу, стала для вас по сути сакральной.
И. - То, что мы встретились, действительно - как выиграть шестисотый "Мерседес". Мы это поняли с полгода назад, когда "Городок" раскрутился. До этого мы были никому не нужны, и единственное, что нас объединяло на момент встречи, это дефицит внимания к нашим персонам и накопившаяся тоска по игре.
- Судьба подала вам какой-то знак, предупредила?
Ю. - Да. Мы родились в один день, только с разницей в десять лет. Это не трюк. Мы познакомились летом 90-го на съемках фильма Виктора Титова "Анекдоты". 10 июля я принес водку и все остальное, и Илья принес водку и все остальное. Я спрашиваю: "Ты что, меня поздравить хочешь?" - "Нет, - говорит, - у меня день рождения". - "И у меня день рождения". Так мы начали выпивать вместе.
- И строить совместные творческие планы?
И. - Никаких планов не было. Была нормальная мужская дружба. Мы стали общаться домами. Новый год гуляли у нас. В два часа ночи достигли рабочего состояния, стали снимать фильм, как мы встречаем Новый год. Юрка изображал Стржельчика, я - Владимира Молчанова. А когда на трезвую голову посмотрели, что получилось, оказалось: если убрать присущий нашему народу язык, очень смешно.
Ю. - Уже там стала вырисовываться пара. Возникла идея снимать анекдоты. С ней мы пришли к Кириллу Набутову в "Адамово яблоко" и за три года передач сорок отработали. Мы скоро поняли, что понимаем друг друга с полуслова, что нам и репетировать не всегда надо, иногда и думаем одинаково.
- Мысль сделать свою передачу тоже пришла сразу обоим?
Ю. - У меня всегда были придумки монументальные, большие полотна на целую передачу. Но вообще инициатива каких-то крупных шагов, на которые я его провоцирую, принадлежит Илье. Мне всегда важно, что скажет он.
И. - Это была авантюра. Некий человек сказал, что у него есть договоренность на Российском телевидении о нашей передаче. Мы сделали "пилотную" программу, тут выяснилось, что никакой договоренности не было, он с готовой передачей поехал на РТР и предложил программу с Олейниковым и Стояновым.
- Ваши музыкальные и поэтические таланты помимо актерских были известны до "Городка", но здесь вы замахнулись и на режиссуру...
Ю. - И на сценарий, и на монтаж. Все в "Городке" мы делаем сами. А профессию мы получили в "Адамовом яблоке". Там я заразился телевидением, понял, что это настоящее искусство. Я проводил на студии сутки, ездил с другими съемочными группами, мне надо было знать, чем один прибор отличается от другого, как делают склейки, я был "засланным казачком". И стал устраивать истерики и скандалы Илье, что я не раб здесь клеить, когда он играет концерты. В результате он начал терять эстраду, я - театр. Мы оба начали приобретать телевидение, стали в нем соображать.
- Рассмешить людей очень сложно, смешить их регулярно - невероятно сложно. Откуда что берется?
И. - Мы никогда не знаем, какой будет следующая передача. У нас и авторов нет, "Городок" настолько наш, что третий человек в него и не въезжает. Есть "Красная Бурда", удивительная газета. Мы берем из нее, что нам нравится; но однажды они написали нам сценарий, и подошла всего одна "мулечка". Когда специально - не получается. Зрители иногда выручают, берем кое-что из их писем, "московский городской панк" например. А так все сами. Самое страшное - написать сценарий.
Ю. - Садятся два человека и непрерывно орут друг на друга. На все, что он предлагает, я ору, что это пошло и похабно, на все, что предлагаю я, он кричит, что это не смешно. Во время этих жутких истерик и невероятных обид вырисовывается сценарий, где-то процентов на семьдесят, остальное додумываем на площадке.
- В творческих поисках на язык жестов не приходилось переходить?
И. - Когда пишем, желание убить есть, причем - это приятно - обоюдное, но до рукопашной за два дня не успеваем дойти. Период съемок более или менее спокойный. Противно переодеваться постоянно, перегримировываться, переезжать с места на место. Но там мы знаем, что делаем.
- А "скрытая камера"?
И. - Придумать "скрытую камеру" - самое тяжелое, здесь проколов быть не может, надо очень точно смоделировать ситуацию, ведь все идет вживую. Бывают интересные выдумки, но снять невозможно, нужны колоссальные деньги. Поэтому снимаем примитивно и, бывает, "не туда".
Вот в майской передаче хотели сделать "туалет", от отчаяния на это пошли. Договорились в общественном мужском туалете, спрятали в двух кабинках женщин и стали снимать реакцию мужиков. Час в сортире сидели - и ни один не отреагировал. Никак!
- Вы бы в этой ситуации не растерялись.
И. - У нас в передаче совершенно определенная задача: играть не анекдот, не хохму, а проживать роль, как в театре. И смешно от того, что мы органичны в идиотской ситуации.
- В БДТ актер Стоянов о таких предлагаемых обстоятельствах и не мечтал, играл Моцарта в "Амадеусе", ездил по заграничным гастролям и носил имя актера академического театра.
Ю. - Актер академического театра Стоянов - это для двадцати старушек. Доказать людям, которые меня выучили как не самого последнего выпускника ГИТИСа, что они учили меня не зря, я смог только телевидением. Я только сейчас начинаю понимать, какая это нездоровая профессия для мужчины - актер театра. Раньше на моих афишах писали: автор и исполнитель - актер Академического Большого драматического театра имени Г. А. Товстоногова. Сейчас на афишах: Илья Олейников и Юрий Стоянов. Все. На телевидении я реализую себя полностью, здесь все зависит от меня и от моего партнера: и в нашей профессии, и в нашей биографии. А умение высечь юмор сам Товстоногов ценил выше всего.
- Как вы определяете жанр "Городка"?
И. - Мы решили, что это русская народная передача, очень простая, доступная, без выпендрежа. Она рассчитана на страну, скажем так.
- Русскую народную передачу делают еврей и болгарин, и все довольны. Кстати, как Клявер стал Олейниковым?
И. - Жизнь заставила. В те замечательные времена там не все было плохо, там было весело время от времени, но на телевидении считали, что у них такое количество кляверов, что еще один Клявер окончательно подорвет репутацию Останкино, поэтому меня туда не пускали ни под каким видом. В 1982 г. Винокур мне посоветовал: "Не дразни гусей, возьми девичью фамилию жены". Так я стал Олейниковым. Жена смеется: "Я подарила тебе фамилию, а ты мне - национальность".
За тринадцать лет я так к этой фамилии привык, что не чувствую себя неполноценным. Когда у человека две фамилии - русская и еврейская - никаких комплексов быть не может. Сейчас думаю взять еще и третью - монгольскую, так, на всякий случай. Чем больше фамилий, тем больше вариантов в этой жизни.
- При распределении гонораров обе фамилии учитываются?
И. - Нет, здесь только по факту присутствия.
- А как вы делите между собой успех?
И. - Найди артиста, который не любит внимания. Но мы понимаем: как только кто-то начнет тянуть одеяло на себя, передача просто закончится.
Ю. - Может быть, зритель знает, чем ему нравится Олейников, а чем - Стоянов, но у нас нет белого и рыжего клоунов, есть два равноценных партнера, по-своему смешных и очень дополняющих друг друга. Поэтому нет амбиций, кто лучше сыграл. Чем лучше играю я, тем лучше играет Илья. Чем хуже я, тем хуже он. Существует феномен пары. Мы очень, наверное, растерялись бы по отдельности, даже у хорошего режиссера, у какого-нибудь Никиты Михалкова.
Мне иногда говорят, какой потрясающий у тебя партнер, я отвечаю: да, господа, мой партнер закончил цирковое училище, двадцать лет пахал на эстраде, на страшной такой, на кровавой, при этом сумел пронести в себе невероятное ощущение театральной и киношной органики. Когда ему говорят, какой замечательный у тебя партнер, Илюша, он отвечает: да, мой партнер закончил театральную академию, играл семнадцать лет в БДТ "кушать подано", умел хорошо плакать на сцене и оказался очень смешным актером. Так что главное в нашей передаче - все равно наша пара. Пара. А теперь не только телевизионная, но и эстрадная.
- С профессиональным чувством юмора у вас все в порядке, а на повседневную жизнь что-нибудь остается?
Ю. - Когда просят рассказать анекдот, я теряюсь. Меня раздражают люди, сознательно хохмящие в жизни. Для нас анекдот - это материал, мы сразу смотрим: есть там кинцо, фильмик или нет. Анекдот, построенный на игре слов, нам не интересен, его не сыграешь.
Вообще мне чувства юмора в жизни не хватает. Наступили на ногу - ну полный отказ, ну полный. Вот Илюша совсем другой, он смешной по сути. Мы, конечно, безумно отличаемся.
- Илья, тогда анекдот на прощание.
И. - После удачной боевой операции полковник награждает прапорщика именными часами. "Пользоваться умеешь?" Прапор мнется. "Если маленькая стрелка внизу, а большая наверху - это шесть. Когда обе наверху - двенадцать. Понял?" - "Так точно".
Через некоторое время полковник встречает прапора и спрашивает, который час. Взглянув на часы, прапорщик отвечает: "Еще неясно, товарищ полковник".
ИГОРЬ БОЧКИН насытился голыми задницами